Ложная слепота (сборник)
Джеймс мотнула головой:
– Если бы они были настроены враждебно, то могли бы зарядить светлячки антиматерией. Или вместо шестидесяти тысяч крошечных объектов послать один большой. Нас вынесло бы при столкновении.
– Светлячки не говорят ни о чем, кроме изначального любопытства, – парировала Бейтс. – Понравилось им увиденное или нет, кто знает?
– А что, если теория отвлекающего маневра – дерьмо собачье?
Я обернулся, вздрогнув. Звуки доносились изо рта Джеймс, но говорила Саша.
– Если хочешь остаться незамеченным, не устраиваешь фейерверк вполнеба, – продолжила она. – Если тебя никто не ищет, нет смысла прятаться, а никто не станет искать, если о тебе не знают. Если им было просто интересно, могли снять все по-тихому.
– Риск обнаружения, – вполголоса напомнил вампир.
– Не хочу вас расстраивать, Юкка, но светлячки тоже не на цыпочках…
Сарасти открыл рот. И закрыл. Мелькнули и отчетливо щелкнули, смыкаясь, едва видные острые зубы. В очках вампира отражались диаграммы с рабочего стола – корчащаяся многоцветная полоса на месте глаз.
Саша заткнулась.
– Они платят скрытностью за скорость, – продолжил Сарасти. – К тому времени, как вы среагируете, они уже получат свое.
Он говорил терпеливо и негромко: сытый хищник, объясняющий добыче правила игры, которые та должна бы знать сама: «Чем дольше я буду тебя выслеживать, тем легче тебе уйти от погони».
Но Саша уже исчезла. Ее грани разлетелись как стая испуганных скворцов, и на следующем слове голосом Сьюзен Джеймс заговорила сама Сьюзен:
– Юкка, Саша знакома с текущей парадигмой. Она просто беспокоится, что парадигма может оказаться неправильной.
– У вас есть другая? – поинтересовался Шпиндель. – Основательнее? Шире?
– Не знаю, – Джеймс вздохнула. – Нет, пожалуй. Просто… странно, если они действительно решили отправить нас по ложному следу. Я надеялась, они просто… ладно, – она развела руками. – Думаю, ничего страшного… Уверена, если мы правильно представимся, они пойдут на контакт. Возможно, нам следует быть немного осторожнее…
Сарасти встал из кресла, выпрямившись во весь рост, и навис над нами:
– Мы идем на сближение. Последние данные не оставляют времени для проволочек.
Бейтс нахмурилась и вновь отправила мячик на орбиту.
– Сэр, все, что мы знаем с уверенностью, – это то, что объект Оаса находится прямо по курсу. Нам даже неизвестно, есть ли там кто-нибудь.
– Есть, – отозвался Сарасти. – И они нас ждут.
Несколько секунд все молчали. В тишине хрустнули чьи-то суставы.
– Э… – начал Шпиндель.
Сарасти, не глядя, поднял руку и поймал в воздухе вернувшийся мячик Бейтс.
– «Тезей» отпингован [16] лидаром [17] четыре часа сорок восемь минут назад. Мы отвечаем идентичным сигналом. Реакции нет. Зонды отправлены за полчаса до нашего пробуждения. Вслепую ломиться мы не станем, но ждать нельзя. Нас уже видят, и чем дольше мы медлим, тем выше риск противодействия.
Я смотрел на темное, безликое пятно над столом: оно было больше Юпитера, и все же мы до сих пор его не видели. Скрываясь в тени этой громады, что-то с невероятной и непринужденной точностью щелкнуло нас по носу лазерным лучом.
Не получится у нас диалога на равных.
– Вы знали об этом с самого начала? – озвучил общее мнение Шпиндель. – И говорите только сейчас?
Сарасти широко и зубасто улыбнулся, будто располосовал себе нижнюю половину лица.
Возможно, хищник просто не мог не играть с едой.
* * *Дело не во внешнем виде. Удлиненные конечности, бледная кожа, клыки, выпирающая челюсть, конечно, заметны и непривычны, но они не отпугивают, не устрашают. Дело не в глазах: у кошек и собак они светятся в темноте, но у нас это не вызывает дрожь.
