По ЗОЖу сердца
Самооценка, еще на прошлой неделе упавшая ниже уровня сточных вод, не позволяла мне и думать, что владельца шикарного дорогого авто пленила моя неземная красота.
Но кто же он, благородный рыцарь, так своевременно пришедший на помощь нечастной даме в трудной ситуации?
Щелкнув замком ремня – поехали мы быстро, – я из-под прикрытия выбившейся из прически пряди покосилась на человека за рулем.
Ну надо же! Это был никакой не рыцарь!
– Тебе куда? – залихватски подмигнув, спросила действительно прекрасная дама.
– В Таганский суд, если можно, – ответила я, робея.
Во-первых, просьба моя отчетливо отдавала наглостью. Сказала бы – до метро, вот это было бы скромно и с достоинством… А во-вторых, кому я, расхристанная пыхтящая растрепа, предложила поработать моим личным водителем? На диво элегантной леди, которая хоть сейчас могла бы закатиться в Букингемский дворец на чай с английской королевой. И королева, да не обидится на меня Ее Величество, смотрелась бы рядом с гостьей довольно бледно.
За рулем «ауди» восседала брюнетка лет тридцати пяти… или пятидесяти, я не смогла определить ее возраст ни с первого взгляда, ни со второго.
Лицо у нее было гладкое, и подбородок на нем присутствовал строго в единственном числе, без всяких довесков. Высокие твердые скулы, четко очерченные брови не из тату-салона, идеальный ровный нос… В меру пухлые губы и высокая крепкая грудь под дорогой водолазкой из темно-серой шерсти выглядели роскошно, но при этом не наводили на кощунственную мысль о стратегических запасах силикона в организме. Руки на руле… Да, вот руки, хотя и прекрасно ухоженные, позволяли догадаться, что даме давно уже не двадцать, но одинокое кольцо с приличного размера бриллиантом моментально отвлекало внимание от этого обстоятельства. А еще у дамы была превосходная стрижка, ее голова на стройной шее напоминала блестящий черный тюльпан.
– Ты не узнала меня, что ли? – хмыкнула красавица, покосившись на меня откровенно насмешливо.
Глаза у нее были сине-фиолетовые, в длинных блестящих ресницах. Я могла бы поклясться, что вижу этакую красоту в первый раз.
– Ну, Кузнецова, ты даешь. – Брюнетка помотала головой, и ее шелковистые волосы красиво рассыпались и снова сами собой собрались в идеальную прическу. Я не удержалась от завистливого вздоха. – Где твоя хваленая профессиональная наблюдательность? Ты же у нас отличницей была.
– Мы однокашницы? – Я удивилась, потому что такой шикарной красотки на нашем курсе не помнила. Хотя она же, наверное, прилично моложе меня…
– Мы одногруппницы, Кузнецова! Я Полина Васильева, помнишь такую?
– Такую? Нет, – ошарашенно призналась я.
Моя одногруппница Полина Васильева была невзрачной прыщавой девицей с избыточным весом, жиденьким хвостиком и плохими зубами. Училась она вроде неплохо, но держалась особняком, друзей-подруг в институте у нее не имелось. В молодости всех нас привлекает общество красивых, успешных, общительных ровесников…
Робкая толстуха, чье имя еще на первом курсе безжалостно переделали в обидное прозвище Полнина, походила на мою нынешнюю собеседницу примерно так же, как одышливый жирный мопс на изящную персидскую борзую. С дополнительной поправкой на то, что мопс обитал на помойке, а борзую лелеяли в элитном питомнике.
– Посмотри там. – Красавица кивнула на автомобильный бардачок и, поскольку я на сказанное не отреагировала, сама потянулась и открыла его. – Сверху погляди.
В бардачке были аккуратно сложены какие-то тонкие книжки, брошюры, буклеты, листовки. Высокую разноцветную стопку венчала красная кожаная папка.
Я взяла ее и раскрыла – это был самый обычный школьный фотоальбом. На обложке – золотые тисненые буквы, внутри всего две фотографии. Справа – традиционный коллаж из овальных снимков всех выпускников и их педагогов, слева – большой портрет той самой Полины Васильевой, которую я помнила. Полнины. Нелепой некрасивой девушки с пышным бантом на жидких волосах, прыщавыми бульдожьими щеками и нависающим над кружевным воротником-стойкой тройным подбородком.
