Сталин

Филипп, не склонный по натуре создавать себе кумиров, да к тому же слышавший от Дубровинского беспристрастную оценку всех видных тогдашних деятелей революции, без особого восторга ждал приезда Сталина, в противоположность Свердлову, который старался сделать все возможное в тех условиях, чтобы поторжественней встретить Сталина. Приготовили для него отдельную комнату, из весьма скудных средств припасли кое-какую снедь. Прибыл!.. Пришел в приготовленную для него комнату и… больше из нее не показывался! Доклада о положении в России он так и не сделал. Свердлов был очень смущен.
Сталина отправили в назначенную ему деревню Курейку, а вскоре стало известно, что… у него все книги Дубровинского… Горячий Филипп поехал объясняться. Сталин принял его так, как примерно царский генерал мог бы принять рядового солдата, осмелившегося предстать перед ним с какими-то требованиями. Возмущенный Филипп (возмущались все!) на всю жизнь сохранил осадок от этого разговора» [16].
«Для бедного Филиппа Захарова хуже было то, что и Сталин, наверное, сохранил осадок от этого разговора», — писал Ю. В. Трифонов.
Письма ссыльных, приходившие из Курейки в Петроград, были полны жалоб на то, что из-за Сталина, грубо обходившегося с дочерью местного жителя Барышникова, жандармский начальник натравливал на ссыльных якутов. Это также настраивало против Сталина ссыльных большевиков.
Свердлов, познакомившийся тогда со Сталиным и даже одно время живший вместе с ним, так писал об этом времени: «…живу не один в комнате. Нас двое. Со мною грузин Джугашвили, старый знакомый, с которым мы уже встречались в ссылке другой. Парень хороший, но слишком большой индивидуалист в обыденной жизни… На этой почве нервничаю иногда». После короткого совместного проживания Свердлов выразился резче: «…мы слишком хорошо знаем друг друга. Притом же, что печальнее всего, в условиях ссылки, тюрьмы человек перед вами обнажается, проявляется во всех своих мелочах… С товарищем теперь на разных квартирах, редко и видимся».
В 1916 году отношения Сталина со ссыльными товарищами еще больше обострились. Старый большевик Б. И. Иванов рассказывал, что, приехав из Курейки в Монастырское, Джугашвили жил у Масленникова и, как раньше, держался изолированно от остальных ссыльных. Он не поддерживал партийных связей даже с двумя членами Русского бюро — с Я. М. Свердловым и Ф. И. Голощекиным. Джугашвили был неизменно горд, замыкался в себе со своими мыслями и планами. По отношению к Свердлову вел себя заносчиво и отклонил предложенное тем примирение.
Что касается политических проблем, то среди ссыльных социал-демократов поначалу в вопросе об отношении к войне был заметен разброд. Мы не можем судить о позиции Сталина на основе документов того периода. С февраля 1913 года по март 1917 года он не написал ни одной строчки, которая была бы напечатана. Процесс над депутатами, состоявшийся в 1915 году, вынудил ссыльных определить свою позицию в этом вопросе. Как известно, осенью 1914 года были арестованы большевистские депутаты Думы, которые не голосовали за военные кредиты. Царское правительство организовало над ними суд. Их дело рассматривалось в феврале 1915 года, все они были сосланы в Сибирь. Тогда в Туруханске и появился видный большевик Лев Борисович Каменев, арестованный вместе с депутатами. Он был среди ссыльных в самых близких отношениях со Сталиным.
Однако поведение Каменева на судебном процессе ссыльные оценивали критически, инкриминируя ему чрезмерное примиренчество. На собрании ссыльных в селе Монастырском Сталин высказывался в подобном духе.
Рассказывая о деятельности Сталина в период до Октябрьской революции, мы не можем обойти один момент, вокруг которого появлялось много легенд в течение ряда лет. Мысль о связи Сталина с царской охранкой возникала неоднократно, но не получила документального подтверждения. Свои соображения по данному вопросу опубликовал в мемуарах в эмиграции Ной Жордания, руководитель меньшевиков, а также Александр Орлов, сотрудник НКВД, бежавший в 30-е годы за границу. Хотя архивы секретной полиции царской России, содержавшие материалы о руководителях РСДРП, по всей вероятности, не были уничтожены во время пожара в марте1917 года, посол России Маклаков вывез их за границу, однако документы по этому вопросу никогда не появлялись в печати. Можно предположить, что если бы они существовали, то уже давно были бы найдены.
