Оборотни космоса

– Ладно, пропустим. Я был на свиноферме – и не только там.
Раху показалось, что сновидения продолжаются.
– Где?..
– Проснись, офицер! я полночи занимался свинками и вставил суетиться сотню человек. Знаешь, быть наоси – это грыжа! Но за совет вникать во все мелочи я тебе признателен. Смотри – вот справка зоопункта, вот отчёт свинофермы. Здесь – ночь 3, тут – ночь 5. Цифры смертности... а вот – снижение привеса скота и потребления еды. Разница по ночам тебе заметна?
– Простите, но я не улавливаю – зоопункт, привес... о чём вы говорите?
– Ох... Ты меня нанял, верно?
– Да. К слову – вам назначено денежное и вещевое содержание от штаба сил. Сумма небольшая, но позволит сэкономить на квартире.
– Спасибо. Земляне должны поддерживать друг друга. Но я не о том. Одновременно с беспорядками, где тебя помяли, в стороне от стадиона происходил мор свинок. Почти минута в минуту. А на ферме начался падёж – правда, тамошние ребята овладели ситуацией. Я могу подтвердить слова цифрами. Но, сам понимаешь, все зоопункты и фермы я обойти не мог по времени. Теперь-то ты очнулся?
– Номер свинофермы, – уже отнюдь не сонливым, а командным тоном потребовал Pax, стремглав влезая в шорты. – Номер зоопункта!
– Я назову. Если ты скажешь наконец, чем же конкретно мы занимаемся.
Pax примолк, сжав губы.
– В больницах вы, видимо, не были...
– Мне что, разорваться?!
– ...иначе поняли бы, что мор свинок – не главное. У нас мор людей и поэтому – режим молчания. Свинки, свинки... – Глядя куда-то сквозь стену, Pax в отстранённом раздумье сузил глаза. – Да, это прошло мимо нас. Как жаль... Мы столкнулись с явлением очень недавно – чуть меньше трёх лун тому назад. Ищем причину. Условия работы... вы тоже в них находитесь – можете представить, каково нам.
– Я подозревал, что паникой не ограничилось... А в чём причина?
– Пока есть только записи последствий. Мы с Тими... это лучше показать.
– Броневагон одиннадцать ноль шесть, говорит Унгела Pax, градская безопасность. Вы ближе нас к Мертвушке – что наблюдаете?
– Люди навстречу, офицер. Бегут, как с цепи сорвались, прямо по путям. Гудим, чтобы разогнать, но что-то плохо действует. В общем, они нас замедляют. Нет смысла брать их на борт; если на ногах – значит, врачей дождутся.
– Врачей? среди них есть раненые?
– Думаю, есть. На скорости не разглядишь, но окровавленных почти не заметно. Зато вид у них – самый пещерный! Орут на нас...
– Дыма над выходами Мертвушки нет, – уверенно доложила Тими. – Это не подземный пожар.
– Может, затопление. – Pax нетерпеливо стукнул кулаком по краю борта.
– О прорыве воды сообщили бы. – Тут Тими была однозначно права.
Запели тормоза; эшелон стал замедлять ход. Впереди – неподвижный состав из думпкаров с рудой. Над рычащим вхолостую тепловозом бился фонтан выхлопа.
– Четверо – туда, – скомандовал Pax. – Поднимитесь в кабину; выясните, что с бригадой.
– Унгела Pax, говорит одиннадцать ноль шесть, мы в заторе. Встали. Городецкая рвань лезет на вагон, они как бешеные. Выпускаю десант; попробуем стряхнуть их с брони и разогнать шокерами.
– Одиннадцать ноль шесть, слушайте приказ! Отловите кого-нибудь, кто немного владеет собой, – и расспросите, что произошло.
– Офицер Pax, машинист и помощник погибли. Хорошо хоть состав остановили, а то бы нам пришлось прыгать с бортов или пятиться к Эрке. Сейчас пустим локомотив задним ходом...
– Ох и долго мы будем ехать, – вздохнула Тими, складывая компьютер. – Pax, я поведу тепловоз. Одного парня беру помощником, второго – чтобы перевёл стрелку на разъезде.
– Действуй.
В двух десятках зеркальных очков отразилось мимолётное касание – соприкоснулись на прощание руки Раха и Тими.
– Одиннадцать ноль шесть, как у вас?
