Песчаный блюз
Позади были только барханы с низинами, через все это тянулись оставленные машиной широкие колеи, которые ветер уже начал засыпать песком. Я прищурился. Нет, ничего… но ведь там точно что-то было, и возникло оно над вершинами бархана, через который мы недавно перевалили. Или все же показалось?
Больше сзади ничего не возникало, и я наконец расслабился. Самоход миновал еще несколько барханов. Вернувшись в рубку, я увидел, что пыль в подвешенной к потолку большой толстой колбе стала бледно-розовой. Пыль эту называют радо-порошком и добывают в шахтах возле восточного фронтира, где стоит Замок Омега. Порошок как-то чувствует радиацию, понятия не имею, что там с ним происходит, но он краснеет по мере ее увеличения. Впереди как раз вырос очередной бархан, я не стал огибать его, повел «Зеба» прямо и на вершине остановил, не глуша двигатель. Захватив бинокль, прошел в носовую часть.
Впереди лежала обширная темная область, над которой курились испарения. Раньше в этом районе ничего такого не было, а теперь вот какая-то зараза поднялась из-под песка.
В центре темного пятна земля вспухла, словно там прорвало нарыв, вверх ударил гейзер пара и кипящей грязи. Поток взметнулся высоко в небо, распался зонтиком, грязь дождем посыпалась вокруг, клокоча, взбивая коричневую пену, растеклась во все стороны. А гейзер не утихал, и теперь вместе с кипятком из него вылетали какие-то обломки, куски кладки, шифера и падали вокруг. На мгновение струя опала, будто что-то закупорило отверстие, потом с глухим хлопком гейзер выплюнул сдавленный железный остов древней машины.
Он взлетел высоко, окруженный темным ореолом жидкой грязи, пронесся по крутой дуге и врезался в песок у подножия холма.
Вернувшись в рубку, я кинул взгляд на колбу – радо-порошок стал бледно-красным. Пришлось спешно поворачивать, отъезжать от радиоактивного пятна подальше и двигаться в обход.
Гейзер клокотал за барханами. Пыль в колбе посерела, мы удалялись от эпицентра. Радиоактивные пятна и гейзеры – следствия каких-то непонятных людям процессов, которые происходят в глубине. Они могут быстро исчезнуть или надолго сделать какую-то часть Пустоши непроходимой. Главное, что гейзер не отрезал от меня Кривую балку.
Вскоре я увидел ее впереди.
* * *Стук кирок и скрежет ручных дрелей наполняли низину. Когда-то здесь стоял поселок из кирпичных и каменных домов, причем вторых было куда больше. Древний кирпич мало на что годен, от времени он становится ломким, но камень всегда в цене. Артели ломщиков занимаются его добычей.
Я осторожно подвел самоход к расчищенной от песка улице посреди руин. Из пролома в крыше высунулся ствол, потом человек с оружием выпрямился во весь рост – молодой наемник в шортах и зеленой бандане, с татуировками на груди. Обрез в его руках повернулся к рубке. Если пальнет из такого, снесет половину надстройки… Придерживая штурвал одной рукой, я выглянул в дверь.
– Э! – хрипло крикнул наемник. – Че надо?
– Я доставщик!
– А мне-то че? – спросил он.
– К Пол-Солдата еду!
– Зачем это? Ему щас не до тебя, вали!
– Слушай, ты… – начал я, и тут на балкончике без перил, прилепившемся к стене соседней развалюхи, появился второй наемник, обладатель круглого пуза и покатых мощных плеч, с револьвером, который казался игрушечным в жирных лапищах. Круглая рожа его лоснилась от пота.
– Кто приперся? – сипло спросил он, увидел меня и добавил: – А, ты…
– Тимиряз, вели своему парню, чтоб пустил меня, – сказал я.
– А чего ты прикатил, Музыкант? К Пол-Солдата?
– Да. Захарий просил ему одну вещь…
– Уж не тележку ли? – заинтересовался главарь бригады наемников, которую артель наняла для охраны.
– Тележку. Я спешу, Тимиряз.
Он махнул рукой.
– Ладно, едь… Стой, так ты из Рязани, выходит? В дороге чего видел?
– В пяти верстах отсюда гейзер начал бить, – я тронул самоход с места. – Вокруг пятно радиоактивное. А больше ничего интересного.
