Не ее дочь
Мои ноги приросли к земле, мимо проехали несколько машин – не то хозяйки спешили по магазинам, не то местные жители на работу. Но ни в одном из домов я ничего не заметила. Может, мне почудилось? Или я не так поняла? Но крик был явно не радостным.
– Сара!
Я обернулась. По тротуару ко мне бежал запыхавшийся Брэд.
– Вот ты где. Пошли. Ты нам нужна.
– Извини, я просто решила осмотреться.
Я подскочила к нему.
– Поверить не могу, что ты заставила меня бегать.
– Это тебя не убьет. – Я покрутила в руках камеру. – Я только что слышала безумный вопль.
– Я просто выкрикнул твое имя.
– Нет, – покачала головой я и сняла лямку камеры с шеи. – Это был крик… боли. И похож на детский.
– Наверное, кто-нибудь из ребят. Мы как раз к ним и идем.
Мы направились обратно к школе, пересекли коридор и вышли через заднюю дверь. В одном из классов дети погрузились в наши наборы, а учителя с удовольствием за ними наблюдали. Во дворе находилась затейливая игровая площадка. Там были стенка для скалолазания, сад, альпийская горка с небольшим ручьем и даже шкафчики для резиновых сапог, зонтиков и рюкзаков.
– Потрясающе.
– Вот видишь. Я же говорил, что Лонгвью не так уж плох.
Брэд ткнул в меня костлявым плечом.
Для нескольких классов как раз наступило время перерыва на игру. Дети копошились в песочнице, гуляли, держась за руки, и распевали немелодичные песенки. Брэд разложил на столе для пикника один наш набор, и стоило ему об этом объявить, как раздался топот крошечных ножек.
Я увидела на площадке учительницу и подошла к ней.
– Здравствуйте. Я из «КУРСа». Мы только что делали презентацию в классе Б.
– Да. Прекрасные наборы.
– Спасибо. Можно сделать несколько снимков, как с ними занимаются дети? Ваш директор уже заполнил бланки разрешения на съемку детей.
– Конечно.
Я поблагодарила ее и присела, чтобы сделать снимки играющих с нашими наборами детей. Посмотрев на фото, посетителям нашего сайта захочется узнать подробности, а возможно, и другие школы системы Монтессори захотят купить наши учебные пособия.
– Давай-ка я побуду фотографом, – сказала Мэдисон, протягивая руку к камере. – С тобой хочет поговорить директриса. Нас ждет крупный заказ.
Я отдала камеру и отыскала директрису, которая разговаривала с Брэдом. Я пригладила волосы и направилась к ним, хрустя гравием.
– Рейчел? Вы хотели поговорить?
Она держала Брэда под руку, и оба смеялись. Директриса перевела взгляд на меня. От хохота на ее глазах выступили слезы.
– Конечно, Сара. Вы знаете, какое он сокровище?
– Еще бы, – ответила я. – Он особенный.
Брэд покраснел.
– Ой, прекратите. Но продолжайте. Хотя прекратите.
Он отошел в сторонку, предоставив нам обсудить деловые вопросы. Через сорок минут мы заключили сделку, записали заказы и вернулись в машину, собираясь найти место, где можно пообедать.
– Так что, неплохой денек, верно? – спросил Брэд, расслабившись на пассажирском сиденье – за рулем была Мэдисон. Он всегда жаждал вести машину до места назначения, но на обратном пути не проявлял инициативу.
– Да, Брэд. Ты был прав.
Я театрально закатила глаза и полистала фотографии, решая, какие из них опубликовать в соцсетях и на сайте. Сначала нужно дождаться разрешения родителей детей, мне бы не хотелось разместить фотографии, а потом…
– Твою ж мать!
– Что такое?
Мэдисон посмотрела на меня в зеркало заднего вида, а Брэд повернулся, намереваясь задать тот же вопрос.
– Ты что-то забыла?
– Я… нет. Просто вспомнила кое о чем важном. Не волнуйтесь. И простите.
– И кто теперь играет роль примадонны? – спросил Брэд, поправляя солнечные очки.
Я опустила голову, и мои пальцы скользнули по колесику, увеличивая фотографию девочки в песочнице. Снимков было три – сзади, сбоку и спереди. Под разными углами мелькал красный бант, словно готовая взлететь птаха. Это могла быть любая девочка, но это была она. Те же серые глаза и опущенные уголки губ. Это она. Эмма. Она носит красный бант в качестве какого-то спасательного круга? Неужели и впрямь она? Я посмотрела еще раз, хотя и была уверена на сто процентов. Чем больше я увеличивала изображение, тем становилось яснее, что даже платье на ней то же самое.
