Между Полярной звездой и Полуденным Солнцем: Кафа в мировой торговле XIII–XV вв.
Ничуть не уступает «Книге» Марко Поло по кругозору и широте «Хожение» русского «пишущего» купца Афанасия Никитина 1468–1474 / 1475 гг. [188], сохранившееся в составе «Летописного свода» 1488 г., «Софийской второй» и «Львовской» летописей, для которого Кафа стала последним пристанищем; по жанру оно, словно бы, походит на паломничество, но, по сути, оказывается путешествием не в святые, а в «поганые земли».
Особняком стоит объемный дневник пленника, Иоганна Шильтберге-ра (1378 – ок. 1440) [189], в 1394–1427 гг. побывавшего в Крыму и Кафе, на Кавказе, в Средней Азии и даже в Сибири.
Учитывались данные историко-географических сочинений арабских и персидских авторов XIII–XV вв. [190], среди которых наибольшую роль сыграли труды Рашид-ад-Дина (1247–1318) [191] и марокканского бербера Ибн-Бат-туты (1304–1377) [192], побывавшего в 1332 г. в Кафе, Солдайе (ныне Судак), Солкате (современный Старый Крым) и сообщавшего о регулярной коммуникации между Волжским Булгаром (сейчас с. Болгары около г. Самары) и «страной мрака», как метафорически обозначалась Сибирь; в отношении последнего сочинения следует учитывать, что оно было записано по поручению султана не самим Баттутой, а султанским секретарем Ибн Джузайю ал-Кулби, который усложнил текст риторическими фигурами, литературными реминисценциями, опустив отдельные пассажи и спутав детали.
Делались обращения к текстам итальянских [193], немецких [194], польско-литовских [195], армянских [196] хронистов и анналистов, византийских хронографов [197] и древнерусских летописцев [198], нередко упоминавших Кафу по различным поводам.
Наконец, завершают круг повествовательных источников некоторые эпические и поэтические сочинения XIII–XV вв. [199], дающие яркие образы торговых людей того времени и незабываемые примеры бытования импортных вещей.
8. К особой группе отнесены лингвистические источники. Здесь имеется в виду историческая лексика, то есть термины, понятия XIII–XV вв., обозначавшие товары, меры измерения, денежные единицы и т. д. Подобная терминология извлекалась из средневековых глоссариев, в частности, из трехъязычного, латинско-команско (тюркско) – персидского словаря начала XIV в., составленного, вероятнее всего, в Кафе и известного под названием «Кодекс Куманикус» [200], а также из латинско-немецкого вокабулария, присоединенного к тому же кодексу. Полезными были различные лингвистические тезаурусы, содержащие средневековую лексику [201].
9. В специфическую группу были объединены картографические источники. Среди них выделяются описательные приложения к картам – латинские портоланы [202], греческие периплы [203], арабские лоции [204], включавшие описания береговой линии Черного моря, Крымского полуострова, обозначения гаваней, расстояний до них, визуально воспринимаемых особенностей рельефа и других ориентиров.
Особое место занимают сами карты, вычерченные по компасу. Самые ранние чертежи Черного моря с указанием Кафы созданы в картографической мастерской Пьетро Висконти и датируются 1311 г. [205] Наиболее широкой географической номенклатурой Севера отличался «Каталонский атлас» 1375 г. [206], упоминавший Сибирь, некоторые северные города, например, Тверь, Ростов. Важны также мало известные карты Баттиста Аньезе 1546 г. [207] и Джакомо Руссо 1569, 1577 гг. [208], отличающиеся ретардацией географической номенклатуры почти на столетие. Давая достаточно точный контур морского побережья, составители карт XIV–XV вв. ограничивались весьма условным и схематичным отображением континентальных областей, редко выходившим за пределы античного кругозора.
10. Незаменимым подспорьем в исследовании стали эпиграфические источники. Среди них относительно лучше известны латинские надписи XIV–XV вв. из итальянских поселений в Северном Причерноморье [209]. Органичным дополнением могут служить армянские [210], тюркские, персидские, арабские [211] и еврейские [212] надписи из Крыма. Они различались по характеру – строительные, закладные плиты, посвятительные, почетные надписи, эпитафии. Эти своеобразные памятники отражают живое сообщение Крыма с Малой Азией и Палестиной, сообщают о выходцах из различных земель и стран, что еще не находило должного освещения в специальной литературе.
11. Весьма ответственная роль отводилась нумизматическим источникам, почти не учитываемым в исследованиях подобного типа. Прежде всего, специальному анализу были подвергнуты находки иностранных монет XIII–XV вв. на территории Феодосии, позволяющие определить структуру внешних экономических связей города; это были монеты итальянских государств, Византийской и Трапезундской империй, Золотой Орды, тюркских эмиратов и др.
Затем, были проанализированы находки монет кафского чекана XV в. [213] за пределами города, что дало возможность преодолеть молчание абсолютного большинства источников о торговом обмене между Крымом и северными землями.
12. Наряду с этим, учитывались археологические источники. Это, с одной стороны, вещественный инвентарь XIII–XV вв. [214] археологических раскопок в Феодосии, проводившихся Императорской археологической комиссией (1859–1916), Одесским обществом истории и древностей (1838–1922), Таврической губернской ученой архивной комиссией (1887–1920), Таврическим обществом истории, археологии и этнографии (1920–1931), Государственной академией истории материальной культуры (1924–1935), Феодосийским историко-краеведческим музеем (1917–1937) и Крымским филиалом Института археологии Академии наук Украинской ССР (1972, 1975–1976, 1979–1983, с 1992 г. НАН Украины). С другой стороны, это предметы кафинского происхождения (керамика, торевтика) [215], встречающиеся в археологических памятниках Крыма, Причерноморья и, может быть, еще дальше по северным торговым путям.
13. Наконец, дабы те или иные предметы торговли воспринимать в историко-культурном смысловом контексте эпохи, было сочтено необходимым обращаться к различным, естественно-научным трактатам средневековья, например, по минералогии [216], дающим информацию о физических и метафизических свойствах драгоценных камней; по алхимии [217], содержащим сведения о металлах и красителях; по медицине и врачеванию [218], описывавшим свойства специй и продуктов питания, и некоторым другим.