Хранитель вод

Однажды я спросил, зачем ему «Ролекс».
Он улыбнулся и почесал подбородок. «Чтобы знать, который час».
Прежде чем отправляться в путь, я отрегулировал кронштейн подвесного мотора, подняв его максимально высоко, чтобы в воде оставался только винт. Только после этого я запустил двигатель, воткнул передачу и на малом ходу вышел из залива.
Как я уже говорил, мой катер был двадцатичетырехфутовым «Бостонским китобоем» модели «Неустрашимый». Он предназначен для рыбной ловли в прибрежной зоне или в открытом океане, хотя для прибрежных плаваний этот катер подходит лучше. «Китобой» этой модели способен плыть под мотором на глубине всего пятнадцати-двадцати дюймов, но, чтобы выйти на глиссирование, ему нужно от двадцати пяти до тридцати дюймов воды. Волна высотой от одного до трех футов «Китобою» не страшна: в этом случае достаточно всего лишь отрегулировать подвижные транцевые плиты – тогда нос опускается и катер скользит по пенным гребням, словно брошенный умелой рукой камень. Но равномерным и плавным ходом, которым славятся эти модели, в полной мере можно насладиться, только когда ветер стихает. В этих случаях я открываю газ, чтобы мотор выдавал шесть тысяч оборотов, и меняю угол его наклона, чтобы число оборотов увеличилось примерно до шести тысяч двухсот – шести тысяч двухсот пятидесяти. Тогда «Китобой» скользит по воде, словно несущийся по шоссе «кадиллак» – не качается, не дергается, не ныряет, а его скорость в отдельные моменты может достигать пятидесяти пяти миль в час.
Чем еще хорош мой катер? Во-первых, он совершенно непотопляем, благодаря чему я не боюсь быть застигнутым самым сильным штормом. Во-вторых, у него довольно большой запас хода. В случае необходимости, если, конечно, позволяет погода, я могу хоть целый день идти на том количестве бензина, которое вмещается в бак (девяносто галлонов), покрывая расстояние в двести пятьдесят миль. Крыша-хардтоп в форме буквы Т над консолью управления сделана из нержавеющей стали, покрашенной порошковым способом, и отличается завидной прочностью. За нее удобно держаться во время волнения, на нее можно встать, чтобы осмотреться, и, конечно, она превосходно защищает как от сильного дождя, так и от безжалостных солнечных лучей, что весьма приятно, если плавание оказывается слишком долгим.
В общем, мне нравится моя лодка. Выглядит она, быть может, не особенно шикарно, но она очень удобна.
В детстве я перечитывал «Остров сокровищ» не меньше десятка раз, а может, и больше. Этот великий роман мне очень нравился. Я просиживал над ним ночами, но так и не научился говорить о море, кораблях и мореходах, как Роберт Льюис Стивенсон. Он владел морским языком так, как может владеть им только человек, который живет морем. И, хотя я вырос рядом с лодками, левый борт оставался для меня левым бортом, а не бакбортом, правый борт был правым, а не штирбортом (это слово неизменно сбивало меня с толку). Корма, полубак, ют – все это было для меня китайской грамотой. Правда, с годами я с грехом пополам освоил основную терминологию, но до автора моей любимой книги мне было далеко. Стивенсон был настоящим капитаном, а я – жалким дилетантом, который только делал вид, будто умеет управлять морским судном.
 
Глава 4
 
Я плыл по Клапборд-крик к Береговому каналу. Местные называют его просто Каналом. Высоко надо мной искривленные, узловатые ветви виргинских дубов смыкались так плотно, что сквозь них почти не проникал солнечный свет, и я двигался словно в прохладном зеленоватом тоннеле. Свисавшие чуть не до самой воды гирлянды испанского мха тихо покачивались, будто махали мне на прощание.
Примерно на половине пути я остановился, разжег газовую горелку, приготовил кружку растворимого кофе и некоторое время сидел, положив ноги на штурвал и считая дельфинов, которые резвились и прыгали неподалеку от «Китобоя». Спешить мне не хотелось, и в течение следующего часа я прошел не больше пяти или шести миль. Мне вообще не хотелось отправляться в это путешествие. Одно дело – дать обещание, и совсем другое – выполнить его. Кроме того, когда я вернусь, меня будет поджидать вторая урна…
 
