Ермак. Поход
– И каковы силы? – поинтересовался я.
– Экспедиционный отряд, под общим начальством полковника Анисимова и при офицерах Генерального штаба подполковниках Илинском и Самойлове, состоит из двенадцатого полка, четырёх орудий второй батареи Восточно-Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, Квантунской саперной роты и шестой сотни первого верхнеудинского казачьего полка. В двенадцать часов все суда эскадры, принявшие экспедиционный отряд, снялись с порт-артурского рейда и ушли в Таку. Начальником эскадры был контр-адмирал Веселаго, – ответил Рашевский.
– Слава богу, – размашисто перекрестился Морозов. – Надеюсь, этих сил и десанта адмирала Сеймура хватит, чтобы подавить восстание.
– Хотелось бы, господа, – подполковник задумчиво уставился перед собой. – Если боксёры упустили время для нападения на Тяньцзин, когда в нем еще не было наших войск, то как бы и мы не потеряли слишком много времени и не дождались того дня, когда китайцы, увлеченные боксёрами, провозгласят священный поход против «заморских чертей». Вот тогда европейские державы будут вынуждены начать военные действия в полную силу. К чему это приведёт – трудно представить. Господа, вы прекрасно представляете, что возмущения на религиозной и фанатической почве всегда сопровождаются крайним упорством, жестокостью и необыкновенным кровопролитием. Я не сомневаюсь в окончательной победе соединенного европейского оружия, но если придется иметь дело с сотнями тысяч фанатиков, которым нечего терять, то как бы ни пришлось заплатить за победу очень дорогой ценой. Война с ордой диких изуверов опасна, как гидра, у которой на место одной отрубленной головы сейчас же вырастают две новые.
Слушая подполковника Рашевского, я краем глаза заметил через проём входа в кабинет знакомую фигуру. Повернув голову, я убедился, что не ошибся.
– Сергей Александрович, извините, что перебиваю. Господа, прошу вашего разрешения пригласить за стол моего старого знакомого, – я показал рукой на полноватого китайца, который в этот момент в зале ресторана распекал официанта.
– Так это же господин Тифонтай, – произнёс Рашевский. – Четырнадцатого мая он был на балу у адмирала Алексеева. Говорят, что он какой-то вновь пожалованный китайский генерал.
– А я слышал, что он хозяин этого заведения и многих других в Порт-Артуре и Дальнем, – внёс свою лепту Морозов.
Я чуть не поперхнулся от этих новостей и, еле сдерживая улыбку, произнёс.
– Мне он известен как хабаровский купец Цзи Фэнтай, который, получив российское подданство, стал Николаем Ивановичем Тифонтаем. Признаюсь, что давно жду от него известий об одном важном для меня деле.
– Я думаю, не будет ничего зазорного, если господин Тифонтай посетит наш стол, – произнёс Рашевский, а Морозов согласно кивнул головой.
После этого я покинул стол и вышел в зал ресторана.
– Николай Иванович, очень рад вас видеть, – громко произнёс я в спину купца.
Услышав мой голос, Тифонтай замер, потом медленно повернулся. На его лице выражения менялись каждую секунду. Удивление, неверие, досада, что-то ещё. Вот только радости я не увидел.
– Тимофей Васильевич?! – купец сделал паузу. – Извините, если обратился непозволительно.
– Ну что вы, Николай Иванович, какие могут быть условности между старыми знакомыми. Прошу вас к нашему столу, – я сделал приглашающий жест в сторону кабинета.
– Весьма благодарен, Тимофей Васильевич. Кстати, вы получали моё последнее письмо по Гирину? Я его направил чуть больше двух месяцев назад.
– Вернее всего, мы с ним разминулись. Но зачем письмо, если есть человек, написавший его. Чуть позже расскажете, Николай Иванович.
– Хорошо, Тимофей Васильевич, – с этими словами Тифонтай проследовал мимо меня, направляясь в кабинет.
Степенно поздоровавшись и познакомившись с господами офицерами, купец по приглашению Рашевского, как старшего по званию, опустился на указанный стул за столом. Не успел я занять своё место, как в кабинет буквально влетел официант-бой, которому Тифонтай отдал распоряжение принести лучшего шампанского.
– Господа, я, надеюсь, вы не будете против продегустировать отличное французское шампанское? Это будет не шанхайский розлив, – с улыбкой произнёс купец.
Дождавшись одобрительных ответов от подполковника и капитана, Тифонтай обратился ко мне.
