Herr Интендантуррат

– Я окликну! – сказал Романчук и, не дожидаясь позволения, закричал: – Стой! Кто идет!
Немцы не обратили на окрик ровно никакого внимания. Как упирались сапогами в грунтовку, так и продолжили.
– Дурак ты, Романчук! – снисходительно сказал мордатый. – Чего разорался? На кого? Счас подойдут да как врежут прикладом!
– У них автоматы.
– У автомата тоже приклад, железный. Раз сунут – и зубы вон. Видел такое. А жаловаться не станешь: зачем кричал?
– Вдруг партизаны переодетые?
– Станут партизаны среди белого дня на мотоциклах раскатывать! Они в лесу затаились и картошку последнюю доедают.
– Месяц назад пятерых в роте убили! – возразил Романчук.
– Тебе, дурню, место освободили! – хмыкнул мордатый. – Сидел бы в деревне да клопов давил. А так корову дали, муки мешок, форма – вон, какая! Жених! Немца от партизана всегда распознать можно: сытые, справные.
Передний немец, кативший мотоцикл за руль, словно в подтверждение слов старшего поста поднял голову, и полицейские увидели мокрое от пота, явно не худое лицо.
– Второй тощенький, – сказал Романчук.
– Люди, как коровы, разные бывают. Другую кормишь-кормишь, а у нее – рога да хвост, – философски заметил мордатый.
Тем временем немцы подкатили мотоцикл к посту, передний достал из кармана носовой платок и вытер мокрое лицо.
– Бензин? – сказал, указывая на мотоцикл.
– У них горючка кончилась! – догадался мордатый. – Бензин у господина начальника, там! – он указал в сторону поселка. – По этой улице и сразу увидите!
– Ком!
– Чего? – не понял мордатый.
– Шиб ан! – немец сделал руками движение, будто толкает кого-то и указал на мотоцикл. – Ком!
Мордатый понятливо закивал.
– Романчук! Помоги господам офицерам!
– Почему я? – насупился молодой полицейский.
– Меньше орать будешь!
– Один не справлюсь! Они вдвоем толкали!
– Пилипенко поможет.
Третий полицейский, все это время хранивший молчание, забросил винтовку за спину и взялся за ручки мотоцикла.
– Покататься бы на таком! – вздохнул Романчук, пристраиваясь за седлом.
– Рылом не вышел! – напутствовал мордатый.
– Шнель! – поторопил немец, и процессия из четырех вооруженных мужчин и одного мотоцикла направилась в поселок. Полицейские катили мотоцикл, немцы важно шагали позади.
– Нам в субботу что-нибудь перепадет? – спросил Романчук, который, как видно, просто не умел молчать. – Именины начальника!
– Тебя обязательно позовут! – сказал Пилипенко. – Место за столом подготовили.
– Ты не смейся! – обиделся Романчук. – В Торфяной Завод поедет только наш командир, знаю. Но могли бы и нам поднести.
– Дурак ты! – отозвался Пилипенко. – Не успел форму надеть, а губу раскатываешь! У начальника таких, как ты, три сотни – каждому наливать? К нему немцы приедут из района, с ними и выпьет. Вчера двух кабанов в Торфяной Завод повезли, Сымониха неделю самогон гнала да угольками чистила. Начальник сказал: не понравится немцам – спалит вместе с хатой! Они будут пить, а ты службу усиленную нести, чтоб партизаны не помешали!
Романчук в ответ только вздохнул. Вдвоем они подкатили мотоцикл к большому дому в центре поселка. По всему видать, что до войны здесь располагался сельсовет: на бревенчатой стене светлел прямоугольник от содранной некогда вывески. Новой на здании не было, только над крыльцом жалкой тряпкой висел белый флаг с красной полосой вдоль полотнища. Навстречу гостям выскочил низкорослый человечек в полицейском мундире.
– Что случилось?
– Бензин! – сказал высокий немец, указывая на мотоцикл.
– Айн момент! – залебезил полицейский начальник. – Новиченко! – крикнул он в распахнутую дверь. – Неси канистру!
Спустя минуту появился полицейский с канистрой. Подойдя к мотоциклу, он свинтил пробку с бензобака и поднял канистру.
– Найн! – остановил его высокий немец. – Курт!
Худенький немец извлек из багажника за спинкой сиденья коляски жестянку, свинтил пробку и налил в мерный стаканчик густое машинное масло. Опустошил стаканчик в бензобак, забрал у Новиченко канистру и наполнил бензобак до горловины. Завинтил пробку и несколько раз качнул мотоцикл, перемешивая содержимое.