– Специально с собой вожу, чтобы показывать сомневающимся, – сказала мне совсем другая Полина и приосанилась, видя, что я ошарашенно перевожу взгляд с давнего фото на нынешний оригинал. – Впечатляет, да?
– Не то слово, – пробормотала я. – Не видела бы – не поверила… Но как? Полина, это же какое-то невероятное чудо!
– Чудо, – легко согласилась она, – но вовсе не невероятное. Одна судьбоносная встреча, правильно выбранный путь, грамотно потраченные деньги… Ну, и много работы над собой, конечно, без этого, уж извини, никак.
В свою очередь, старая знакомая окинула меня взглядом, в котором вовсе не было восхищения, и я без дополнительных объяснений поняла, что это ее «уж извини» – упрек лично мне, от природы обладавшей определенной красотой и не давшей себе труд ее преумножить или хотя бы сохранить.
– Ну, знаешь, у меня очень много работы… не над собой, конечно… а вообще…
– Можешь не объяснять, – великодушно разрешила Полина Прекрасная. – Все понимаю: зашилась, забила на все, кроме хлеба насущного… Но хлеб-то есть? Ты где работаешь, в суде? Значит, не бедствуешь.
Я не стала объяснять, что судья – это больше про статус, чем про состоятельность. Многие люди искренне убеждены, что судьи только и делают, что набивают себе карманы, и спорить с ними бессмысленно: некоторые мои непорядочные коллеги компрометируют нас всех. Но я не беру подношений, а судейская зарплата невелика, нам с дочкой кое-как хватает, однако излишеств я не потяну…
Тут я поймала себя на том, что все-таки оправдываюсь, только не вслух, а про себя. Сказать по правде, своим примером Полина меня пристыдила.
А бывшая одногруппница продолжала вещать:
– …да и какой в них смысл, если самая главная ценность приходит в упадок?
Я поняла, что это она уже не только про деньги говорит, и прислушалась.
– Личность каждого из нас неповторима и прекрасна, но окружающим, как правило, не видна, – разливалась Полина, и чувствовалось, что ее красноречие и вдохновение отшлифованы так же добросовестно, как безупречная внешность. – К примеру, глядя на меня, люди видели только унылую толстуху, и в этом не было их вины. Я сама была виновата в том, что моя внешность разительно не соответствовала моему внутреннему миру. Но стоило привести их в гармонию…
И еще добрых полчаса Полина Прекрасная воодушевленно вещала мне про гармонию, которой в силах добиться каждая женщина, включая даже меня, тем более что наша случайная встреча как раз и может оказаться судьбоносной.
Полина рассказывала мне, как она обрела себя и как это делают сейчас другие. Конкретики в ее словах было мало, сплошь общие фразы, но речь текла гладко, как будто сто раз отрепетированная, и я уважительно подумала, что навыки риторики бывшая одногруппница тоже знатно развила, в студенческие годы она была замкнута, молчалива и не блистала ораторским мастерством. При этом держалась новая Полина и без высокомерия, и без обидного сочувствия. Она как бы констатировала очевидный факт: мы все несовершенны, но при желании вполне можем стать лучше.
Очевидно, желание стать лучше легко читалось в моих глазах, потому что Полина сразу же выдала мне краткое руководство к действию. Она показала мне страницу в Инстраграме и пригласила в группу таких же, как она, счастливых женщин, смело идущих путем внутреннего и внешнего преображения.
Напоследок, уже у здания суда, куда спортивный автомобиль домчал меня непривычно быстро, мы обменялись контактами, и я пообещала, что не оставлю этот разговор без внимания.
Мне действительно было о чем подумать, наглядное превращение супергадкого утенка Полнины в прекраснейшего лебедя произвело на меня сильное впечатление.
– Добрый день и с прошедшими! – приветствовал меня мой помощник Дима. – Как праздники?
Его об этом можно было не спрашивать: Дима выглядел как всегда. То есть как молодой английский лорд, так что сразу было ясно – важнейшим из праздников для него является работа.