 
В 1917 ГОДУ
У Сталина отсутствовали качества, присущие поведению выдающихся революционных вождей в периоды неопределенности, чреватые кризисами: гибкость, новый образ мышления, способность угадывать душевное состояние масс и их реакции…
Роберт Такер
Самую большую империю мира, которую Ленин называл «тюрьмой народов», связывала воедино бюрократическая организация, опиравшаяся на громадные полицейские и военные силы, чиновничий аппарат, выросший до гигантских размеров. Этот аппарат формировался в течение столетий. В начале XX века с исторически господствовавшим классом — классом крупных помещиков почти сравнялась, если не по своему экономическому весу, то по политической силе, русская буржуазия. Однако историческое прошлое и настоящее этого класса все время подталкивало его к компромиссам с царизмом. По мере развития капитализма в России буржуазия все больше попадала в плен фатальной утопии. Речь идет о таком заблуждении, как конституционная монархия.
В России существовала единственная политическая партия, которая со времени первой русской революции 1905 года знала, что Россия в силу своих специфических черт не пойдет по пути западноевропейского развития. Этой партией была партия большевиков. Суть этой проблемы была понятна и Сталину, хотя в начале 1917 года он не предполагал, что пролетарская революция так близка. Как и вся партия большевиков, он в то время следовал за широким народным движением, которое в феврале 1917 года выступило против царизма. Однако народные массы, недовольные двоевластием буржуазии и Советов, требовали немедленного прекращения войны, крестьяне хотели получить землю. А Советы, большинство в которых принадлежало меньшевикам и эсерам, в период с февраля по октябрь 1917 года не могли обеспечить реализацию этих требований. Массы все больше поворачивались к большевикам, стремившимся с весны 1917 года к переходу от буржуазно-демократической революции к революции пролетарской. Разумеется, не вся партия большевиков и не сразу пришла к этому решению. В конце концов пройдя долгий путь частичных успехов и поражений, большевики смогли определить направление революционного движения рабочих и крестьян-бедняков, сумели возглавить борьбу.
Противоречия этого процесса, представленного нами несколько упрощенно, на самом же деле имевшего чрезвычайно сложный характер, отражались и на политической деятельности, и на политическом мышлении Сталина.
Февральская революция, как стихийное движение народных масс, способствовала возрождению и усилению легальных рабочих организаций, зачатки которых существовали в период первой русской революции. Это были Советы, фабрично-заводские комитеты, выросшие из стачечных комитетов, профсоюзы, вооруженные рабочие отряды. Развернулась деятельность политических партий: эсеров, по существу крестьянской партии; меньшевиков и большевиков, оппортунистической и революционной партий рабочего класса; монархистов; конституционных демократов, то есть кадетов, самой крупной партии русской буржуазии, и других партий.
К моменту выхода из подполья большевистской партии, насчитывавшей в то время около 24 тысяч членов, Сталин прибыл из ссылки. Он хотел быть там, где разыгрывались важнейшие события. Но Сталину нужно было определить свое место, и он не сразу его нашел.
В Петроград Сталин прибыл 12 марта после почти четырехлетнего пребывания в ссылке. Вместе с ним приехали Лев Каменев, единственный ссыльный из Туруханска, с которым он поддерживал близкие отношения, а также М. К. Муранов, бывший депутат Думы. После ареста большевистских депутатов Думы и ряда видных партийных руководителей партийной работой в столице и по всей стране руководило Русское бюро ЦК, воссозданное А. Г. Шляпниковым. Работа этого оперативного органа ЦК осуществлялась в неимоверно сложных условиях: военная обстановка, оборонческая эйфория, аресты сокращали до минимума возможности для ведения партийной работы. В 1916 году после новых арестов Бюро пришлось восстанавливать буквально из руин. В вопросе оценки войны руководители Бюро твердо стояли на позициях Ленина. Однако в сфере оперативной политической работы Бюро не могло похвастаться особыми результатами. В последние месяцы 1916 года руководители Бюро довольно реально оценивали изменение настроений масс, стабилизацию стачечного движения, характер демонстраций, но вместе с тем оказались неспособны дать четкую программу для выступлений трудящихся.