Оборотни космоса
Напрасно бить кулаком в стеклянную стену, кричать, звать – коварные слуги спящих делают своё дело хладнокровно и уверенно. Что-то хлюпает под полом. Гель убывает, всасываясь в невидимые ёмкости; тела одно за другим опускаются на пол, спутанные хищными механическими жгутами. Без поддержки геля тело становится невыносимо тяжёлым, мышцы едва повинуются. Першит и скребётся в горле, пальцы царапают губы, отдирая от лица широкую присоску – словно отрывается восковая маска-оттиск, но отбросить её нельзя – следом изо рта и ноздрей тянутся слизистые, неровные шланги, стекают вдоль носа на губы мокрые потёки белёсой эмульсии. Вдох. Выдох. Воздух обжигает грудь изнутри, вдох прерывается приступом кашля. Красная маска – вдавленное лицо наоборот с пустыми капсулами истекающих белыми слезами глазниц, словно сброшенная змеёй старая кожа, – глядит своими впадинами, и рот её начинает двигаться. Зубы во рту маски чёрные, обсидиановые.
Проснись. Проснись. Ты умер? Ты жив. Меня не обманешь, не притворяйся.
Маска делает мучительное движение одновременно всеми чертами лица и выпячивается вперёд, становясь головой, – но за эластиком пустота, это голова без затылка! это не руки, а ожившие рукава с перчатками, они пустые! Это не тело, это куртка, а внутри – темнота! Пустотелая фигура протягивает рукава – прочь! уходи! Но удары не причиняют вреда телу, надутому тьмой, – подавшись, оно вновь распрямляется, вздувается и хохочет, а из носа и рта свисают влажные светло-синие шланги.
Вишнёвая вода! вкус вишни! Спазм сжимает желудок, рот хрипит, а пустая рука подносит к губам баллон, сочащийся сонным туманом..
Выпей. Может, тебе повезёт и ты провалишься на один сон глубже, где тишина. Осторожней! двумя снами глубже лежит смерть.
Маски одна за другой с чмоканьем отпадают от лиц людей, выворачиваются, заполняются дымом тьмы и облекаются в куртки и брюки, стучат по залитому гелем полу пустыми ботинками. Руки-перчатки разводят лежащим веки, ищут пульс на шеях, достают отливающие сталью трубки и наносят короткие удары-тычки в живот, в бок. Тела судорожно вздрагивают, тяжело стонут, ползут по гелю, как розовые черви, – и зеркало потолка ледяным блеском отражает опрокинутый сон.
Вкус вишни во рту. Язык немеет. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Тьма.
Блок 3
– Наше время ограничено, – предупредила Тими. – В семь часов придёт юношеский хор, и нас попросят удалиться. Но мы перейдём в комнаты дизайнеров и займёмся приборами. Потом...
– ...ничего не будет, – остановил её Форт. – С двенадцати отдых, с семнадцати – днёвка и баиньки. Встретимся в 25. 00.
– Не поняла, что такое «баиньки», но повторю ещё раз – время ограничено, – очень тихо, чтобы никто из окружающих не слышал, настояла на своём Тими. – Вам назначен ускоренный курс; мне велено обучать вас как можно больше. Если вы не согласны, подайте рапорт старшему по званию.
– Где он и как его зовут? – Повиснув на поручне в набитом утреннем вагоне, Форт свысока глядел на макушку Тими. Частного транспорта на Ньяго не знали, а эшелон выделялся лишь для переброски контингента больше батальона.
– Это я – старшая по званию, – скромно созналась Тими, вскинув на Форта огромные, глубокие глаза, полные томной мечты и ожидания.
Соратница Раха была модницей. Жемчужно-серая короткая причёска, колечки в высоких ушах, кисточки – тревожного оранжевого цвета, губы – малиновый металлик. Больше всего Тими походила на большую-пребольшую белку (Форт видел белку в зоопарке), нагруженную амуницией, и вдобавок смахивала на городскую партизанку.
– Рапортовать в письменном виде, в перерыве между занятиями. Резолюцию получите после днёвки.
– И что тогда?
– Тогда, если вас не устроит, рапортуйте выше по инстанции. Согласно уставу, это делают следующей ночью.