– Как вижу, Тимофей Васильевич, вы не изменяете своим вкусам. Всё тот же вишнёвый ликёр.
– Да, Николай Иванович. Вы же знаете, крепкие напитки не люблю, а вот ликёром иногда можно побаловаться.
– Распоряжусь, чтобы вам доставили с дюжину бутылок. Куда прикажете? – спросил купец.
– Экий вы хитрец, Николай Иванович. Я следую на пароходе «Херсон» во Владивосток. По расписанию пробудем в Порт-Артуре трое суток.
– Я всё понял, Тимофей Васильевич.
– Господа, а не расскажете, где вы познакомились? – с явным любопытством, подогретым спиртным, произнёс капитан Морозов.
Я не успел ответить, как Тифонтай произнёс:
– Шесть лет назад, благодаря тому, что Тимофей Васильевич замолвил за меня слово перед государем наследником, когда тот был наместником Дальнего Востока, я смог получить российское подданство.
– Разве это так сложно? – удивлённо спросил Рашевский.
– Нет, – ответил китаец. – Но мне пришлось бы лишиться вот этой красоты. А благодаря господину капитану она и моя вера остались при мне.
Произнося эти слова, Тифонтай перекинул из-за спины свою косу и сделал такое уморительное лицо, что все, включая меня, рассмеялись.
– За это вам теперь поить Тимофея Васильевича всю оставшуюся жизнь, – давясь от смеха и подхрюкивая, произнёс Морозов.
– А я согласен. Если бы не Тимофей Васильевич, моя коммерция с Китаем рухнула бы.
Пока мы веселились, пара официантов навела порядок на столе, убрав использованную посуду, а следующие принесли шампанское, новые фужеры и китайские сладости. Всё это расставили на столе, после чего один из официантов ловко открыл бутылку и разлил «Вдову Клико». Повинуясь взгляду Тифонтая, местные «boys» испарились из кабинета.
– Господа, прошу прощения, – купец, взяв фужер, поднялся за столом. – У меня есть тост. За силу русского оружия!
Такой тост было грех не поддержать. Господа офицеры и я встали, дружно выпили, после чего грянуло троекратное «ура». После того как сели обратно за стол, капитан Морозов, которого несколько стало развозить, спросил купца:
– Господин Тифонтай, а как вы относитесь к ихэтуаням?
Купец что-то тихо пробормотал себе под нос на китайском, из чего я разобрал только, что оказаться им там, откуда они родились, после чего произнёс:
– Господа, если я попаду к ним в руки, мне останется только молить о быстрой смерти. Боксёры, как вы их называете, существуют в Китае около ста лет, образуя разные тайные и явные общества, под разными названиями. Самым древним было общество «Бай ляньцзяо», или «Белый лотос». Оно произвело возмущение против правительства при императоре Цзя-Цин, грабило и разоряло Южный Китай. Император послал свои войска и рассеял это общество, но его члены разбежались по всему Китаю. Стали повсюду проповедовать свое тайное учение против воцарившейся новой маньчжурской династии Цинов, для восстановления бывшей китайской династии Минов. Поэтому их девизом было: «Восстановить Минов, ниспровергнуть Цинов». Кроме политики, они стали заниматься еще мистикой, чудесами и гаданиями, в которые очень верит простой глупый китайский народ.
Тифонтай повернулся к официанту, который застыл в зале ресторана, недалеко от входа в наш кабинет. Когда официант разлил шампанское и удалился, купец продолжил:
– Это были трудные времена. Мне больно об этом говорить, но заодно с боксёрами стали действовать буддийские и даосские монахи, которые объявили эти тайные общества под охраною Будды. Монахи стали набирать мальчиков и девочек, которых обучали своим тайнам, и готовили из них воинов, в совершенстве владеющих холодным оружием и кулачным боем. Когда пришли иностранцы, тогда тайные общества направили свою деятельность не против маньчжурского правительства, а против всех иностранцев, и вместо прежнего девиза «Восстановить Минов и ниспровергнуть Цинов» провозгласили другой: «Охранять Цинов и уничтожать заморских». Боксёрам еще более стали помогать буддийские жрецы, так как распространение христианства в Китае стало угрожать их вере и им самим. Появилось множество обществ: «Красного фонаря», «Большого ножа», «Глиняного горшка», «Охраны государства», «Уничтожения дьяволов». Наконец появилось самое могущественное общество «Большого кулака», которое потом стало называться «Кулаком правды и согласия», или «И хэцюань».