Приверженная

– Я понимаю, чего ты боишься! Шакалов никогда ничего не терял… не потому, что маменькин сынок, а потому что уперт до скрежета зубов. Всегда победитель, лидер, лучший… Сбежать от него – значит, навсегда подписать себя на бег. Но я не хочу тебя на это подписывать.
– И что же ты предлагаешь? – закатив глаза, протянула я, и только спустя секунду до меня дошло то, что он имел в виду. Нет… Максим не произнес это вслух, но весь его вид говорил о том, что поняла я его правильно. – Господи! Ты ведь хочешь… Хочешь убить его?!
Абрамов только открыл рот, как в дверь постучали:
– Миссис Шакалова, у вас все в порядке? Могу я войти?
Переведя многозначительный взгляд на Абрамова, я замотала головой и громко ответила:
– Можете зайти ровно через минуту, – а затем тихо прошептала Максу: – У тебя есть минута, чтобы уйти. Ваши идиотские проверки мне надоели!
Максим Абрамов исчез до того, как я охранник зашел в комнату и застал меня у окна. Вряд ли он смог заметить те эмоции, что бурлили во мне. Я и сама не могла разобраться, что чувствую…
 
Глава 3. Рыжие тоже плачут
 
– Думаю, теперь я могу со спокойной душой отпустить вас домой, – ранним утром после осмотра протянула молодая девушка, осмотрев меня с ног до головы. – Состояние ваше пришло в норму, все необходимые анализы вы получили.
– А что насчет рекомендаций? – поправив халатик, я села на кровати, свесив ноги вниз. Шакалова рядом не было, Абрамов несколько дней не давал о себе знать, так что я смогла расслабиться и спокойно поговорить с врачом. – Есть какие-то опасения…
– Миссис, вам не о чем беспокоиться. Ваши нервы плохо влияют на ребенка, – женщина обернулась на дверь, словно чувствуя присутствие Шакалова за ней, а затем, немного понизив голос, пробормотала: – Я попросила мистера Шакалова не улетать сразу домой. У вас будет неделя, чтобы прийти в себя. Правда, теперь на этом острове и на частной вилле, зато можно будет оказать медицинскую помощь без проблем…
– Без проблем? – слова застыли в воздухе, а я, как бы ни пыталась, так и не могла вспомнить, как попала на остров в больницу. Шакалов не отвечал на прямые вопросы, а спрашивать у персонала было бы странно.
– Да, да! – активно закивав головой, согласилась женщина. – Ваш муж проявил себя как герой! Непогода, ночь, туман и сумасшедшие волны! А он просто взял и перевез вас сам на катере. К тому же пошел на кражу таблеток из аптеки, а еще уговорил нашего лучшего гинеколога бросить семью в тайфун и приехать к вам на помощь.
– Тайфун? – с ужасом воскликнула я, выглядывая в окно. Когда я очнулась, все казалось таким же беззаботным, как и всегда. Кто бы мог подумать, что я столько пропустила…
– Мне не стоило это говорить… – нагнувшись прямо к самому уху, врач замялась и осторожно протянула, словно боясь моей реакции: – Мой муж ради меня не пошевелит и пальцем. Когда я рассказала ему вашу историю, он назвал вашего мужа идиотом. Уже много лет я прошу его подарить мне хотя бы букет, и единственное, что получаю каждый месяц, – записки от его постоянных любовниц.
Под конец речи афроамериканка вконец растрогалась. Ее голос дрогнул, хоть она и хотела казаться веселой. Я встала с постели и отошла к окну, давая ей время прийти в себя. Такие сильные личности, как она, вряд ли бы хотели, чтобы их утешали молоденькие девочки-пациентки.
– Почему вы его не бросите? – вырвалось у меня, хоть я и хотела всем сердцем закончить этот разговор побыстрее.
– Все не так просто. Наши отношения начались, как что-то короткое и необязательное, но спустя годы я вдруг осознала, что просто привыкла к нему. Уйти – значит, начать все с начала. Это слишком сложно, когда тебе сорок и у вас трое детей, – вздохнув, она подобрала папки со стола, оставив лишь выписку, а затем, медленно двигаясь к выходу, громко протянула с веселой улыбкой: – Что же, миссис Шакалова, желаю вам и вашим детям крепкого здоровья. Надеюсь увидеть вас впредь только как роженицу.