Все загвоздка в движениях. Что-то на уровне рефлексов. Он держал конечности так, что походил на богомола, и ты постоянно думал только об одном: эти длинные суставчатые штуки могут протянуться и схватить тебя на другом конце комнаты в любой момент, когда заблагорассудится хозяину. Стоило Сарасти взглянуть на меня – по-настоящему, невооруженным взглядом, без очков – полмиллиона лет куда-то испарялись. То, что он вымер, ничего не значило. Как и то, что мы прошли долгий путь, набрали достаточно сил и воскресили собственные кошмары себе на потребу. Гены не обманешь, они знают, чего бояться.
Конечно, испытать такое надо самому и вживую. Роберт Паглиньо знал вампиров до последней молекулы – теоретически, но так и не понял их, хотя держал в голове все биотехнические параметры. Он позвонил мне перед отлетом, чем немало меня удивил. Когда объявили состав экспедиции, надсмотрщики блокировали все личные вызовы, кроме внесенных в «белый список». Я забыл, что Паг в него входит. После Челси мы не общались, и я уже оставил надежду когда-нибудь снова с ним встретиться.
Но он позвонил.
– Стручок, – Паг неуверенно улыбнулся, вызывая на разговор.
– Рад тебя видеть, – ответил я. Ведь в подобных ситуациях принято так говорить.
– Ну… я видел твое имя на плахе. Для исходника ты здорово поднялся.
– Не слишком.
– Твою мать, да ты теперь – авангард человечества! Наша первая, последняя и единственная надежда перед лицом неведомого. Ты их всех сделал! – Паг с постановочным восторгом вскинул сжатый кулак.
Краеугольным камнем в жизни Роберта Паглиньо стало желание всех сделать, и, надо сказать, оно пошло ему на пользу, а недостатки естественного происхождения он преодолел с помощью модификаций, хирургических улучшений и невероятной безжалостности. В мире, где человечество беспрецедентными темпами становилось излишним, мы оба хранили статус другой эпохи: профессиональных работников.
– Теперь тобой будет командовать вамп, – прокомментировал он. – Как говорится, клин клином вышибают.
– Наверное, хотят, чтобы мы попрактиковались. Ну, чтобы с настоящими чужаками было полегче.
Паг рассмеялся. Понятия не имею, почему. Но на всякий случай улыбнулся в ответ. Мне было приятно снова его видеть.
– Ну и какие они в жизни? – спросил Паг.
– Вампиры? Не знаю. Вчера первого увидел.
– И?
– Трудно читается. Порой кажется, что он не осознает происходящее вокруг, словно… уходит в свой воображаемый мирок.
– Еще как осознает! Эти твари такие сообразительные, что дрожь пробирает. Ты знаешь, что они могут одновременно удерживать в сознании оба аспекта кубов Неккера?
Термин показался знакомым. Я запросил подсказку и увидел миниатюру знакомой проволочной рамки:
Теперь я вспомнил: классическая зрительная иллюзия. Иногда заштрихованной кажется передняя сторона, иногда – задняя. Куб переворачивается в зависимости от взгляда.
– Мы с тобой видим куб или так, или иначе, – продолжил Пат. – Упыри видят его обоими способами одновременно. Представляешь, какое это им дает преимущество?
– Недостаточное.
– Туше! Но, послушай, они не виноваты, что в малых популяциях нейтральные признаки фиксируются.
– Я бы не назвал крестовый глюк нейтральным признаком.
– Поначалу он был именно таким. Много ли прямых углов ты видишь в природе? – Паг махнул рукой. – Хотя не в них дело. Суть в том, что они способны на то, что для нас, людей, неврологически невозможно. Скажем, одновременно воспринимать множественные картины мира. То, что мы вынуждены прорабатывать шаг за шагом, вампы замечают с первого взгляда, им не нужно об этом думать. Ты ведь знаешь, что ни один обычный человек из исходников не сможет с ходу перечислить все простые числа между единицей и миллиардом? В старые времена на такое были способны только редкие аутисты.
– Он никогда не пользуется прошедшим временем, – пробормотал я.
– А? Это… – Паг кивнул. – Вампиры не воспринимают прошедшего времени. Для них это другая ветка реальности. Они не вспоминают прошлое, а переживают его заново.