Наконец я вышел в просторный Мейпортский залив, где пересекаются Береговой канал и река Сейнт-Джонс. В двух милях к востоку лежал Атлантический океан. В тихую погоду я мог бы выйти за дамбу, повернуть на юг и быть в Майами уже завтра или даже сегодня вечером. Еще через день я мог бы быть на краю мира. Обратный путь занял бы у меня те же двое суток, так что спустя всего четыре дня я смог бы освободиться, по крайней мере, от одного из своих обязательств. И все же я продолжал считать, что Дэвиду это не понравилось бы. Открытому морю он всегда предпочитал внутренние водные пути. Даже возвращаясь домой, мой друг всегда выбирал самый медленный путь, и сейчас мне ничего не оставалось, кроме как поступить так же.
Мой метеорадар, настроенный на канал погоды, а также цифровой приемник, постоянно принимавший метеосводки, сообщали, что череда штормов в Атлантике может в ближайшие три-четыре недели послужить причиной сильных ветров и волнения вблизи Восточного побережья. На сегодня был обещан северо-восточный ветер, дующий со скоростью до тринадцати узлов [7]. Назавтра ожидалось усиление до двадцати узлов. Обещали, что такая погода продержится с неделю, в течение которой ветер достигнет тридцати узлов, после чего последует короткая передышка. Затем ветер снова обрушится на побережье с прежней силой, что означало, в частности, что в целях безопасности большинство мелких суденышек будут вынуждены двигаться по Каналу. Я не сомневался, что и большие суда тоже последуют их примеру. Правда, сильный ветер был им не так страшен, но вот их пассажиры, сраженные морской болезнью, наверняка предпочтут оказаться в местечке поспокойнее. Иными словами, все, кто в ближайшее время движется на север или на юг, пойдут по Береговому каналу, так что в течение нескольких недель движение там будет весьма оживленным.
Справа от меня виднелись на горизонте очертания небоскребов Джексонвилла. Путь через город был достаточно длинным – на него можно было потратить дня полтора, но я не сомневался, что Дэвид захотел бы в последний раз взглянуть на Джексонвилл, в последний раз попробовать воды из Черного ручья. Он утверждал, что вода там самая чистая и вкусная во всей северо-восточной Флориде. Несколько раз во время наших совместных поездок он буквально заставлял меня сворачивать к устью ручья. Как только мы проходили под мостом, Дэвид переходил на нос и, привязавшись канатом, нависал над водой, словно герои фильма «Титаник». Это повторялось каждый раз – я не помню ни одного случая, чтобы Дэвид воздержался от подобного представления.
После моста мы проходили вверх по течению еще немного, потом привязывали швартов к корням какого-нибудь могучего кипариса, и Дэвид откупоривал бутылку старого вина. Солнце и земля в одном флаконе…
В общем, я свернул направо. Или, как выразился бы какой-нибудь морской волк, «совершил поворот на штирборт». Джексонвилл, или, как он назывался раньше, Коуфорд, возник на берегах реки там, где она была у́же всего и где был брод, которым пользовались местные пастухи. С годами Джексонвилл разросся и превратился в город мостов. Большинство рек в этом районе течет на юг, и только Сент-Джонс представляет собой своего рода географическую аномалию, так как ее течение, подобно Красной реке, Нилу и нескольким крупным рекам России, направлено на север. Сейчас я двигался против течения, то и дело проходя под мостами разной конструкции, и какое-то время спустя добрался до самой широкой части реки, где ее ширина достигает без малого трех миль.
 
За свою историю Флорида стала родиной множества известных писателей, включая обладателей Пулитцеровской и Нобелевской премий – в том числе Джуди Блюм, Бреда Мельцера, Стюарта Вудса, Элмора Леонарда, Джеймса Паттерсона, Мэри Кей Эндрюс, Карла Хайасена, Джекки Керуака и Стивена Кинга. Были среди них и настоящие гиганты: Хемингуэй, Мадлен Л’Энгл, Патрик Смит, Марджори Киннан Роулинг и, конечно, Гарриет Бичер-Стоу – первая писательница-аболиционистка, опубликовавшая свой направленный против рабовладения роман «Хижина дяди Тома». И я вполне допускаю, что столь высокая численность литературных талантов во Флориде хотя бы отчасти объясняется свойствами местной воды.