A.D. 999

— Сколько людей у этого… этого Торкелла? Ты сказал, но я уже забыл.
— Почти сто, ваше величество.
— Я о нем не слышал. А ты?
Конечно, Анджело слышал о Торкелле. Он знал все, что делал Локи, с кем успел поговорить.
— Торкелл — всего лишь юноша, ваше величество, но, как утверждают, он правая рука еще более грозного воина, Дракона Одинссона. — Анджело презрительно фыркнул. — Его сторонники называют Дракона воплощением некоего бога. Говорят, он еще не появлялся на наших берегах. Возможно, его и нет в действительности.
— Но… может быть, он и есть.
— Олаф, Торкелл, Свейн, Дракон Одинссон. Все они язычники, и они не должны завладеть этой землей. Так ли уж важно, кто именно идет против нас? Любой, кто поднимает руку на вас, становится врагом, какую бы устрашающую кличку он ни носил.
Этельред довольно долго молчал. Продрогший, съежившийся, дрожащий, он походил скорее не на короля, а на побитого, несчастного мальчишку.
— Это кончится когда-нибудь, Анджело? — спросил он.
— Да, конечно, в этом нет никаких сомнений. Король — существо божественное, его власть от Бога.
— У викингов тоже есть короли, — пробормотал Этельред.
— Викинги — язычники. Вы посланник Божий. Знаю, вам может показаться, что их набеги длятся уже вечность, но вспомните псалом 26-й: «Господь крепость жизни моей; кого мне страшиться?» Так кого же бояться праведному королю? Кучки грязных язычников и их беспомощных богов?
Он помолчал, морща лоб и словно бы не решаясь выразить свои мысли.
— Ваше величество… вы когда-нибудь думали, вам не приходило в голову, что из вас вышел бы превосходный император?
— Упаси Господь, Анджело. Не сошел ли ты с ума? У меня своих дел хватает. Надо защищать Англию, а тут уж не до Европы!
— На все воля Господа, — упрямо сказал Анджело. Или моя. — Я же говорил, что в Европе тоже неспокойно. Император Отгон ведет войну с сарацинами. Ему удалось победить их в сражении, но с большим трудом. Страна в страхе великом. Ему ведь только девятнадцать, и он слаб здоровьем. У него нет наследника, так что Европе может понадобиться сильный христианский правитель. А в качестве союзников-страны Европы могли бы дать нам немало копий. Год подходит к концу, король Этельред. Ходят слухи, что времени очень и очень мало, что с новым тысячелетием придет новый мир и наступит конец старого. Кто же будет тогда последним императором, который передаст корону и скипетр Христу, как это было предсказано? Отгон? Не думаю.
Этельред снова замолчал, явно ошеломленный словами Анджело, что вполне устраивало последнего. Пусть марионетка изводит себя сомнениями. Пусть обсудит подброшенную советником идею со своей матерью. Хитрой и всегда готовой помочь Эльфтрит. Уж она даст сыну хороший совет. Этельреду понравится, он станет считать идею своей, явившейся ему во сне и в видении. А потом и еще один кусочек мозаики займет свое место.
Планы Анджело были огромны. Они охватывали весь мир.
Сдержать распиравшее его чувство триумфа оказалось нелегко, но все же он справился. Однако настроение изменилось, когда Анджело увидел направляющегося в его сторону всадника.
— В чем дело, Элфрик? — спросил он, когда тот подъехал ближе. — Нашим раненым стало хуже? Или случилось…
Элфрику понадобилось еще несколько мгновений, чтобы перевести дух.
— Надо поторопиться, сир, — прохрипел он. — Эта… язычница… молодой монах из монастыря святого Эйдана… Элвин… Вульфстан вызвал его, а он провел ту женщину.
Этельред нахмурился, явно ничего не понимая.
— Язычница? У меня в доме язычница? Да она же отравит моего епископа!
— Она сказала, что пришла исцелить его, — продолжал Элфрик, все еще хватая ртом воздух. — Когда брат Элвин впустил ее, я… я не знал что делать и отправился за вами, сир.
— Ты поступил правильно, — одобрил Анджело.
Вот и замечательно. Несмотря на всю серьезность повреждений, Вульфстан упрямо отказывался умирать, и королевский советник уже начал подозревать, что епископ держится только на силе воли. Если эта язычница отравит его, что ж, прекрасно. И даже если у нее что-то получится, скандал навсегда ляжет несмываемым пятном на его репутацию.
