Долина смертных теней

– На неизвестном языке? – уточнил Шрайк.
– Нет. Это вообще не язык. Буквы латинского алфавита и цифры, но слова – не английские, не латынь.
– Шифровка, значит. Понятно. Постой-ка, ты знаешь латынь?
– Немного. Отец был врачом из Университета.
Макс на миг задумался. Старая шифровка, ради которой умерло почти тридцать человек – заводчан и грабителей – за пять минут. Сколько же она стоит?
Он повернулся и вышел из дома. Закрывая дверь, Макс обронил:
– Кстати, когда я решил брать тебя живьем, я еще не знал, что ты женщина. Думал, что подросток. Бери давай дочку и на сани.
Кира ничего не ответила.
Снаружи Макс сразу наткнулся на свою группу.
– Хреновая новость, – ухмыльнулся Стикс, – трофеи, женщины, дети и покойники поедут на санях, а нам придется топать. Места нет больше.
– Ну и ладно, – пожал плечами Шрайк. – Первый раз, что ль?
Вскоре мини-караван покинул разоренное разбойничье гнездо. Тела бандитов остались там, где их настигла смерть и где они пролежат еще немало лет в вечной мерзлоте. Дома же, может быть, еще когда-нибудь послужат кому-то укрытием от стужи.
Несколько часов спустя впереди показался мост. Когда-то по нему ездили автомобили через реку, ныне замерзшую, а теперь изредка проходил торговый караван. Сооружение не в очень хорошем состоянии, но берега реки в этих местах крутые – либо езжай через мост, либо делай крюк километров в десять лишних.
Макс шагал рядом с самыми первыми санями, на которых везли девушек. Грузовой транспорт плохо приспособлен для перевозки людей, потому дно саней накрыли несколькими коврами и посадили пассажирок с детьми на них, заботливо укутав одеялами, взятыми из домов. В целом такой импровизированный транспорт оказался хоть и не очень удобным, но зато теплым, с учетом хорошей погоды. Сам Шрайк и его команда топали чуть позади, перешучиваясь иногда с погонщиком, который вел под уздцы мохнатого быка-единорога. Еще чуть позади топали трое заводчан – не тех вчерашних горемык. Командир приставил к самому ценному грузу, помимо людей Шрайка, троих своих лучших бойцов. Троица вполголоса судачила о том, кому из молодежи повезет касательно женитьбы, и полушутя горевала о том, что у них жены уже есть, а двоеженство запрещено.
Макс иногда старался встретиться взглядом с Кирой, но та старательно отводила глаза, баюкая на руках Линду.
Все обернулось куда хуже, чем ожидалось. Девушка даже не думала скрывать антипатию к нему и ясно дала понять: она подчинится, не имея другого выхода, но ничего, кроме еще большего презрения, ожидать не стоит. В свете этого вариант с походом в пасть к самой смерти выглядел уже не таким диким и безумным.
Однако от своих первоначальных планов на Киру Макс не отказался. Как бы там ни было, он наемник, и риск, на который Шрайк пошел, спасая ее жизнь, вместо того чтобы просто грохнуть согласно контракту, должен быть оплачен. Кира – его трофей, и этим все сказано. Вместе с тем Макс надеялся на гораздо большее и теперь чувствовал себя обманутым. Что ж, он поживет еще несколько дней в поселке, подготовится в дальний путь, который станет, видимо, для него последним, и отправится навстречу судьбе. Шрайк верил, что девушка его если не простит, то хотя бы поймет. Впрочем, понять обреченного – задача чуток посложней суповой тарелки.
Он вдруг подумал, что теперь располагает куда большим количеством патронов, чем сможет унести в свой последний поход. Остаток этой универсальной валюты можно будет оставить Кире. Бывшая разбойница не будет слишком щепетильной в этом вопросе – хотя бы ради дочери.
Они достигли начала моста, и внезапно бык заартачился. Он не желал идти дальше, остановившись в десяти метрах перед мостом, фыркал и беспокойно шевелил ушами, принюхивался.
– Какого лешего? – насторожился Ворон.
– Не знаю, – отозвался погонщик, – учуял что-то. Держите ухо востро.
Кира и остальные женщины беспокойно зашептались, один из охранников дал отмашку, и люди вдоль всего каравана начали занимать оборонительные позиции у саней.
