Прежде чем иволга пропоет
Женщина грузно опустилась на лавку и обхватила голову.
Бабкин подумал, что это самое быстрое расследование за всю их практику. Сутки – и пожалуйста: вот она, Татьяна Олеговна, причем, в отличие от тех фотографий, которые выдал им клиент, выглядит цветущей и привлекательной. Лицо свежее, ни тени усталости. Клетчатая рубаха-ковбойка и камуфляжные штаны с десятком накладных карманов шли ей несравнимо больше, чем платье-футляр. Сергей прислушался, но из дома не доносилось ни звука. Он готов был поклясться, что Беспалова живет в этом коттедже одна. Она определенно выглядела как одинокая женщина.
Он мимоходом подумал, что у слова «одинокая» есть оттенок обделенности. Будь рядом Маша, Сергей не преминул бы спросить, что делать с теми, кто одинок, но в своем одиночестве всем доволен. Где правильное обозначение для этих счастливцев? Татьяну Беспалову, если судить на первый взгляд, все устраивало – и в себе, и в окружающем мире.
Не считая, конечно, их появления.
– Но ведь я сказала ему! – простонала она. – Сказала им всем!
– Что вы сказали?
– Что я уехала в отпуск! И написала записку, когда и каким поездом вернусь! И где еда! И чем кормить собак!
Макар с Бабкиным переглянулись.
– А вот это уже интересно, – сказал Илюшин. – Татьяна Олеговна, вы позволите присесть?
– Господи, да что за вопросы! Садитесь, конечно! – Она подняла к ним лицо и со слабой надеждой спросила: – А вы меня не разыгрываете?
– Сережа, покажи лицензию, пожалуйста, – попросил Макар.
– Не надо лицензию, – упавшим голосом сказала Татьяна. – Я вам верю. Боже мой, что за люди такие!
Бабкин сообразил, что это замечание относится не к ним.
– Слушайте, я правильно понял? Вы предупредили домашних об отъезде?
Она тяжело вздохнула.
– А я похожа на Золушку? Не в моем стиле удирать с бала без предупреждения, теряя по пути обувь. – Татьяна покосилась на резиновые сапоги, стоящие у дверей. – Конечно, я предупредила Пашу заранее. И накануне отъезда зашла в спальню и напомнила, что утром ему или мальчикам придется выгулять собак. На холодильник повесила записку, прикрепила магнитом. Понятия не имею, куда они ее дели. Думаю, уронили в суматохе, а псы ее сожрали. В этой квартире все, что падает на пол, рано или поздно можно найти, просто хорошенько поковырявшись в собачьем дерьме.
– Но вы не взяли с собой никаких вещей…
– Я все взяла, – отрезала Татьяна. – Кроме зубной щетки, которую пришлось купить по дороге. Показать сумку?
– Ваш муж сказал, что все на месте, кроме паспорта и телефона.
Беспалова молча встала и скрылась в доме. Вернулась она с двумя парами кроссовок и демонстративно установила их на перилах. Следующие несколько минут сыщики наблюдали, как она выносит: ботинки на толстой подошве, красную куртку, два спортивных костюма, рубахи, шорты, футболки, пижамы и штаны с начесом. Под конец были предъявлены ноутбук и ридер.
Уже на куртке Илюшин начал смеяться.
– Не разделяю вашего веселья, – сухо заметила Татьяна. – Я могла бы увезти даже свой шкаф, и они не заметили бы, что есть какие-то изменения.
Бабкин углядел на озере лодку, в которой двое мужчин синхронно взмахивали веслами.
– Тихо здесь, – сказал он некстати.
– Хорошая мысль, – так же невпопад ответила Татьяна.
И ушла, прихватив ноутбук.
– Удивительная история, – пробормотал Сергей ей вслед.
– Если подумать, ничего удивительного. – Илюшин встал, потянулся и зачем-то одобрительно похлопал по лавке, как по лошадиному крупу. – Заболевание такое, называется «коммуникационный рассинхрон». Девяносто процентов пораженных – мужчины. В группе риска – женатые; зазор пропорционален стажу семейной жизни. Утром жена просит выкинуть мусор, а до мужчины ее слова доходят только к вечеру. Или она говорит: хочу в отпуск, а он через два часа осознает, что прозвучало слово «Мальдивы». Случай Беспалова, безусловно, выдающийся: отличается от остальных на редкость существенным запаздыванием. Все-таки у большинства мужчин приемный аппарат настроен на задержку от трех до восьми часов, а не суток.
