Путь Лэйси

Воин указал на индианку.
— Моя жена, — сказал он на ломаном английском.
— Ты будешь делать все, что она скажет. Лэйси кивнула, боясь говорить. Итак, это была ее судьба. Она стала рабыней.
Индианка не говорила по-английски. Она быстро дала понять Лэйси, что та была в ее власти и ей лучше вести себя так, как ей говорят, в противном случае ей несдобровать.
Следующие несколько дней были сплошным кошмаром. Лэйси заставляли колоть дрова, носить воду с речки, готовить еду из продуктов, которых она не знала, и выполнять другую работу по дому. Ее хозяйка имела очень вспыльчивый характер и острый язык. Она по любому поводу била Лэйси, если ей что-то не нравилось, что было очень часто. Ее муж, которого звали Солнечный Бобр, вмешивался редко. Белая женщина принадлежала его жене. Фактически вигвам и все, что в нем находилось, принадлежало ей. Как и все апачи, Солнечный Бобр не владел ничем кроме оружия, одежды и лошадей.
Лэйси мечтала поговорить с Мэттом, но пока ей это не удалось. Он не был рабом, как она. Он был просто заключенным. Завернутый в шкуру оленя, он был привязан около вигвама того человека, который захватил его. Его руки были связаны за спиной. Ему давали объедки и позволяли отдохнуть на рассвете и в сумерках. Все остальное время он должен был сидеть прямо. Обычно вокруг него собирались дети, показывая на него и лопоча что-то на своем языке.
Они пробыли в лагере почти неделю. Наконец Лэйси собралась с духом, чтобы пойти к Мэтту. Она дождалась полночи, когда в лагере все было тихо и костры догорели дотла, затем с бьющимся сердцем выползла из вигвама. Мэтт спал, сжавшись в комок, чтобы согреться. У него не было одеяла, чтобы укрыться от холода. Она положила руку ему на плечо и легонько потрясла его.
Мэтт мгновенно проснулся и увидел перед собой стоящую на коленях Лэйси. Она очень рисковала. Если ее обнаружат, то обязательно накажут.
— Ох, Мэтт, — весь ужас пережитого отразился в ее голосе.
— Я все знаю.
Мэтт попытался сесть, и Лэйси обняла его, положив голову ему на плечо.
Веревка мешала ему, а он так хотел обнять жену. Эти дни показались ей долгими, как вечность, а ему — вдвое длиннее. Сидеть целыми днями ничего, не делая, было невыносимо. Несколько раз ему позволяли встать и обойти вокруг дерева, насколько позволяла длина веревки. Он жарился на солнце днем, дрожал от холода ночью и все время думал о Лэйси. Он постоянно наблюдал за ней, иногда случайно ловил ее взгляд, когда она ходила к реке за водой.
— Ты думаешь, мы когда-нибудь выберемся отсюда? — спросила Лэйси.
— Не знаю, дорогая. Лагерь очень хорошо охраняется.
— Мы можем попытаться. Сейчас! Сегодня!
— Нет. Это слишком опасно. Мы не выберемся из каньона, чтобы не быть незамеченными охраной у входа.
— Я не могу здесь больше находиться. Пожалуйста, придумай что-нибудь. Я сделаю все возможное, чтобы помочь.
— Я знаю. Не плачь, пожалуйста.
Они сидели так несколько минут. Мэтт положил подбородок на голову Лэйси, его глаза были задумчивыми.
Он искал способ убежать, но никакой возможности не представлялось. Лэйси только усложняла дело. Один он рискнул бы, но не мог ничего предпринять, чтобы не навредить ей. Она стала еще более дорога ему.
Свежесть ее волос дурманила голову, и он поцеловал ее макушку, и когда она подняла лицо, прижал свои губы к ее губам в долгом страстном поцелуе, словно она была сама жизнь.
Лэйси застонала. Она обняла его за шею, и ее тело сильнее прижалось к нему, пока, наконец, они не оказались на земле. Она забыла, где находится, забыла все, кроме огненных поцелуев Мэтта и своей нарастающей страсти. С закрытыми глазами она потянулась к нему, пока не подумала, что умрет от желания.
Она пыталась развязать веревку с его запястий, но вдруг услышала громкое ругательство. Затем Солнечный Бобр дернул ее за ноги, его черные глаза горели страстью.
— Если тебе нужен мужчина, я здесь. Ярость затуманила мозг Мэтта, он вскочил на ноги.
