Самая обаятельная и сексуальная практикантка

Ну все! Пора с этим делом разобраться! Я уверенно шагнула к двери, а за спиной у меня прозвучал испуганный возглас.
– Ты куда?! К нему нельзя сейчас…
Можно! Мне все можно, особенно когда я в таком состоянии. Секретарше я предпочла не отвечать, смело распахивая дверь в кабинет директора.
В первый момент я даже не поняла, что именно вижу. Но когда сообразила, что передо мной голая мужская спина, зачем-то тихо прикрыла дверь.
В кабинете директора царил полумрак. Приглушенный свет разбрасывал лишь настенный светильник. И свет этот преломлялся в его хрустальных гранях, отбрасывая причудливые отблески на стены.
Розов сидел на полу, спиной к двери, обнаженный по пояс и в позе лотоса. Что?! Я правда это вижу?! В то время, как его секретарша находится на грани нервного срыва от истощения, он преспокойно занимается йогой? Медитирует, так сказать, постигает духовную глубину… И как это можно назвать? Садизм в наитончайшем проявлении?
– Эй! – громко позвала я.
Все ждала, что за спиной распахнется дверь, и в кабинет ворвется секретарша, но этого не происходило. Оставалось надеяться, что мое вероломство не обернулось ей обмороком. Сама я ничего не боялась и ни о чем не жалела. Таких как этот Розов нужно ставить на место. И если до меня на это никто не решился, то так тому и быть. А если он меня попрет с работы за это (чего делать не имеет права, хотя бы потому что рабочий день давно закончился), то так тому и быть. Что-нибудь придумаю, как быть дальше.
На мой возглас реакции не последовало. Тогда я перешла к более решительным мерам – приблизилась к Розову и тронула его за плечо. Невольно обратила внимание на его подтянутый торс. Практически идеальное для мужчины телосложение. Но внешняя красота не делает его таковым в целом. Это я определила еще тогда, в лифте.
– Илья Сергеевич! – громко позвала я. – Йога не делает человека глухим. Прошу выйти ко мне из вашего астрала, – зачем-то добавила.
Саму меня последняя фраза насмешила. Но смех рвался изнутри какой-то нервный. Наверное, это следствие усталости. Я вдруг поняла, что едва держусь на ногах и больше всего хочу оказаться в своей комнате в общежитии.
Розов пошевелился. Руки его соскользнули с колен, а сам он повернул ко мне голову. Глаза его равнодушно смотрели на меня снизу-вверх. Кажется, происходящее его ни капельки не смущало.
– Ира тебе не сказала, что в это время мне нельзя мешать? – спокойно поинтересовался он и встал, наконец-то, на ноги.
Собственная оголенность его тоже, по всей видимости, не напрягала. Но рубашку он соизволил надеть, хоть и не застегнул.
– А я не спрашивала у нее разрешения, – вскинула я подбородок.
– А по-твоему, для чего у меня в приемной сидит секретарша? – припечатал он меня тяжелым взглядом.
– Для того, чтобы исполнять ваши поручения…
– Одно из которых – никого ко мне не пускать, – перебил Розов.
– А ничего, что она плачет? Ничего, что рабочий день давным-давно закончился, а ее стол завален бумагами? Нормально, что от усталости девушка находится на грани обморока?.. Вы считаете все это нормальным? Или вас это не интересует?
Я аж задохнулась – с таким трудом мне далась эта короткая тирада. И кровь отчего-то пульсировала в ушах.
– Все сказала? Ты для этого пришла? Если Ире что-то не нравится, никто ее насильно тут не держит. Как и тебя, впрочем.
Не дождешься! – чуть не бросила в его наглую рожу. Еле сдержалась.
– Знаете что? Нельзя так относиться к людям. Когда-нибудь вам придется за это расплачиваться собственным счастьем, – меня уже начало потрясывать. Я понимала, что меня несет, но остановиться уже не могла. – Вы ничем не лучше других. И даже наоборот…
– Замолчи, пока не сказала лишнего, – повысил Розов голос и приблизился ко мне. – Есть грань, за которую нельзя переступать. Особенно со мной. Особенно таким, как ты… – снова это презрение в глазах. Как же оно мне надоело!
– Таким – это нормальным? Обычным людям? Не небожителям, каким считаете себя вы? И не надо так смотреть на меня!