Обычно Шакалов заходил сразу после того, как доктор выходил из палаты. В этот раз я впервые ждала, когда он зайдет, но мужчина словно специально не спешил. Я вышла первая, застав того за разминанием ушибленных кулаков, и спросить хотела другое, но слова вырвались сами:
– Что с тем парнем?
– Жив и здоров. Лицо немного подпорчено, но не думаю, что он сильно страдает на больничном, получив законный отпуск от практики в вузе, – Кирилл усмехнулся и поднял взгляд на меня. Не знаю, что изменилось, но по спине прошли мурашки. Черные глаза внимательно осмотрели меня, прежде чем тот медленно сглотнул и немного хрипло протянул: – Готова ехать?
Странно. Раньше меня парализовала злость в его глазах, теперь же пугало отсутствие эмоций. Белая футболка, как обычно, обтягивала его мощное тело, черные свободные брюки свисали по накачанным ногам, а синие вены оплетали перетренированные руки. Но все равно было что-то не так. Это чувствовалось в воздухе, ощущалось в ауре и понималось по голосу.
– Нам пора, – мужчина подхватил меня прямо в халате, решив, что я уже готова. Не став ничего говорить, я позволила ему спустить меня на первый этаж, отчаянно делая вид, что не замечаю странных взглядов медсестер.
Машина с личным водителем уже ждала у парадного входа, Шакалов устроил меня, а сам сел рядом. Я все пыталась подобрать слова, чтобы начать разговор о той ночи, когда меня отравили. Хотелось узнать, через что прошел мужчина, почему поседел и что случилось с виновниками произошедшего. Но слов все не находилось, а бедные ногти страдали от моих зубов, превращаясь в пародию маникюра.
– Черничка, – недовольно пробурчал мужчина себе под нос, будто устал ждать, когда я соберусь с мыслями, а затем просто притянул меня к себе и затащил на колени. Его руки крепко прижали меня к себе, фиксирую плотнее ремней безопасности, когда он отчеканил: – Говори уже, наконец! Я же вижу, что-то тебя грызет.
Возможно, мне показалось, но руки Кирилла осторожно поглаживали меня, хотя он и делал серьезный вид, словно это все только ради безопасности. Я ощущала его неровное дыхание и впервые энергетически не ощущала от него угрозы.
– Ты так ничего и не сказал про ту ночь… – осторожно протянула я, увидев, как на секунду лицо мужчины становится холоднее айсберга и опаснее лезвия ножа, но затем он скрыл эмоции за маской безразличия и протянул, словно запрограммированный робот:
– Виновные наказаны. Персонал я пересмотрел. Больше ничего тебе не угрожает, – мужчина дважды сглотнул, словно следующие слова давались ему с трудом, но все-таки отчеканил: – Мне очень жаль, что я упустил один из аспектов жизни, тем самым подвергнув опасности тебя и детей. Соответствующие выводы сделаны…
Мне не стоило этого делать, но поступить по-другому я просто не могла. Возможно, свою роль сыграли гены Шакалова, которых во мне теперь было больше, чем меня самой, но слова сами вырвались наружу, и я перебила тем самым мужчину:
– Если это правда и ты на самом деле прошел через столько препятствий, чтобы довести меня в больницу, то… То я должна сказать тебе спасибо, что спас моих детей, – Кирилл напрягся, его губы превратились в плоскую линию, а руку упала на мой живот.
– Это мои дети, Черничка. Ради них я готов на все, – рыкнул он, поглаживая пальцами округлость. И пусть его действия были осторожными, я все равно ощущала его давление, напор и невозможность сопротивляться. В борьбе за потомство он был готов сражаться даже с их матерью…
Не знаю, что произошло, но на глаза накатились слезы, а предательская губа задрожала от напряжения и сдерживания эмоций.
– Ты пошел на все это… только потому, что во мне твое семя, правильно? Естественно, инкубатор – ценная вещица! – сама не знаю, откуда внутри взялось столько агрессии, но, когда Кирилл потянулся ладонью к моему лицу, я ударила по его руке с раздраженным рыком и попыталась отсесть. Он не дал. Сжал руками и ногами так, чтобы его лицо оказалось напротив моего. Его странные черные глаза с сомнением смотрели в мои и искали что-то, что не могли найти. Не выдержав, я грубо съязвила: – Черт, что ты там все время ищешь?!