Дмитрий Донской. Пробуждение силы (СИ)
Глава 3
1360.04.02, МоскваМитрополит Алексий [10] медленно въехал в Кремль и направился к княжескому терему. Известие о смерти Ивана Красного застало его в тюрьме, в Киеве, куда его упек Ольгерд за непослушание. Но добрые люди помогли выбраться. И даже транспортным средством снабдили – пешком от Киева до Москвы пришлось бы идти довольно долго.
Снег уже сошел, оставив после себя распутицу. Поэтому последний участок пути митрополиту пришлось проделать верхом. Впрочем, это не спасло его от грязи, которая покрывала Алексия с ног до головы. Сопровождающие его люди также выглядели весьма неказисто.
Дмитрий с окружением вышел навстречу, проявляя уважение.
– Доброго здоровья тебе, отче, – вежливо кивнув, поздоровался Дмитрий. – Легка ли была твоя дорога? Не преследовали ли тебя язычники?
– И тебе многих лет, сын мой, – едва заметно усмехнувшись, произнес митрополит. – Надеюсь, что Всевышний отвел врагов от моего следа.
– Отрадно слышать, – улыбнулся князь. – Но все-таки, дядя, направь десяток из дружины. Пусть посмотрят, не идет кто лихой по пятам митрополита. Мы ведь не хотим узнать о незваных гостях последними?
– Хорошо, княже, – ответил боярин Вельяминов.
После чего все прошли в терем.
Митрополиту дали свежую сухую одежду и отправили слуг подготавливать баню. А тем временем пригласили к столу и стали расспрашивать о делах его и злоключениях.
Он охотно начал рассказать. Однако в процессе повествования внимательно наблюдал за князем. Ведь тот вел себя не так, как должно вести мальчику девяти лет. Поначалу Алексий посчитал, что мальчика кто научил, дабы встретил его непривычными словами. Теперь же, присматриваясь, терялся в догадках. Когда митрополит уезжал – Дима был совсем другой. Его словно подменили. О чем он чуть позже и поинтересовался у его матери.
– Нет, отче, – вздохнув, ответила Александра Ивановна. – Я с ним все это время была. И в тот день, когда его постигло преображение, тоже.
– Преображение? – переспросил митрополит.
– На третий день от смерти мужа Митя мой спал. Уже пора было будить его, дабы принял он участие в шествии траурном. Бросил горсть земли на гроб отца. Но, едва я подошла к нему, – он выгнулся дугой и обмяк. Испугалась я тогда сильно. Повитуху нашу велела звать.
– Язычницу? – нахмурился митрополит, недолюбливавший эту местную знахарку.
– Она многих спасла. А тут дело неясное. Я испугалась, – неловко оправдывалась вдовая княгиня.
– И что она? – уже более примирительным тоном поинтересовался Алексий.
– Когда пришла, немного повозилась у сына, а потом сказала – спит он. Крепко. Как выспится – сам встанет. Хотя чувствую, лукавила она.
– В чем же?
– Не знаю, – пожала плечами вдовая княгиня. – Все как она сказала, так и произошло. Только мнится мне – утаила она что-то важное.
– Ты говорила о преображении… – после небольшой паузы вернул ее в нужное русло митрополит.
– Да, преображение. Митя как открыл глаза, так я сразу поняла – изменился он. Не дите на меня смотрело. И вести себя после стал как взрослый. Но больше всего я изумилась, когда узнала, что он в бою победил одного из лучших воинов наших. Да, тот был пьян, но Мите-то всего девять лет! А по словам брата и прочих, видевших сие действо, сынок не испытывал никаких затруднений. Убил, словно муху прихлопнул.
– Невероятно… – покачал головой митрополит. – А как он это сделал?
– Нож метнул. Тот прямо в глаз попал. Отчего воин и пал бездыханно.
– Вот как? – удивленно выгнул брови Алексий, почему-то сразу вспомнив о Давиде, что простым камнем убил Голиафа. Очень символично. Однако, слегка тряхнув головой, дабы вернуть ясность мысли, продолжил расспрашивать: – А после, убивал ли кого?
– Нет, что ты? Тот боярин вызов ему бросил, оскорбив перед дружиной. От того и поступил столь сурово. С тех пор его даже в дружине побаиваются. Очень уж ловко и метко он ножи метает. Если желаешь, можешь понаблюдать за его упражнениями. Он несколько раз в седмицу тем забавляется.
