Наедине с мечтой
– Нет. Я держала их в банковской ячейке. – Она запнулась, сделала паузу и пояснила: – В банковской ячейке, которая была открыта на имя моей служанки.
– Очень разумное решение. И вы взяли их…
– Вчера вечером. Ждала вас и вот… подумала, что лучше держать их под рукой.
– Скажите, мадам Маргарет… А кто еще знал про эти документы?
– Один из сотрудников Ордена, который и помог их взять из служебного архива.
– Это ваш старый знакомый?
– Друг моего покойного мужа, – ответила Маргарет, – один из самых близких друзей.
– Это, как я понимаю, копии?
– Нет, – она покачала головой, – оригиналы. Мой друг сказал, что у них что-то случилось с копировальным аппаратом, и отдал оригиналы. Пояснил, что дело все равно закрыто и не будет большого греха, если они окажутся у меня. Не попроси я эти бумаги, их сожгли бы в печке.
– Скажите, а где нашли вашего погибшего пса?
– На заднем дворе, у самой ограды.
– Вы мне не покажете это место?
– Сейчас? – удивленно спросила она.
– Почему бы и нет?
– Да, конечно. Только возьму жакет. К вечеру становится прохладно.
– Я никуда не тороплюсь.
Мы вышли из дома и пошли по дорожке. Участок был не таким уж маленьким, по сравнению с обычными участками в Порто-Франко. От задних дверей до забора – около ста метров. На заднем дворе размещалась двухэтажная хозяйственная постройка с гаражом, небольшая беседка и даже маленький бассейн. М-да… Красиво жить не запретишь. Мне показалось, что раньше участок был больше размерами. Почему? Непропорционально узкий. Сдается, что мадам О’Рейли продала половину своей территории. Кажется, я не ошибся: забор между соседними участками слишком свежий. На нем даже краска не облезла.
Женщина подвела меня к ограде и показала место, где был найден ее бедный пес Джерри. Я присел на корточки и провел рукой по траве. Ее недавно стригли. Два, а может – три дня назад. Повернулся к Маргарет и хотел что-то спросить, но не успел. Что-то ударило меня в спину и бросило лицом прямо в доски забора. Уже теряя сознание, услышал жуткий грохот взрыва и треск. А потом… Потом наступила темнота…
Сознание вернулось резко, словно кто-то нажал переключатель. По глазам ударил узкий луч фонарика. Черкнул и ушел в сторону, оставив перед глазами красные пятна. Через несколько секунд они поблекли, и я увидел потолок фургона. На его рифленой поверхности плясали разноцветные сполохи проблесковых маячков. Кто-то невидимый поднес к моему носу ватку с нашатырем.
– Какого д-дьявола… – прохрипел я и шевельнул рукой, чтобы оттолкнуть эту вонючую гадость. Было больно, но в пределах нормы. Бывало и похуже. В голове стоял звон, но и это неудивительно. Это уже третья контузия. Или четвертая? Не помню.
– Он очнулся.
Голос звучал глухо и слегка растянуто. Будто пробивался сквозь толстый слой ваты. Перед моими глазами мелькнуло расплывчатое пятно, а потом появилась женская ручка, и я умудрился навести резкость.
– Мистер, вы меня слышите? Сколько пальцев я вам показываю?
– Какая р-разница? – Я скорее догадался, о чем она меня спрашивает. – Главное, что вы не з-замужем. У вас к-кольца н-нет.
– Раз шутит – значит, жить будет, – забубнил мужской голос. – Давай его в госпиталь.
– Погодите, – я попытался подняться, но удержали, – со мной была женщина. Что с ней?!
– Не переживайте, она жива. У нее легкие травмы. Лежите спокойно!
– Ну если вы меня поцелуете – то, пожалуй, согласен прилечь.
– Размечтался – чтобы она тебя поцеловала! – захохотал мужской голос.
– Иди ты в задницу, приятель… – Звуки начали куда-то исчезать, и я опять отрубился.