– Как, так? – усмехнулся Розов и медленно принялся застегивать рубашку. Так медленно, словно и этим нехитрым действием хотел поиздеваться, посмеяться… Но мне на это плевать! И я в упор не вижу его руки с красивыми длинными пальцами и ухоженными ногтями. Мне совершенно не интересно, что под рубашкой его торс выглядит еще мощнее. И вообще, сюда я пришла по делу. А разговор у нас получается идиотский, и результатов он точно не даст.
– Так, – буркнула я и положила письмо на стол. – Подпишите, пожалуйста.
Что-то чувствовала я себя все глупее. Борец за правду нашлась. Все аргументы вдруг растеряла. Да и что можно сказать, когда и так все очевидно. Розов и сам все понимает, но ничего менять не собирается. Я же дико устала и хочу домой.
– Это все? – оставил он размашистый росчерк на письме.
– Все! – развернулась я и направилась к двери.
Не сразу поняла, что Розов последовал за мной. А в приемной нам открылась премилая картина. Преображение произошло кардинальное. Ира что-то строчила на компьютере со скоростью метеора. От слез не осталось и следа, на столе царил порядок…
– Ира, говорят, ты тут билась в истерике? – поинтересовался Розов.
– Нет, Илья Сергеевич! – вытянулась девушка по струнке, глядя на него преданными глазами.
– И у тебя все хорошо? Все тебя устраивает?
– Да, Илья Сергеевич. Все отлично!
С ней он диалог больше не продолжил, а на меня посмотрел так, что захотелось провалиться сквозь землю. И когда покидала приемную, испытывала гадливость. Да делайте вы что хотите, только меня не трогайте. Собственное положение в этой фирме на ближайшие три месяца я собираюсь сделать таким, чтобы прежде всего мне было комфортно.
Полностью освободилась я ближе к десяти. От усталости уже мало чего соображала. Машинально отметила, что Галендеева с царственным видом прошла мимо меня и даже не попрощалась со мной. В кабинете, да и на этаже царила тишина. Я не знала, как поступить с дверью – не оставлять же ту незапертой. Так и пришлось снова идти в приемную.
Ира все так же долбила пальцами по клавиатуре. Сейчас она мне показалась роботом, а глаза ее – бессмысленными орбитами. Но жалости уже не было.
– Ир, я ухожу… Как быть с кабинетом? Ключа мне не оставили.
– Я закрою, – махнула она рукой.
Я уже развернулась, чтобы уйти, как затормозила.
– Ир, как ты все это терпишь? – все же спросила.
Руки девушки замерли над клавиатурой, а сама она посмотрела на меня вдруг ставшими глазами старухи.
– Мне нужна эта работа. И тут хорошо платят.
Я даже не нашлась, что можно ответить – молча и тихо прикрыла дверь. По пути вниз размышляла на тему, смогла бы сама все это терпеть ради денег? Мне помогают родители. Пусть денег, что они присылают, не хватает на все мои нужды, но все же я не бедствую и не голодаю. Как вела бы себя в другой ситуации, не знаю. Но все равно, становилось как-то грустно.
На улице снова похолодало. И я уже с тоской представляла, как буду потихоньку коченеть на остановке, пока дождусь автобуса. В это время они уже ходят редко, а большая их часть отстаивается в автопарке. Свист тормозов неслабо напугал – машину я не заметила, и та едва не наехала на меня.
– Ты еще и слепая? – раздался насмешливый голос.
А еще какая? Уточнять не стала – на это уже не было сил. Молча посторонилась, пропуская Розова за рулем иномарки. Извинений не дождется.
– Садись, подвезу, – распахнул он пассажирскую дверцу.
Первой реакцией стала отказаться наотрез. Но почти сразу я сообразила, как это будет глупо с моей стороны. Я уже замерзла, а еще через какое-то время промерзну. И что тогда? Не дай бог снова заболею! О таком даже думать не хотелось, вспоминая, как провалялась неделю с температурой и адской болью в горле.
– Куда ехать? – поинтересовался Розов, когда я моментально обмякла в тепле салона.
Даже адрес получилось назвать с трудом, и глаза сразу же начали слипаться. И я была рада, что разговаривать со мной в планы начальника не входило – как только машина тронулась, так сразу же я задремала. Разбудил меня голос Розова.