Скрипнула дверь, и на деревянном столе перед ними оказались бутылка коньяка, три граненых стакана и тарелка с криво нарезанным сыром.
– Бокалов нет, – сказала Татьяна. – Коньяк держала на последний день отдыха, но чувствую, что его время пришло. Сыр отличный, угощайтесь. Могу колбасы принести.
Она разлила коньяк с точностью и уверенностью человека, закаленного сотнями корпоративов.
– Спасибо, конечно… – Бабкин отодвинул стакан. – Но я за рулем.
– Не говорите глупостей, вы ведь не поедете обратно сей же час. Соседний коттедж утром освободился, в нем можно переночевать, а если хотите, задержаться на пару дней.
Илюшин щелкнул пальцами, что-то вспомнив.
– Татьяна Олеговна, а почему вы не отвечали на звонки? И координаты свои не оставили? Мы звонили сюда, но безрезультатно.
Она одним махом опрокинула коньяк, зажмурилась, помотала головой.
– Как вас зовут-то, сыщики? А! Вы же представились. Вы, – она ткнула в Бабкина, – Сергей, а вы – Марк.
– Макар.
– Да, простите. Я специально не сказала, где буду отдыхать, и выключила телефон.
– Вот этого совсем не могу понять, – признался Сергей.
– Неужели? Хотите знать, как выглядел бы мой сегодняшний день, если б со мной могли связаться? – Татьяна начала загибать пальцы. – В шесть утра мне бы позвонили, чтобы спросить, где офисная рубашка. В десять – потому что у Джока понос. В одиннадцать – потому что Шерлока стошнило. В час дня кто-нибудь из мальчиков захотел бы пообедать и не нашел кастрюлю с супом, стоящую на средней полке в холодильнике. – Она повысила голос. – Потом у Паши случилась бы мигрень, он начал бы страдать и не знал, какое лекарство выпить. Вечером сломалась бы стиральная машинка, или потерялся бы ключ, или СГОРЕЛА БЫ КВАРТИРА СЛУЧИЛСЯ АПОКАЛИПСИС ВЗОРВАЛАСЬ ЯДЕРНАЯ БОМБА И БЕЗ МЕНЯ НИКТО БЫ НЕ СПРАВИЛСЯ!
Бабкин помигал, несколько оглушенный.
– И, само собой, обязательно бы кто-нибудь тяжело заболел, – чуть спокойнее закончила Татьяна. – Мать моего мужа уже три раза умерла бы, а организовать похороны было бы некому, потому что все бились бы в истерике.
Макар сочувственно подлил в ее стакан коньяку.
– Я ведь это все не просто так… – Татьяна снова заволновалась. – Вы считаете меня какой-то бездушной дрянью… – Макар с Бабкиным хором запротестовали, но она не слушала. – Вот послушайте! Две недели назад я зашла в супермаркет, и меня занесло в отдел кухонной мелочи. Все эти ситечки, силиконовые ложки, формочки для кексов… Я застряла там и потеряла счет времени.
Сергей понимающе кивнул. Он любил готовить, и отделы такие любил, хотя несколько раз на него нападало легкое помрачение рассудка: он приобретал товары из чистого восторга перед гением изобретателя и выкрутасами человеческой мысли. Так в их доме появился специальный резак для ананаса, хотя он не ел ананасов, и отмеритель спагетти, при том что ломать длинные макаронины руками доставляло ему совершенно детское удовольствие.
– Там была лопатка для переворачивания блинчиков, – продолжала Татьяна. – Я сначала заметила не саму лопатку, а ярлык: «Предметы для левшей». Срез на рабочей поверхности у нее был под углом не слева направо, как обычно, а справа налево… Или наоборот? Запуталась. Ну, не важно… В общем, я вдруг поняла, что сжимаю эту лопатку в руках и лью над ней слезы. Вы можете представить себе тетку, которая рыдает в отделе кухонных принадлежностей?
Бабкин вообще не мог представить Беспалову рыдающей над чем бы то ни было.
– А знаете почему? – она невесело улыбнулась. – Потому что кто-то обо мне позаботился. Я ведь левша. Какая-то добрая душа подумала о том, как я буду переворачивать блинчики, и сделала так, чтобы мне было удобно. Я отлично все понимала про маркетинговые уловки, но это не имело значения. – Она помолчала и повторила: – Обо мне кто-то позаботился.
Рыбаки вытащили лодку на берег и теперь разбирали удочки. Татьяна задержала на них взгляд.