— Не представляю, чтобы добрый епископ Вульфстан допустил к себе язычницу. А уж никакой помощи от нее ни в коем случае не примет. Это было бы вызовом Господу. Впрочем, если боли очень сильны, то даже языческое врачевание…
Анджело не договорил, заметив, как к выражению ужаса на лице Этельреда примешивается сочувствие к страдающему, вынужденному принять помощь дикарки. А вот в карих глазах Элфрика вспыхнул праведный гнев.
— Вперед! — воскликнул Анджело. — Мы еще можем успеть предотвратить самое худшее!
* * *
Море было серым, и небо было серым, и земля была серой. Локи уже начал уставать от бесконечного путешествия. Но не знающая слабости команда призраков выполнила наконец его приказ. Нагльфар прибыл в пункт назначения,
Локи медленно поднялся. Двигаться в новом теле было легко и приятно. Ветер трепал его густые черные волосы, падающие с неба льдинки покалывали кожу, но он не замечал этого. К востоку от Мидгарда в стране великанов находился Ярнвид, Железный Лес.
Было тихо, если не считать плеска волн и негромкого плача ветра. А потом пришел звук.
Почти как песня, с разрывающей душу чистотой и жутковатым подвыванием. Звук нарастал, набирал силу, и на глазах Локи выступили слезы. Затем завывание стало стихать.
— Мальчик мой, — прошептал Локи. Набрав воздуха, он приставил ладони ко рту и закричал: — Фенрир!
Эхо крика раскатилось над водой. Он замер, напряженно вслушиваясь, ловя ответ. И ответ пришел. Радостный вой, от которого у Локи сильнее забилось сердце.
Хотелось плясать, прыгать, орать, но он ограничился молчаливой усмешкой. Нагльфар подплыл ближе к берегу. Локи спрыгнул в холодную воду и, сделав несколько шагов, выбрался на сушу.
Он стоял на песке, замерзший и мокрый. Еще несколько волков подали голос, но ни один из них не был его сыном. Прежде чем Локи успел моргнуть, на покрытый жухлой травой холм выскочили два громадных хищника. Оба смотрели на Локи. Глаза их светились красным, из оскаленной пасти доносился рык, густая черная шерсть на спинах поднялась.
Локи усмехнулся и поднял руку.
— Успокойся, Сколл. Не волнуйся, Хати. Я не смертный, рискнувший нарушить ваши владения, а Локи-Обманщик. Найдите свою мать, чтобы я мог попросить ее отыскать и освободить моего сына.
— Они уже нашли меня, Обманщик, если это и впрямь ты, — прозвучал рядом приглушенный голос.
Удивленный Локи обернулся — королева Ведьм висела в воздухе в двух шагах от него. Ее платье было серым, как все остальное в этом угрюмом месте. Но лицо… лицо оставалось все тем же очаровательным, с полными красными губами. Локи смело шагнул к ней, обнял, притянул к себе и поцеловал.
Она ответила на объятие, а когда их губы разъединились, усмехнулась.
— Ни один смертный не может поцеловать меня и не измениться. Добро пожаловать, Локи. Рагнарёк уже начался? Мои малютки проголодались, но рог Хеймдаля еще не прозвучал здесь.
Все еще держа королеву за тонкую талию, Локи повернулся и взглянул на волков.
— Уже скоро. Клянусь. Я пришел за своим сыном, чтобы вместе с ним привести в действие план, который приблизит конец света. Где он?
По-прежнему не желая ступать своими изящными ножками по серой земле, королева Ведьм повела Локи через холмы и луга.
— Кто из твоих детей сожрет солнце? — полюбопытствовал Обманщик. — Сколл?
— Нет. Сколла привлекает солнце. А вот Хати больше нравится бледная луна.
— Жаль, что этот час еще не наступил.
Песня его сына становилась все громче. Локи поднялся на бугорок, и его человеческое сердце подскочило от радости.
Фенрир не был созданием света. Подобно Железному Лесу, в котором его так долго держали на положении пленника, его мех отливал в основном серым. Но этот серый цвет был теплым, живым, мягким, серебристо-лунным, с мазками черного, коричневого и белого. После долгих лет — а может быть, десятилетий, веков или как там еще считают время — Фенрир показался Локи самым великолепным и живым существом на земле. Прыгая и повизгивая от радости, зверь лизал Локи лицо, как будто исстрадался по его вкусу.