Какая чушь. Как 12 книг по психологии сначала разрушили мою жизнь, а потом собрали ее заново

– Да, а что? Я в порядке! – сказала я.
– Ладно, – она отступила обратно к двери моей спальни, оглядывая хаос. Горы одежды. Каблуки злобно выглядывают из сумок Tesco.
– Ты во сколько встала?
– Не знаю. Рано.
Я встала в шесть утра в понедельник, чтобы исполнить наказание за все свои финансовые прегрешения – начиная с ручной стирки вещей со дна своей бельевой корзины и заканчивая разбором гардероба. Кейт говорит, что нужно продавать все, что мы не используем, потому что это потенциальный денежный ресурс, а также, по фэншую, беспорядок – это плохо, потому что он преграждает дорогу новому.
Так что я собрала всю свою старую ненужную одежду на кровати.
Когда я говорю старая, на самом деле это не так. Там были платья с бирками, купленные на выход и так ни разу и не надетые. Пара джинсов из Topshop, на размер меньше моего, купленные в надежде, что я похудею, как только их надену, и пара туфель из Marni, купленных на распродаже, которые были мне большие и все время сваливались с ног.
Я знала, что, скорее всего, смогу выручить за них больше на eBay, но мне было слишком лень, так что я просто отвезла их в местный секонд-хенд, думая, что там все будут в восторге от моей коллекции. Я представляла, как они скажут, какой у меня прекрасный вкус, и как они поверить не могут, что я избавляюсь от таких прекрасных вещей.
Но ничего подобного не произошло.
– Мы не берем вещи из Topshop, – сказала помощница продавца с прямыми обесцвеченными волосами, беря джинсы сверху горы одежды в икеевской сумке.
– В этом шве дырка, – сказала она, указывая на пятнистое платье из LK Bennett.
– Тут пятно, – сказала она, указав на едва заметное пятнышко от тонального крема на вороте другого платья.
Потом она взяла зеленое шелковое вечернее платье, которое я надевала на IFTA, ирландский аналог «Оскара». Это самая дорогая вещь, которую я когда-либо покупала, – Ј700.
– Сейчас не сезон для смокингов, – сказала она, откладывая его в сторону. – Принесите его в ноябре, если хотите.
– А вот это мы возьмем, – сказала она, беря в руки персиковое платье, которое я купила на свадьбу, и большие туфли из Marni.
«Это говорит о том, что у вас дерьмовый вкус», – хотела крикнуть я. То платье было ужасным! Я купила его в отчаянии!
– Мы попробуем продать туфли за Ј50 и платье тоже. Будем держать их 5 недель, если не купят после четвертой, поставим скидку, а потом отдадим на благотворительность. Мы забираем 50 %.
Итак, моя дизайнерская жизнь стоила Ј50. Прекрасно.
Я собрала свою отвергнутую одежду и ушла с горящими щеками.
К моменту прихода домой я вся пылала от ярости.
– Тупые высокомерные коровы! – взревела я.
– Кто? – откликнулась Рейчел.
– Все в том магазине. Они не приняли мою одежду.
– Так размести ее на eBay или устрой гаражную распродажу со мной. Так ты выручишь больше денег.
– Не в это дело!
– Тогда в чем? Почему ты позволяешь какой-то незнакомой женщине так себя взбесить?
Я подумала об этом и поняла, что проблема была не в женщине. Во мне.
Продажа моих прошлых приобретений была как будто ниже моего достоинства, и тот факт, что их не приняли, только усугубил положение.
Я чувствовала себя униженной и смущенной, свергнутой с помоста, который привыкла занимать, когда заходила в магазин в качестве покупателя. Я даже не осознавала, как мне нравился мой статус – статус человека, который заходит в магазин и покупает кашемировый джемпер, который продавец потом аккуратно складывает и оборачивает. Статус человека, который заказывает такси, когда идет дождь, вместо того чтобы стоять на автобусной остановке.
Статус человека, который обедает в ресторане, вместо того чтобы брать еду из дома…
Мне не нравилось, что это говорило обо мне.
– Я из всего устрою бардак, – сказала я.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Рейчел.
И тогда я впервые рассказала ей свой грязный денежный секрет. Рассказала, что я по уши в долгах и что вела себя как дура. Рассказала, что в детстве у нас было полно денег, и потом они все исчезли. Она заварила мне чай и сжала мою руку:
 