– А вот послушайте. Тут такой продуктивный диалог... Даю трубку беженцу. То есть его держат, а я даю.
Из рации понёсся истошный, пульсирующий крик:
– Дверь, дверь заприте!.. на замок! Скорей, гони отсюда!! Почему стоим?! командир, ходу!!
Раху стало нехорошо. Нечто подобное он слышал пятой ночью на северной границе, куда отряд бросили по тревоге после внезапной потери связи с несколькими городцами.
Мировой шар поворачивался на своей оси; солнце стало склоняться к закату. Удалось довести состав с рудой до разъезда и обойти его по параллельному пути. Броневагон одиннадцать ноль шесть пришёл к Мертвушке немногим раньше эшелона Раха, так что вниз сошли вместе. Сделать предстояло многое – обеспечить подход поездам из града, проверить электросети и водопровод, навести хоть какой-то порядок в городце и отснять наиболее важное.
Лестницы и коридоры, как ковром устланные измятыми, раздавленными людьми, по которым неслась толпа. Там, где возникал завал из тел, бегущие прыгали передним на плечи, шли по головам; местами трупы были навалены до потолка. Детей находили в самом низу человеческих куч.
Казарма гарнизона. Совсем недавно там гремела беспорядочная пальба. Мёртвые солдаты и офицеры, нашпигованные пулями, в мундирах, похожих на решето.
Отрытый из груды тел человек бормотал, съёжившись:
– Они выбежали оттуда... ничего не говорили... один бил другого пистолетом по голове... стали стрелять в нас... я лёг, на меня навалились...
Застывшие картины отчаянных самоубийств и насилия – множество глубоких рваных ран, нанесённых себе разбитой бутылкой, и зажатый в руке осколок-«цветок»; ножи, вогнанные в себя куда попало, и не один раз; распухшие кроваво-жёлтые лица взахлёб опившихся алкоголем и опустошённые бутылки вокруг; электрик, бросившийся на высоковольтные контакты; лица, разорванные ногтями, выдавленные глаза, следы зубов на шее, руках, на груди. Безобразные сцены, навек остановленные смертью, словно фотовспышкой.
– Почему они забирались туда? – шёпотом спросила Тими, проводя лучом фонарика по койкам верхнего яруса. Там иногда лежало по семь-восемь трупов, сбившихся в переплетённые клубки, замотавшихся в простыни и одеяла, накрутивших на голову полотенца.
Хихикающие безумцы. Безумцы плачущие и поющие. Безумцы в оцепенении над телами близких, зарывающиеся в тряпьё, прячущиеся в нишах и вентиляционных коробах. Безумцы в форме и в штатском, в противогазах и нагишом, взрослая женщина с безголовой куклой и наоси, самозабвенно лижущий кортик языком в крови.
Некоторые просыпались; их пробуждение было не лучше сумасшествия.
– Кто вы? где я? зачем вы пришли? дайте мне одеться! отвернитесь!
– Успокойтесь. Мы не причиним вам вреда, – Тими накрыла трясущуюся женщину одеялом, помогла ей завернуться. – Мотагэ, вы помните, что с вами случилось?
– Я... нет... я вчера... – Она потерянно озиралась. – Вчера?..
На вдохе краска бросилась ей в лицо, зрачки расширились, а взгляд устремился вниз, словно пол стал растворяться под босыми ступнями. Она взметнулась на койку второго яруса, потом спрыгнула и бросилась к двери; её едва удалось перехватить.
– Слышите? слышите?! там! выпустите-е-е!! – Она изворачивалась, билась, вырывалась. – Это не я! я не виновата! Я гражданка, вы не смеете...
Неистовые телодвижения превратились в конвульсии; женщина запрокинула голову, глаза её закатились, дыхание перешло в задушенный хрип.
Pax выключил проектор. Обезображенное безумием и болью лицо исчезло.
– Вот как оно выглядит. Запись с моего шлема, ночь семнадцать седьмой луны. В дальнейшем массовые приступы затрагивали разные корни града, городцы, один раз – космодром. Интервалы – от пяти до восемнадцати суток, без какой-либо системы и порядка. Вчера вы видели десятый приступ, хотя я считаю, что они случались и раньше, но вне градского периметра. Однажды вся бригада реставраторов погибла в шахте далеко на юго-западе – я выезжал туда на расследование, но причину их смерти выяснить не удалось.