Макс бросил беглый взгляд на Киру, и в этот момент за спиной у него раздался истошный вопль:
– Алчущие!!
Воздух распороли автоматные очереди и испуганные крики людей.
Шрайк передернул затвор, досылая патрон, и обернулся. Три кошмарных существа, выскочив из-под снега в двадцати метрах сбоку от наезженной дороги, пригнувшись, неслись прямо на него и на сани, в которых сидели женщины.
Алчущие воплощали в себе все самое страшное, пугающее и отвратительное. Высокие, около центнера весящие пародии на приматов, которых Макс видел в книжках и старых фильмах, с гротескными красно-бурыми телами и конечностями, вооруженными серповидными когтями, с полными мелких острых зубов ртами от уха до уха – ни дать, ни взять выходцы из кошмара сумасшедшего. Стремительные и беспощадные хищники, обладающие сверхъестественной сопротивляемостью огнестрельному оружию, и Максу не раз приходилось слышать рассказы об особо крупных монстрах, утаскивающих свою жертву прочь под огнем десятков стволов или даже крупнокалиберного пулемета. Конечно, в этом немало вымысла, но тот факт, что чем старее алчущий и чем больше пулевых отметин на шкуре, тем трудней его убить, неоспорим. Как сказал когда-то один опытный старый сталкер, если выпустить в тварь десять пуль и только половина срикошетит от багровой, покрытой роговыми наростами туши – это уже удача.
Дело приобретало, впрочем, неприятный для хищников поворот. Неизвестно зачем забравшиеся в такие холодные места, как это, они ослабели и потеряли былую стремительность. Длинные очереди многих автоматов сошлись на одном из них, и тварь, завизжав, кувыркнулась через голову. Двое других, сократив расстояние, разом прыгнули, совершив десятиметровый прыжок. Тот, что помельче, кинулся на кого-то возле вторых саней, а самый большой из трех в мгновение ока оказался возле Макса. Его люди бросились врассыпную вместе с охранниками, а сам Шрайк нырнул вперед, навстречу алчущему, и перекатился по снегу, таким образом разминувшись с ним: тварь приземлилась в том месте, где только что стоял наемник, но промахнулась.
Макс вскочил на ноги, вскидывая оружие, и внезапно понял, что транспорт с вопящими от ужаса женщинами оказался на линии огня. Алчущий же, игнорируя несколько направленных на него автоматов, поднялся на задние ноги и взобрался на сани, неторопливо выбирая себе жертву. Кроваво-красные глаза остановились на парализованной страхом Кире.
«Только не ее, – мелькнула мысль, больше похожая на мольбу, – другую выбери, но не ее!» Макс просто оцепенел от ужаса. Вот сейчас эта тварь растерзает Киру. Его Киру! Охрана, ублюдки, почему же вы не стреляете?!
В глубине сознания он отлично понимал почему. Огромный алчущий – ходячий рикошет. Стоит открыть огонь – погибнет не одна женщина, а куда больше. И единственным правильным, рациональным решением, которое приняли, не сговариваясь, и парни Макса, и опытные охранники-заводчане, было позволить хищнику схватить добычу и немного отбежать и только тогда открыть огонь на поражение. При этом существовал очень дохлый шанс, что жертву удастся отбить. И, что важнее, остальные не пострадают. Все правильно, со статистической точки зрения на выживание человека как вида.
Но Макс Шрайк не разделял эту точку зрения, и статистика его волновала мало. Куда меньше, чем одна-единственная, вполне конкретная женщина.
Как-то раз, ожидая отправки на задание в одном поселке возле Университета, он поделился тушенкой со старым, изуродованным шрамами наемником, который получил тот же контракт вместе с Максом, но был на мели. И после обеда старик поделился взамен своим опытом.
– Запомни, сынок. Эти твари настолько сильны и быстры, что нам не дано тягаться с ними. Когда за тобой гонится алчущий, а ты без ствола – тебе не уйти. Он нагонит тебя играючи, и ты разделишь участь всех тех, кто пытался убежать от алчущего. Но шанс все-таки есть. У твари есть одна слабость. Она идеальная, безотказная машина смерти, против которой у человека шансов нет. Это и есть слабость алчущего. И твоя надежда.