– Теперь, когда ты обо всем знаешь, ты можешь все исправить, не так ли?
Я кивнула.
Рейчел была права. Я могла все исправить. Все изменится. Начиная с этого момента.
Я отпраздновала конец моего денежного месяца с помощью того, что Кейт называет «свиданием с финансовой независимостью».
Кейт говорит, что очень важно каждую неделю садиться и отслеживать все свои доходы и расходы – с музыкой, в красивом платье и с зажженными свечами. Так это становится приятным и перерастает в ритуал. В любовь к деньгам. У нее даже есть свой плейлист на Spotify – там куча кантри-музыки, что для меня не имеет смысла. Кантри-музыка такая печальная, что после нее мне все время хочется пойти в магазин. Хотя я могу сказать то же самое много о чем.
Я выбрала Канье Уэста, Gold Digger.
Я не зажгла свечи, потому что после буквального сожжения денег на дорогие свечи, у меня была ломка. А еще я не стала включать отопление (ага-ага!), поэтому надела не маленькое черное платье, а два джемпера.
Сначала я должна была разобраться со своими счетами, которые Кейт называет «Квитанции на благословение». Кейт говорит, что вместо того, чтобы фокусироваться на расходах, мы должны быть благодарны за услуги, которые получили за свои деньги. Так что я посмотрела на свой сумасшедший счет за телефон и поблагодарила его за прекрасные беседы со своими любимыми друзьями.
Моя самая искренняя благодарность досталась Netflix. За Ј5,99 в месяц я получала часы развлечений (больше часов, чем я готова признать), не говоря уже о преданном товарище в постели. Я решила, что эта любовь будет длиться вечно.
Потом я посчитала доходы. Это было просто. Я написала всего одну статью в этом месяце. Обычно я писала по две в неделю. Селф-хелп отнимал слишком много моего времени.
Наконец, я занялась финансовым управлением. Позвонила в журнал, за который платила каждый месяц. Это была подписка на Vogue трехлетней давности. Журнал приходил на адрес квартиры, в которой я уже два года как не жила. Вместо того чтобы казнить себя – я отпустила это. Потом позвонила в The Times, куда ежемесячно высылала Ј17,99, за пакет Uber Deluxe для iPad. Хотя у меня не было iPad.
Я также позвонила в свою телефонную компанию и спросила, почему мне приходят такие огромные счета. Оказалось, что каждый раз, когда я звонила Джемме в Дублин, чтобы обсудить что-нибудь типа нового выпуска X Factor, это стоило мне Ј20. Мне сказали, что за Ј5 в месяц я смогу звонить в Ирландию без ограничений.
– Почему вы не заметили этого раньше? – спросил парень по телефону.
– Потому что я идиотка, – ответила я.
– Я такой же: в один карман влетело, из другого вылетело, – сказал он.
До меня дошло, когда B.I.G. играл «Больше денег – больше проблем», что у большинства из нас есть проблемы с деньгами, о которых мы никому не рассказываем.
Тем вечером Рейчел пригласила на ужин друзей. Одна из них рассказала, что в тридцать лет у нее был долг в Ј40 000 на кредитке.
Она рассталась с парнем, за которого собиралась выйти замуж, и пошла по спирали вниз.
– Я сидела дома, заказывала еду, пила вино и покупала одежду онлайн. Большую часть времени я даже не раскрывала ее, просто закидывала в шкаф.
И в этом-то все и дело. Кейт говорит, что каждый раз, когда мы выходим из-под контроля с нашими финансами, как бы это ни выглядело, нам от этого не становится лучше. На самом деле мы занимаемся саморазрушением. Саморазрушение возникает из-за разных демонов, но в ее мире все это сводится к одному: нелюбви к себе.
 
Мне было трудно забраться на борт этой «люби-самого-себя»-лодки, потому что она выглядела очень абстрактной. Но, с другой стороны, в ней была своя правда. Я выросла среди пограничных привычек в обращении с деньгами и скопировала их. Но мои сестры никогда не были в том же бедственном положении с деньгами, в котором была я, поэтому тут было что-то другое. Как ни шаблонно это звучит, но я думала, что все сводится к следующему: я никогда не чувствовала, что достаточно хороша.