Это моя земля. Дилогия (СИ)
– Да вот так, – совсем помрачнел Дмитрий. – Мы же к Москве поближе, чем вы. Ну и киданули нас туда немного раньше, когда еще почти ничего толком не понятно было… В общем, были «двухсотые»… много… Считай, почти целый взвод потеряли исключительно по начальственной дурости: вызвали как на массовые беспорядки. С одними спецсредствами, без оружия.
– Я знаю кого?
Дима кивает.
– Подопригора, Буянов, Снежик…
– Твою-то мать!
– Вот-вот, – продолжает он. – Что в Отряде делалось – лучше и не представлять: бабы воют, дети плачут, бойцы ходят злые как черти… А тут еще Шрама занесло, как старый «жигуль» по гололеду…
– Серьезно занесло?
– Ай, не спрашивай, – Бульдозер только отмахивается, – почти до взаимного мордобоя. Их с тезкой моим, Димкой Моисеевым, еле растащили, а то б, думаю, они друг другу кадыки повыдирали.
Что да, то да: характер у командира Подольского Отряда полковника Шрамко ангельским никогда не был. Резковат мужик, порой до излишней грубости. Но чтоб в такой ситуации так раздуть конфликт с собственными подчиненными, что собственный заместитель на тебя с кулаками бросился, – этого я от Шрамко не ожидал. Знаю я подполковника Моисеева, он ведь спокойный как танк, его из себя вывести – это ж очень постараться нужно. Смотрю, у Шрама получилось.
– И что теперь?
– Да ничего. Все, кто Дмитрия поддержал, собрали оружие и «сбрую», оседлали две «коробки», семьи в два «Урала», тех, что для перевозки личного состава, усадили и – «Адиос, мучачас! До свиданья, девочки!» Сначала думали тут, неподалеку, в Хлебникове, одну «жирную» оптовую базу под себя подмять и на ней забазироваться, но там серьезная банда засесть успела – сами могли не управиться, а семьями рисковать – желающих нету. А тут «летучим мышам» та же идея в голову пришла, вот мы и присоединились. Сам знаешь, большой компанией – оно веселее. А вы тут какими судьбами? Неужели тоже проблемы?
– Нет, Мить, у нас все гораздо спокойнее, хотя без потерь тоже не обошлось. А тут мы по делу – одного очень нужного здешнему начальству человечка из Посада привезли; и так, чисто в познавательных целях, что почем, уточнить. Почти что дипломатическая миссия, можно сказать; разглядываем, вынюхиваем и контакты наводим.
– Тоже дело нужное, – с понимающим видом кивает Дима. – А тут, на складах, чего разведываете?
– Подполковника Пантелеева ищем, как раз с целью потрепаться за жизнь в целом и оперативную обстановку в округе в частности.
– Так вон же он стоит. – Марков машет рукой в сторону все еще беседующих лысого здоровяка и парня с понтовым автоматом.
– А то я сам не вижу, – скептически фыркаю в ответ. – Только он сейчас, как видишь, занят. А в разговор незнакомых людей влезать – невежливо. Да и впечатление у них о себе можно создать не лучшее, решат с ходу, что хамоватый наглец. Не, лучше я обожду малость.
– Ну ты погляди-ка! Борисян, да ты, гляжу, прям психолог…
– Угу, стихийный, блин, доморощенный. Приходится, Мить. Люди-то, они разные, особенно сейчас. Это раньше ксивой сверканул – и все с тобой общаются, пусть порой и сквозь зубы. А теперь всем на любые «корочки» плевать с высокой колокольни…
– Это точно, – согласно мотнул головой Дмитрий. – Я тут с «мышами» немного пообщаться успел… Так они говорят, несколько дней назад вот этот самый Пантелеев на Международном шоссе вице-премьера грохнул собственноручно. Тот, видать, по старой памяти поборзеть решил: мигалку врубил, крякалку… Ну ты сам понимаешь – художник Репин, картина маслом: «Разбежались, холопы, барин едет!»
– И что?