«Казарма!» – всплыл со дна мозга возглас Буфина, а проворный активист «Помилования» добавил из того же пласта памяти: «Нет свободы!»
– Слушайте, Тими...
– Я уже объясняла, как следует ко мне обращаться, – офицер Гутойс. Когда Гутойсов будет несколько, говорите имя и прозвание.
– Я в вашу армию не нанимался и никаких контрактов не подписывал. – Форт держался в рамках шёпота, уважая туземную заповедь «Не шуми». – Тем более я не читал ваши уставы – и, прямо скажем, в гробу их видал.
– Они лежат не там. – Тими нахмурила длинные, красиво изогнутые брови. – Они хранятся в ларце реликвий. Кандидат Кермак, соблюдайте регламент.
– Куда это я кандидат?! Pax сказал, что меня назначают экспертом!..
«...по не сказал – каких наук», – пронеслось в уме.
– Эксперт – это должность, а кандидат – воинское звание. Вы согласились за плату участвовать в работе сил безопасности, значит, приняты на службу. Звания выше кандидатского вам не положено, но, чтобы вы внушительно смотрелись на улице, вам разрешено носить офицерский жилет. Для вас это большая честь...
– Я устно, по-джентльменски договорился с одним Рахом – и больше ни с кем, – выговаривал Форт как можно отчётливей, хоть и сквозь зубы. Приходили свинцовые мысли о превосходстве ума над грубой силой. Кулачную расправу явно выдумал тупица, не нашедший слов в споре с женщиной. Форт мог пинком выломать дверь вагона, но даже всей мощью своего мыслящего субстрата он был не в состоянии переубедить эту ушастую белку с глазами скорбного лемура.
– Устная договорённость с офицером равносильна письменной со всем его кланом.
– Вы чтите обычай – прекрасно. Хотите, чтоб и я его чтил – замечательно. Но тогда уважьте и мои обычаи, о'к? По-моему, логично.
– О-о-о... – Белка задумалась, напрягая уши. – Возможно, да. А вы служили там, где принята субординация?
– Разумеется! – Форт едва ли не с яростью вспомнил специалистов из лаборатории Яримицу, которые грузили его наставлениями: как считывать данные со встроенных во «флэш» биобоксов, как соблюдать режим входа-выхода во время квантового переброса, – и как постепенно накалялась обстановка, как повышались голоса, а затем вихрем выплёскивались возмущённые претензии...
– Мистер Мошковиц, образец два препятствует выполнению наших экспериментов. Позаботьтесь, чтобы он нормально принимал задания!
– Между прочим, у меня есть имя и фамилия – Албан Даглас, – сдержанно добавил «образец два», чьему долготерпению Джомар втайне поражался. – И, кстати, звание имеется – я сэконд-лейтенант.
– В нашей документации вы значитесь как «образец два» из опытной серии управляющих модулей «сефард», то есть – как унитарный многоцелевой процессор. Процессоры не уговаривают, их программируют. Нас не интересует, какую кличку вам дали в проекте. Ваши индивидуальные соображения и прихоти пусть останутся вне службы. Мы не требуем невозможного – вам надлежит только отслеживать параметры. На борту «флэша» нет других компьютеров, только вы.
– А мне не нравится ваша возня с биобоксами. Не знаю, что в них, но после выхода из броска там уже ничто не шевелится. Слушайте, как вас – а, Яримицу! мистер Яримицу, у вас есть кошка?
– При чём тут кошка?! я говорю о пунктуальном выполнении штатных обязанностей!
– Давайте я приеду к вам и в научных целях стукну вашу кошку кулаком. Положим, я хочу выяснить, как кошки переносят соударение с тупыми твёрдыми предметами.
– Мистер Мошковиц, отдайте ему соответствующую команду. Он совершенно разрегулирован; я составлю рапорт об исключении его из работ с биологическими объектами.
– Яримицу, вы видели режимные характеристики «флэша»? там указано: «Ни одно позвоночное не выносит квантового переброса». А вы животных мучаете.
– Албан, перестань, – негромко молвил Джомар. – Нам. придётся выполнять заказы биологов, это неизбежно. Не ссорься больше с профессором Яримицу.