– Видишь, как! – укоризненно сказал полицейский начальник Новиченко. – Культура! А ты хотел просто плеснуть.
– Откуда мне знать? – пожал плечами полицейский. – Я на мотоциклах не ездил.
– Ты и на тракторе ездил так, что не успевали ремонтировать! – хмыкнул начальник. – Выгнали из МТС, как собаку. Неси книгу!
Новиченко забрал канистру и обратно появился с амбарного вида книгой.
– Битте, герр офицер! – попросил начальник, раскрывая книгу. – Положено записывать, кому выдавали. Начальство требует. Отчетность. Орднунг по-вашему.
Высокий немец молча взял книгу и карандаш, быстро написал что-то и поставил подпись. Тем временем худенький, покопавшись в свечах, завел мотоцикл. Высокий немец сел в коляску, худенький запрыгнул в седло, и мотоцикл, распространяя вонь выхлопных газов, покатил по улице.
– Хоть бы спасибо сказали! – заметил Новиченко.
– За что? – рассердился начальник. – Твой бензин, что ли? Немцы дали, немцы взяли. Скажи спасибо, что расписались! Уперся бы фельдфебель – доказывай потом, что бензин не продал!
– А сколько взяли, не написал! – заметил Новиченко, заглядывая через плечо начальника. – Можно самим поставить. Столько, сколько нужно.
– Разберемся! – осадил его начальник. – Он поднес книгу к близоруким глазам. – Фельдфебель Штирлиц! Странная фамилия…
– Нам что Штирлиц, что Мюллер! – сказал Новиченко. – Детей не крестить. Там Сымониха принесла продукцию на пробу. Пойдем, Иванович?
– Тебе бы только пьянствовать! – укорил начальник. – При советской власти за это гоняли, при немцах захотел?
– Так уехали! – махнул рукой Новиченко. – Бензина у них под завязку, не вернутся. Пойдем, Иванович! Там сальце свеженькое, яички вареные…
– Ладно! – мотнул головой начальник. – А вы что стоите?! – набросился он на Романчука с Пилипенко. Марш на пост!..
Заправленный полицейскими мотоцикл выбрался с проселка на большак и остановился у перекрестка. Оба немца оставили машину и стали рядом на обочине.
– Откуда знал про бензин? – спросил Саломатин, поправляя съехавший ремень.
– Немецкая система снабжения на оккупированных территориях, – ответил Крайнев. – В каждом населенном пункте, находящемся под их контролем, имеется запас на непредвиденный случай. Немцы порядок любят.
– Умно! – похвалил Саломатин. – Только полицейские бензин могли пропить. Видал рожи?
– Немцы за такое – к стенке!
– Да им по боку. Маму родную пропьют! Родину продали, сволочи! – Саломатин плюнул. – Руки чесались…
– Успеешь! – сказал Крайнев. – Не оказалось бы бензина в Петришках, послали бы полицаев в Торфяной Завод. Там наверняка есть. Сами тем временем культурно провели бы досуг. Опробовали продукцию бабки Сымонихи, сало с вареными яичками…
– Не трави душу! – Саломатин снова сплюнул. – Живот к хребту прилип… Как действуем?
– Как в сорок первом. Колонны пропускаем, одиночные грузовики останавливаем.
– Не опасно повторяться?
– Немцы – народ консервативный и не любят что-либо менять. Как останавливала грузовики фельжандармерия, так и останавливает. Никому не объясняя, почему.
– Ладно! – сказал Саломатин, поправляя на груди МП-40.
До полудня они пропустили мимо пять колонн и остановили три грузовика. Все остановленные везли или запчасти к технике, или снаряды к пушкам. Напарники так освоились на дороге, что на короткое время смотались в недалекую деревню, где, изо всех сил изображая не понимающих по-русски немцев, купили у молодки два ломтя хлеба и горлач молока. Молодка оказалась боевой: содрала с них три марки, да еще плюнула вслед. Крайнев с Саломатиным сделали вид, что не заметили. После обеда они повеселели и с новым рвением стали тормозить грузовики. В одном из них оказалось продовольствие. Саломатин, забравшись в кузов, увидел мешки с мукой, штабеля ящиков с консервами, жестянки с маргарином и джемом. Крайнев разглядел выражение лица напарника, когда тот спрыгнул на дорогу, и молча отдал документы ожидавшему их немцу. Тот радостно заскочил в кабину, и грузовик торопливо укатил.