– Я… Знаете что, ребята…
– Что?
Да, что? Что я им скажу? Остановите машину? Давайте вернемся?
– Нет, ничего. Просто вымоталась. Совершенно забыла об одном проекте. Мы можем поехать сразу в город?
Мне хотелось вернуться в школу. Хотелось поговорить с Эммой, с ее родителями или учителями. То, что и она, и я оказались там одновременно, не может быть просто совпадением. Ее лицо в камере, лежащей у меня на коленях.
– О каком проекте?
– Ага, мы знаем обо всех проектах, – добавила Мэдисон. – И не в твоих привычках отказываться от еды.
– Просто веди машину, ладно? Мне нужно домой.
Остаток пути мы проехали молча, я не сводила глаз с трех фотографий, изучая их под разными углами – контуры лица, кончик носа, глаза и бант.
Сколько прошло времени? Два или три месяца с тех пор, как я видела ее в последний раз? Почему она в той же одежде? Я пыталась рассмотреть ее туфли, но она подогнула под себя ноги, зарыв их в песок. Других детей на снимке не было – только Эмма.
Мне хотелось спросить Мэдисон, почему она сделала три фотографии девочки, что такого она заметила, что взяла в кадр только ее.
Когда мы подъезжали к офису, я уже подыскивала гостиницы в Келсо. Нужно разобраться, был ли тот инцидент в аэропорту случайностью. Может, ее мать не чудовище, а у нее просто был неудачный день. В противном случае кто-то должен вступиться за девочку. Помочь ей.
Я даже не знала, чем ей помочь – я ведь не соцработник и не детский психолог, и это не дурацкое кино длиною в жизнь, в котором я заставлю ее родителей осознать свои ошибки. Это реальный ребенок в реальной жизни, и последствия будут самыми настоящими. Я не имела права влезать в ее жизнь, но мне нужно было знать, что у нее все хорошо. Каким-то образом нужно было в этом убедиться.
во время
Я заношу вещи в свой «Тахо» и прикрепляю велосипед к багажнику. Мы с Итаном обычно катались на велосипедах каждую неделю, лавируя по мокрым улицам и избегая столкновения с машинами с изяществом гонщиков Тур де Франс. Я стала мастером, настоящим профессионалом, но все равно никогда не расслаблялась. Я знаю, как легко влететь в яму, стоит только зазеваться, или столкнуться с машиной, которая поворачивает, нарушая правила, и вот ты уже падаешь, сдираешь кожу, ломаешь кости и разбиваешь зубы об немилосердный бетон.
Я поменяла в машине масло, накачала шины и все проверила. Наличные с карточки сняла в двух банкоматах в разные дни и при случае разменивала купюры в магазине. Карманы набиты долларами, чемодан собран. Я всегда предпочитала платить наличными, чтобы следить за цифрами и счетами. Но при мысли о предстоящем деле я чувствую опасность, хотя пока не знаю, в чем конкретно она заключается. Я просто хочу взглянуть на все собственными глазами. Последить. Собрать информацию. Все совершенно невинно. Ничего страшного. Я не делаю ничего плохого.
В офисе я сказала, что навещаю отца, живущего у черта на рогах, в штате Вашингтон, в маленьком домишке, который не ремонтировался уже лет пятнадцать. Меня не будет некоторое время, не о чем волноваться. Я беру с собой компьютер, чтобы заниматься делами в обычном режиме.
Мэдисон, Тревис и Брэд практически вытолкали меня за дверь. Они считают моей обязанностью подбодрить отца. Вот только не понимают, что подбодрить его невозможно, поскольку он сам этого не хочет. Такое случается из-за разбитого сердца, и проходящие годы ничего не меняют. Потеряв Итана, я стала очень хорошо понимать его состояние, но не собиралась в итоге оказаться в печальном доме, на продавленном диване и упиваться до смерти. Я не такая, как отец.
Я завершаю дела со срочными заказами и грядущими продажами и, прежде чем загрузить машину, отправляюсь на пробежку. Сама не знаю, что делаю. Может, я просто так скучаю и настолько обезумела, что изобретаю занятия, лишь бы как-то убить время?