Сестра таланта
Недалеко от нашего дома была березовая роща с заброшенным кладбищем. Там я обнаружила старенького попа, рыдающего у холмика. Села рядом и заплакала. Он, наверное, плакал о чьей-то ушедшей жизни, а я о том, что после смерти больше не увижу ни травы, ни цветов, ни солнца.
Маленькими детьми нас с братом на каникулы вывозили в зимний лагерь. Все, что я оттуда запомнила, – ледяные горы и вместо санок коровьи шкуры. Мы не знали, что они такие скользкие, просто делали из них чум и сидели в нем тунгусами до посинения.
В детстве я мечтала стать геологом. По весьма странной причине. Мне хотелось, чтоб я вышла в поле и на ветру у меня развевалась борода. А еще я была уверена, что девочки рождаются из папы, а мальчики из мамы. И ведь никто не пытался меня переубедить.
Играя в гардеробе, можно превратиться во что угодно – маленький ребенок натягивает не столько взрослую одежду, сколько примеряет разные роли, чтоб поточнее найти определение себя. Как если повторять одно слово много раз, оно превращается в другое, оставаясь при этом тем же.
Маленькой я попала в больницу. Я уже и не помню ни болезнь, ни ту больницу. Только худенькие руки брата, протягивающие печенье сквозь ограду. И брат вырос, и ладони его стали мозолистыми, но у него по-прежнему щедрые руки.
Узлы соцветий на стеблях так похожи на коленки и локти худенького ребенка.
Детьми мы распускали стебель одуванчика на полоски и засовывали их в рот. Получался осьминог. Взрослая речь тоже бывает похожа на осьминога.
У бабушки на столе была постелена клеенка с васильками. Я ее нюхала и облизывала. Бабушка смотрела, подперев голову рукой.
Одна моя бабушка пахла ладаном. А другая книгами и папиросами «Беломорканал».
Весной мы с братом покупали пару желтых цыплят по пять копеек. Жили они в картонной коробке, заваленные травой и булками. И, уже погибающих от обжорства, мама уносила их в деревню к бабушке. Там они вырастали в прекрасных белых куриц.
У нас не было отца. Когда они разошлись с мамой, мне был год, а младшему брату три дня, ее в этот день выписали из роддома. Но самое удивительное – мы никогда не тосковали по нему. И мама никогда не рассказывала нам о полярных летчиках и пограничниках.
Я только и помню, что наше детство было бедное, тихое и безмятежное.
Мне подарили двадцать копеек. И я тут же спустила их в «Детском мире». Купила сачок для бабочек. Зимой. Мне было все равно, живут ли на морозе эти бабочки. Они у меня обитали в голове.
На улице битый час ребенок кричит «А-А-А!» и стучит палкой по трубе. Ну а как еще узнать, что звук из себя прекрасен, а из трубы и палки – не особо. Но именно так ребенок узнает, из чего состоят он сам и окружающий его мир. Пожалуй, у человека самое долгое детство. А некоторые из нас так и не вырастают, как бы долго они ни кричали и обо что бы они ни бились.
Первая влюбленность. Когда мне было лет семь, я влюбилась в мальчика у окна. У него дрожала рука, в которой он держал стакан молока. Влюбленности так похожи на уколы острой жалости. Потом жизнь начинает вводить малыми дозами подкожную анестезию. И вот в зрелом возрасте ты уже с джекпотом на руках – вызволен из плена страстей, печали и несовместимости. Больше нет правил. Любить можно тихо, не корчась от боли и ничего не ожидая взамен.
Ребенку кажется, что в руках у него вечность. А потом, когда он взрослеет, она вытекает сквозь пальцы, разливаясь вечностью вокруг.
В мире животных
У знакомого фотографа старая такса любила коньяк. Ей всегда наливали в крышечку. Заканчивалось все одинаково: оба падали, храпели и пукали, обнявшись во сне.
В детстве нас вывозили в деревню. И как-то привели на постой пожилую лошадь, списанную с ипподрома. Она любила компот из сухофруктов. Косточки от абрикосов прятала за щекой, после складывала их на мою ладонь. У нее были мягкие и колючие губы. А потом ее выкупили буряты на колбасу.
Мы с братом мечтали стать наездниками. Скáчки, поле, ветер в ушах, волосы назад, вот это все. А росту забраться на лошадь нет. Мы залезали на забор и оттуда прыгали ей на спину. Она терпеливо ждала и неспешно уходила в свой домик. А там между ее спиной и проемом двери узкая щель. Сначала падала я, а сверху на меня – брат. К концу лета мечта растаяла. Но зато появился бесценный опыт оценки соотношений размеров.