– Задевал ли он кого по надменности или глупости, потешаясь силой своей и властью?
– Нет, отче. Он чрезвычайно рассудителен и спокоен. Но себе на уме. Все видит и все понимает. И иной раз больше нас с вами. Поговори со священниками. Митя их совсем замучил расспросами обо всем на свете. Все книги, что есть в Кремле, им уже прочитаны, вот за них и взялся, выпытывая разные интересные вещи. Один сподобился греческому языку его учить.
– И когда он читать выучился?! – пораженно ахнул митрополит.
– Тогда же, когда и ножи метать, – пожала плечами Александра Ивановна.
– Ты спрашивала его о том?
– Да. Он сказал, что к нему предки его приходили. И папа, и дед, и прадед, и так далее. Больше он мне ничего не сказал.
– Хм, – серьезно призадумался митрополит от этой странной новости. Она вроде бы и проясняла что-то, но на деле больше запутывала. Мысли лихорадочно неслись в его голове, больно выбивая искры раскаленными копытами. Он просто не понимал то, что с молодым князем случилось. Однако, будучи довольно умным человеком, митрополит решил поспешных выводов не делать. И продолжил аккуратно наводить справки, расспрашивая своих подчиненных о поведении князя. Ведь именно к ним его вдовая княгиня и отправила….
Дело в том, что Дима прекрасно понимал ситуацию и старался в какой-то мере подыграть Алексию. Например, несмотря на изрядную духоту церкви, он нередко приходил туда с книгой и читал. Объясняя это священникам тем, что в церкви тихо и никто не мешает чтению. Книг-то тех было слезы, но Дима продолжал методично симулировать. Он ясно видел, что его странное поведение вызывает вопросы у людей. Поэтому всячески направлял средневековый мыслительный процесс в нужное русло. Лучше управлять фантазиями окружающих, чем пускать их на самотек. Ему, человеку безмерно циничному и совершенно бездуховному, это было не сложно. О том, что такое социальный ритуал, он прекрасно знал, вот и прыгал со всем радением под звуки нужного тамтама.
А митрополит чем больше узнавал, тем больше терялся.
Ситуация усугублялась еще и тем, что ему был нужен московский князь в делах укрепления православия на Руси. Закоренелый язычник Ольгерд ему в этом не помощник. Скорее, напротив. Новгород со своим избираемым архиепископом был сам по себе. Кто еще? Василий Михайлович, сидящий ныне в Твери, являлся союзником Ольгерда. Владимирское княжение являлось «переходящим красным знаменем». Остальные же княжества, так или иначе, уступали как Москве, так и Твери. Либо находились под сильнейшим влиянием литовским. То есть митрополит бы и рад выбирать, да не из кого.
Но необъяснимые изменения в юном князе его пугали. Грешным делом Алексий подумал поначалу, что князь одержим бесом. Однако ни одного признака сего печального обстоятельства не нашел. Скорее напротив. Дима нередко захаживал в церковь по доброй воле и много беседовал со священниками. Странно и непонятно. Митрополит в свои шестьдесят лет был довольно опытным человеком. Но ему даже слышать о таких вещах не доводилось. Как поступить? Вопрос.
Разрешение ситуации принес сам Дима.
– Отче, – вкрадчиво поинтересовался он, заглянув в покои митрополита. – Мы могли бы поговорить с глазу на глаз?
– Конечно, – кивнул Алексий, и все присутствующие в комнате спешно ее покинули, оставив князя с митрополитом наедине. – Я слушаю тебя, сын мой, – произнес визави князя, когда закрылась дверь.
– Нас точно не подслушивают? – скептически посмотрел Дима на эту дверку. – Может быть, пройдемся на свежем воздухе?
– Я ручаюсь за то, что нас не слышат.
– Хорошо, – кивнул князь и после небольшой паузы перешел к делу. – Я хотел бы попросить тебя о помощи.
– Что-то случилось?
– Воровство случилось. И казнокрадство. Дядя совсем берега потерял в своей неуемной жадности. Казна уже показывает дно… И сделать я с ним ничего не могу, потому как он моя опора. Моя власть зиждется на поддержке Вельяминовых и их союзников.