«Зеб» катил по залитой солнцем пыльной улице, полной стука кирок, грохота камней и грубых голосов. Ломщики откалывали булыги и катили на тележках в сторону колесной баржи, стоявшей на другом конце улицы рядом с тягачом. На барже высилась гора каменюк. Некоторые рабочие орудовали ручными сверлами с ременной передачей, у других к сверлам были приспособлены небольшие моторы, а на спинах висели бачки с соляркой.
Я чуть не подскочил, когда впереди поперек улицы обрушилась каменная стена. Пыль встала, будто желто-серый туман. Сквозь раскрытую дверь она попала в рубку, я закашлялся, сплюнул рыжей слюной. Со всех сторон к упавшей стене заспешили люди, кто-то выругался, кто-то засмеялся. На крыше дома вверху показались два наемника с обрезами, оглядели улицу и ушли.
Проехав еще немного, я встал. Пыль оседала быстро, с горы обломков донеслись крики, стук кирок, удары кувалды и треск расколовшейся глыбы. Вытащив из-за штурвала завернутую в мешковину тележку, я слез на землю и пошел вперед.
Пол-Солдата – ветеран Второй городской войны, когда небоходы сцепились с Цехами харьковских оружейников – блистал загорелой лысиной, окруженной венчиком седых всклокоченных волос. Ног нет, торс в полосатом пиджаке на голое тело пристегнут к тележке с резиновыми колесами. Бригадир вынырнул из тени развалин, взлетел по склону горы и осыпал ломщиков потоком брани. Из его слов я понял, что стену обрушили рано, потому что баржа еще не проехала, и теперь уже до вечера не проедет, ведь завал расчищать долго, а значит, работы на той стороне улицы, которую я миновал, прекратились, хотя там накопились камни, которые надо грузить… Ломщики, свалившие стену, вяло и неубедительно отругивались. Лица большинства скрывали повязки от пыли. Пол-Солдата, снующий между их ног, орал и брызгал слюной. В руках у него были деревянные колодки, чтоб толкать тележку, и этими колодками бригадир колотил подчиненных по лодыжкам.
Я снял мешковину с подарка механиков, поставил его перед собой и крикнул:
– Эй!
Бригадир осекся, свирепо развернулся на своей тележке и увидел меня.
– А-а-а, Музыкант! – Он рванулся вниз, щеря кривые щербатые зубы. – Привез, а?!
Слетев с горы, Пол-Солдата бросил колодки, дружески пихнул меня кулаком в колено и принялся отстегиваться от старой тележки. Ломщики с гомоном полезли следом, обступили нас. Пол-Солдата расстегнул ремни и рявкнул:
– Че пялитесь? Марч, Цапля, помогите!
Низкорослый Марч и тощий длинношеий Цапля взяли бригадира под мышки и почтительно переставили с одной тележки на другую. Пол-Солдата оттолкнул руки Цапли, который хотел помочь ему с ремнями, сам затянул их и оглянулся на движок. Все это время он непрерывно говорил:
– Ну, Музыкант, удружил… И Захарий – молоток братан, не забыл! Долго они с ней морочились, но теперь уж я поезжу! Слышали, а? – Он оглядел столпившихся вокруг людей и погрозил им мозолистым кулаком. – Теперь за всем услежу!
– Уследишь, Солдатыч, – откликнулся Цапля.
– Теперь-то спуску вам не дам… теперь… Вот, Музыкант, порадовал старика… – Пол-Солдата наконец покончил с осмотром и врубил движок. Тот чихнул, запыхтел и включился. Тележка мелко затряслась, плюнула вонючим дымом из трубы. Кто-то закашлялся, Цапля замахал руками перед лицом. Тележка затряслась сильнее. Бригадир покрутил небольшой руль, переднее колесо повернулось из стороны в сторону.
– Захарий просил передать, чтоб ты… – начал я.
– Солдатыч, ты б осторожненько, – перебил Цапля.
– Не учи бригадира, салага, я скока уже за баранкой! – Пол-Солдата дернул рычаг и сорвался с места. Оставляя за собой шлейф дыма, он пролетел между рабочими, с хриплым воплем пересек улицу, проломил обветшалую стену и пропал из виду.
Схватившийся за голову Цапля бросился следом. Я склонил голову, пряча улыбку в тени шляпы. Ломщики реготали так, что с развалин на другом конце улицы взлетали вороны-падальщики. Артельцы хватались за бока и пихали друг друга кулаками. Из пролома выскочил Цапля, крича на ходу: