Эвкалипт

По крайней мере, царство деревьев предоставляло надежную основу. В конце концов, вот вам целый мир, свободный от психологии, мир открытый — и в то же время изолированный. Классификация и описание заключают в себе достаточно сложностей. Взять, к примеру, эвкалипты — непростой предмет, что и говорить; и однако ж мистер Грот почти сумел втиснуть его в свою собственную оболочку, как единую, бесконечно самовоспроизводящуюся личность.
Не раз и не два мистер Грот уже собирался рассказать кое-что из вышеизложенного Холленду (можно подумать, рассказ что-то изменил бы), но вместо того решил, что больше сочувствия выкажет Эллен. Пора, давно пора ему потолковать с девушкой.
Болтать с Холлендом — перескакивая с одной темы на другую и то и дело возвращаясь к эвкалиптам — было куда проще. Обмен информацией проистекал очень легко. Мистер Грот мог всласть порассуждать о том о сем, продолжая при этом называть деревья. Во время своих бесчисленных разъездов вдоль по рекам Марри и Дарлинг, и по ручью Купер, и далее мистер Грот наслушался историй про наводнения: они почти столь же часты, как и байки про лесные пожары либо про неопытных новичков, что заплутали в глуши и умерли от жажды. Прогуливаясь с Холлендом по имению, мистер Грот, не удержавшись, поведал несколько таких историй, а Холленд, в свою очередь, мимоходом сослался на одну из баек в разговоре с Эллен, поскольку речь шла о некоей их общей знакомой из города.
Рассказывают, будто несколько лет назад, когда школьных учителей катастрофически не хватало, правительство дало объявления в Великобритании. Некий преподаватель естественных наук вместе с малокровной женой и двумя дочерьми откликнулся, приехал и был послан в Графтон — один из северных приречных городов.
Семейство поселилось в деревянном доме неподалеку от реки. Не успели бедолаги привыкнуть к здешним бескрайним просторам, не говоря уже о нравах и обычаях крохотного провинциального городишки под названием Графтон — они там, собственно, и недели не пробыли, — как река вышла из берегов. Вода все прибывала и прибывала — бурая, неотвратимая, она разливалась повсюду. Учителя с семьей увезли из дома на лодке.
После наводнения везде царили ил и грязь. Учитель, навалившись плечом, с трудом распахнул дверь в спальню — и жена с дочерью с визгом отпрыгнули назад. Наводнением в спальню занесло дохлую корову; раздувшийся труп лежал, разлагаясь, на двуспальной кровати.
Что за страна! Любой сел бы на первый же корабль и поспешил назад, к открыточной английской зелени.
Но это семейство осталось. Учитель стал директором школы.
А их дочери со временем вышли замуж и обосновались в провинциальных городках. Одна из них — наша балаболка с почты, сообщил Холленд; ну та, у которой темно-русые волосы уложены на манер наушников. Даже отзвук мидлендсовского акцента сохрани лея: вот так же и наводнение оставляет след над окном.
С того самого дня, как Эллен сошла с поезда, эта женщина бдительно следила за ее житьем-бытьем. Ну как же, дитя без матери растет! Доброхотка частенько расспрашивала Эллен об отце, во всяком случае поначалу. Внимательно приглядывалась к кандидатам в женихи, отбывающим в усадьбу. А еще начальница почты обнаружила, что едва ли не всякий день вручает мистеру Гроту по письму. И хотя тот был изрядно старше Эллен, женщина полагала, что шансы его высоки: солидный, надежный, на такого всегда положиться можно.
 
23
RACEMOSA [48]
Превосходный экземпляр топляка (он же — эвкалипт суровый, Е.rudis) можно наблюдать в Ботаническом саду в Сиднее, в тридцати шагах от книжного киоска. Топляк и в самом деле грандиозен. На ум сразу приходит эпитет «потрясающий». Еще бы нет! Однако слова «потрясающий» следует избегать любой ценой, тем паче при описании произведения искусства: например, картины Сезанна (уж эти его сосны!), или пошлости оперного театра, или даже физических данных бронзовотелого боксера («потрясающие мускулы»), не говоря уже о диком великолепии эвкалипта. На самом-то деле это термин весь из себя раздутый, верный знак бессилия человека с пером в руках. Для всех заинтересованных лиц было бы лучше, ежели бы это слово вновь стало употребляться заодно с глаголом «трясти» — и никак иначе.