— Это моя женщина, — сказал он сквозь зубы.
Солнечный Бобр пожал плечами.
— Она была твоей. Сейчас это моя рабыня. Он вытянул руку и сильно ударил Лэйси по лицу. Она пошатнулась, ее глаза наполнились слезами, когда она подняла руку к пылающей щеке.
Мэтт едва подавил злость, видя красный отпечаток руки на лице Лэйси.
Он убил бы Солнечного Бобра на месте, но сейчас ничего не мог сделать.
— Не подходи близко к белому человеку, — предупредил Солнечный Бобр. — Если ты это сделаешь, я его убью. Поняла?
— Поняла, — быстро ответила Лэйси.
Последний раз, взглянув на Мэтта, воин схватил ее за руку и потащил в свой вигвам.
…Группа детей собралась вокруг Мэтта. Он думал, что они когда-нибудь устанут играть с ним, но надежды оказались пустыми. Он был врагом, белым человеком, и они с удовольствием издевались над ним. Время от времени один из мальчиков вырывался вперед и ударял его по ноге или спине, подсчитывая удачный ход, а другие мальчики кричали от восхищения. Их удары почти не причиняли боли, но удар в самый предмет его гордости был ужасным. Как унизительно быть привязанным как бешеная собака, окруженным полураздетыми маленькими дикарями, которые издеваются над тобой! Когда, наконец, мальчики устали от своей игры и ушли, мысли Мэтта вернулись к Лэйси. Как она там? Он видел ее несколько раз с той ночи, когда Солнечный Бобр застал их вместе, и то на расстоянии. Она выглядела достаточно хорошо, но в этом нельзя было быть уверенным.
Ему хотелось знать, как обращаются с ней индианка и ее муж. Мысль о другом мужчине, прикоснувшемся к Лэйси, заставляла его кровь пульсировать и наполняла сердце бешеной яростью. Он был беспомощен, чтобы помочь ей. Эта мысль была самой ненавистной из всех.
* * *
Спустя три недели в лагерь апачей приехала группа воинов Киовас. В эту ночь был какой-то праздник с пением и танцами. Женщины подавали блюда, и когда мужчины наелись, один из воинов вынес бутыль из тыквы с тисвином, что, как узнала Лэйси, было разновидностью пива, изготовленного из растения мескаль.
Казалось, этой ночи не будет конца. Индейцы начали играть в азартные игры. Лэйси наблюдала из тени. По коже побежали мурашки от страха, когда она увидела, что один из воинов показывает на Мэтта.
Она собралась с духом, чтобы спросить у Солнечного Бобра, что случилось.
— Белого человека продали одному из Киовас, — сказал Солнечный Бобр резко, — его увозят утром. — Индеец пристально посмотрел на Лэйси. — Ты помнишь, что я говорил?
— Да, — ответила Лэйси, — помню.
Она легла в постель, свернулась под накидкой и тихо рыдала всю ночь.
На следующее утро она наблюдала с отчаянием, как Мэтта передали одному из индейских воинов Киовас. Мэтт отбивался из последних сил, когда его владелец пытался бросить его на спину лошади.
Лэйси прижала руки ко рту, чтобы сдержать крик. Четверо воинов Киовас внезапно напали на Мэтта и били его луками и копьями до тех пор, пока он не потерял сознание. Воины, смеясь, бросили Мэтта на спину лошади и связали руки и ноги вместе под ее животом.
Лэйси плакала весь день, сердце ныло от горя и одиночества. Быть рабыней в лагере апачей было ужасно, но, по крайней, мере, Мэтт был рядом. Хотя ей запрещали разговаривать с ним, его присутствие помогало вынести все лишения. А сейчас его не было, она осталась одна среди чужих людей.
Ветряная Женщина угрожала и ругала ее, и, в конце концов, несколько раз ударила Лэйси палкой, но девушка продолжала безудержно рыдать. Ее отца увели и Мэтт для нее тоже был потерян. Слишком много для такой юной девушки.
Лэйси плакала, пока внутри не стало пусто. Она почувствовала, что потеряла смысл жизни.
* * *
Мэтт осторожно осматривал окрестности, пока они ехали по дикой степи, благодарный, что его захватчики позволили сидеть прямо, когда он пришел в сознание. Лежать лицом вниз на спине лошади, должно быть, самое худшее из испытаний.