Нас поместили в правом крыле орденского госпиталя. На следующее утро я проснулся и, надо заметить, неплохо себя чувствовал. По крайней мере, не выворачивало наизнанку, как это бывает после контузий. Даже голова не болела. Только гудела, как большой и слегка испорченный трансформатор. Чтобы не расслаблялся. Не успел подняться, как в палату вошла медицинская сестра. Весьма почтенного возраста. Она напомнила одну вредную старуху из моей прошлой жизни. Судя по ее снулому взгляду и костлявой фигуре, характер у нее склочный, а жизнь – унылая и серая. Могу поспорить, что у нее дома много цветов в горшках и несколько наглых кошек. И стопка любовных романов с цветными обложками, на которых изображены влюбленные парочки.
– Вы мистер Карим Шайя, не так ли? – Она выдавила дежурную улыбку. – Доброе утро!
– Утро добрым не бывает. – Я поморщился и обвел взглядом палату. – Где моя одежда?
– Господи Иисусе! О какой одежде вы говорите? – Медсестра недовольно поджала губы и скрестила руки на бюсте. Если быть точным – это она думала, что бюст находится именно там. На самом деле – его вообще не существовало.
– Я говорю о моей одежде, в которой меня привезли в эту богадельню.
– Вам нельзя вставать! Ни в коем случае!
– Мадам, я уже старый, и свой организм знаю гораздо лучше, чем ваши «клистирные трубки» с дипломами коновалов. – Кряхтя и ругаясь, поднялся и сел на краю койки. – Пойдите и принесите мою одежду. Или скажите, куда вы ее отправили, черт бы вас побрал.
– Вам надо сделать прописанные врачом инъекции.
– В задницу ваши инъекции! Где врач?
– Он сейчас придет и все вам расскажет. – Она поджала губы, намазанные помадой жутко ядовитого оттенка, повернулась и вышла.
– Вот дура… – Я посмотрел на распашонку, в которую меня одели, как новорожденного младенца, и выругался: – Хоть бы халат принесла, кошелка старая!
– Что здесь происходит? – Дверь распахнулась, и в палату стремительно вошел доктор в белоснежном халате. На его мощной, как у борца, шее болтался фонендоскоп.
– Ограбление века. Украли одежду и тапочки. Ну и пистолет в придачу. Все, что нажито непосильным трудом, все украли.
– Узнаю Карима Шайя. Ты не меняешься, старина. Такой же бузотер, как и прежде!
– Мы с вами знакомы? – Я зажмурил один глаз и посмотрел на доктора. – Ну да, конечно… И как я сразу не догадался, что это будешь ты.
– Заигрываешь с врачихой из мобильной бригады и пугаешь моих медсестер…
– Можно подумать, что я попросил ее раздеться и исполнить для меня стриптиз. Даже в мыслях такого не было.
Доктор долго меня щупал, заглядывал в глаза и вообще – делал вид, что работает. Я тоже не стал валять дурака и сделал вид, что ему поверил. Потом он сделал два шага назад и что-то прошептал.
– Не будь идиотом, Шарль! – сморщился я. – Ты же знаешь, что я ни черта не слышу.
– А утверждаешь, что все в порядке, – рассудительно заметил доктор.
– Мне нужна бутылка водки – и контузия пройдет сама собой. Можно без закуски. Если нет водки, то подойдет чистый медицинский спирт.
– Хороший способ. У русских лечиться научился?
– Нет, у одного рыжего британца. Офицера, мать его так, ее королевского величества.
– Он пьет спирт? – удивился доктор.
– Он пьет все, что горит.
– Может, это и помогло бы, но не здесь и не сейчас. В общем – слух вернется через пару дней.
– Я в курсе, когда он вернется. Меня больше интересует, когда вернется моя одежда.
– Еще не скоро. Полежишь недельку, проведем сеанс лечения. Седативные препаратики поколем, а я тебя понаблюдаю, – он хохотнул, – по старой памяти.
– Шарль, иди ты в задницу со своими препаратами и медсестрами! Где Маргарет О’Рейли?
– Не переживай, с ней все в порядке. Ведет себя так же, как и ты – раздражительна без меры и оглохла на одно ухо. Но у нее это первая контузия, а у тебя – какая? Если мне память не изменяет, то далеко не первая. С этим, mon cher ami [6], шутки плохи. Никогда не знаешь, чем может обернуться…
– Я их что, считаю?! Одежда где?
– Карим…
– Шарль, не трахай мне мозги! Мне нужна одежда. И еще…
– Что?
– Когда меня приложило, у меня в руках была папка. Где она?
– Понятия не имею. Никакой папки при тебе не было.