– И все, Боря. Так, говорят, и валяется его крутой членовоз в кювете, вместе с «геликом» охраны. А самого вице- и свиту да охрану его, наверное, давно уже по косточкам мертвяки растащили…
– Нормально так… Нет, дело понятное – накипело у людей в адрес «слуг народа»… Но вот охрану, на мой взгляд, зря. Там тоже люди разные, как мне кажется. Не все ж скурвившиеся…
– Ну, не знаю, – чешет коротко стриженный затылок Митяй, – может, тут ты и прав, но, как один не самый глупый человек говорил: «Даже не стой рядом с пидорасами». Так что, если и были среди тех охранников нормальные люди, то попали они под замес чисто до кучи. Если ты хороший, честный и правильный – зачем на какого-нибудь ублюдка ишачишь? Зачем деньги у него берешь?
– Эк тебя занесло, Митрий! Знаешь, по мнению некоторых, и мы с тобой, получается, ничуть не лучше, раз правительство защищаем, а не на всяких «Маршах несогласных» с плакатами прыгаем; и зарплату от того же правительства получать не гнушаемся.
– Ты, Борян, не путай. Мы защищаем не правительство, которое только на моей памяти, при моей службе, менялось уже трижды, а закон. Может, и не всегда совершенный, но даже такой закон – лучше, чем его полное отсутствие или какие-нибудь шариатские суды, мать их. А недовольных чем-то – их при любой власти хватает… Все время кто-то где-то против чего-то протестует. И всегда уверен, что он – герой и борец с системой, а вокруг – либо верные соратники, либо лютые вороги, либо серое и ни черта не отдупляющее быдло, которое он и за людей-то не считает. Как по мне, так прежде чем что-то рушить, неплохо бы подумать: а сможешь ли ты на обломках что-то путное построить или так и останешься никому не нужным, грязным и голодным бомжом на руинах?.. А главное, – Дима глубоко вздохнул и махнул рукой, – кому это все теперь интересно? Сейчас у всех совсем другие проблемы. Кстати, Пантелеев как раз освободился, давай, дуй к нему, пока его кто другой не перехватил. Потом поболтаем еще.
Начальник разведки «Пламени» мне понравился сразу. Знаете, бывают такие офицеры, на которых только глянешь – и сразу видно: «Слуга царю, отец солдатам». Своего подчиненного перед вышестоящим начальством защищать, несмотря ни на что, будет до последнего, но если тот на самом деле накосячил, то потом, один на один, в тесном, так сказать, семейном кругу… Когда я срочную в разведроте служил, у нас в бригаде начальник разведки такой же был.
Как сейчас помню, приключился у меня один залетец… Впрочем, не суть. В общем, в штабной палатке наш Новгородский ревел раненым буйволом, доказывая, что я – лучший из людей, рожденных под этим солнцем, что все произошедшее – коварные происки моих недоброжелателей, я не виноват, меня подставили… И ведь доказал! Зато пятнадцатью минутами позже, уже у себя в палатке, натягивая на свои лапищи рукопашные накладки, он тихим и ровным проникновенным голосом, словно рассказывая мне большой секрет, сказал: «Грошев-на, сволочь ты этакая, я ни одного из своих бойцов-на вот уже двенадцать лет как пальцем не тронул. Но тебя, паскуда-на, я сейчас убью». Не буду врать – бил серьезно; понятно, что без цели убить или покалечить, но от души. И больше к упоротому мною косяку он даже на словах не возвращался ни разу. Провинился – искупил – забыли. А главное – всё только среди своих. «Что происходит в разведроте, в разведроте и остается».
Так вот, думается мне, что майор Новгородский с подполковником Пантелеевым прекрасно бы поладили.
– Здравия желаю, товарищ полковник [1].
– И тебе не хворать, боец-на…
Заметив поневоле расплывшуюся по моей физиономии глупую ухмылку, Пантелеев слегка набычился.
– Извините, тащ полковник, просто у меня один старый хороший знакомец в такой же манере выражался. Такой же бывший матерщинник. Вас услышал – его вспомнил. Один в один, даже голоса похожи чем-то. Вот и не удержался.
– А, тогда понятно-на. Знакомца-то как звали?
– Петр Дмитриевич Новгородский. Майор, начальник…
– …разведки в Софринской бригаде был. Помню-на, хороший мужик. Пересекались с ним в девяносто пятом под Самашками. Был там?
– Так точно, был, только вас, уж извините, не помню.
– Ну ты, боец, юморист-на, – широко улыбнулся, сверкнув ровными зубами, Пантелеев, – да тебе тогда не то что видеть, тебе знать о том, что я в природе существую-на, не положено было!