В том, что касается обхвата и ареала, топляк близок к красному приречному эвкалипту: он предпочитает близость рек и заболоченную почву, однако с успехом культивируется в пустынном Алжире. Слово rudis, по всей видимости, подразумевает грубую шероховатую кору либо качество древесины: она если на что и годится, так только на дрова.
Верхние ветви гладкие, серые. Почки крупные, покрыты конусообразной, приплюснутой с одного конца оболочкой; листья черешчатые.
Холл ендов экземпляр рос у моста, а следующим в ряду красовался бледный эвкалипт-каракуля, он же эвкалипт гроздевидный, Е.racemosa.
Все эти неспешно излагаемые истории настолько поглощали Эллен, настолько вошли в ее жизнь, что стоящих за историями эвкалиптов она почти и не замечала; она просто позволяла миру, который принадлежал незнакомцу и не только, к себе приблизиться. То, как рассказчик окольными путями шел от одной истории к другой, зависело от силы воображения и от широты опыта и означало, что этот человек проводит целые часы с ней и только с ней, каждый раз открывая некую частицу самого себя — лишь для того, чтобы исчезнуть, когда ему того захочется, коротко махнув рукой на прощание. И тогда девушка оставалась в окружении серых стволов, и едва ли не полное отсутствие какого-либо движения добавляло к тишине некое зудящее, неудовлетворенное беспокойство.
Эвкалипты славятся своей равнодушной неприветливостью.
В пятницу утром Эллен надела платье, поблекшее до оттенка сливочного масла, и почувствовала себя на диво свободно и вольно; настолько, что взбаламутила свою красоту выражением нетерпеливой решимости. В этом платье без рукавов девушка так живо и остро воспринимала сама себя, что словно струилась вперед, как если бы все кости растаяли. Во всяком случае, ощущение было ровно такое.
Под открытым небом сосредоточиться было не на чем. Не приходилось сомневаться, что незнакомец вот-вот появится; надо лишь предвкушать и ждать, чтобы предугаданный силуэт отделился от деревьев.
Голос прозвучал знакомо — испытывающий, с легкой хрипотцой. Если бы незнакомец вздумал читать ей вслух, она бы, верно, уснула.
На сей раз молодой человек, вопреки обыкновению, перешел на личности.
Любопытные штуковины. — Он задержал взгляд чуть ниже ворота платья. — Они тебе к лицу.
«Они» были крупными белыми пуговицами под V-образным вырезом, числом две штуки. Эллен срезала их со старого пальто и сама нашила.
— Отец пошел вон туда, — сообщила девушка, — а я вот — сюда. У меня такое чувство, будто я его обманываю.
— Не понимаю, с какой стати. — Нахмурившись, молодой человек резко дернул за трос шаткого мостика; мост задребезжал.
Эллен отлично сознавала, что отошла в сторону от того, что незнакомец сказал сначала, оставила его с носом, когда тот в кои-то веки проявил к ней интерес. Она обернулась к формации растущих на равном расстоянии стволов между ними и домом.
— Это моя любимая роща. А тебе какой участок больше нравится? — И, не дождавшись ответа, тихо спросила: — Ты там так и ждал? Я однажды видела на фотке плантацию каучуконосов в Малайе…
Незнакомец указал пальцем вверх. Орлы, что еще недавно парили в воздухе над гигантским эвкалиптом-рябинником, резко заложили вираж; вслед за ними в небо взмыли еще несколько темных птиц.
Теперь и Эллен услышала мужские голоса и хруст узких ленточек коры под сапогами.
Незнакомец втянул Эллен под мост; они присели на корточки. Молодой человек по-прежнему сжимал ее запястье; она не возражала.
Судя по голосу, он явно улыбался.
— Теперь ты и впрямь обманываешь отца. А еслион тебя здесь обнаружит?