Господня Истина Святых Апостолов (СИ)

— “Сынок, это лишь только твои первые шаги, и стой всегда уверенно пред Творением Божьим”. — “Спасибо, Мамочка. С чистой душой и радостью мы вернемся в Иерусалим, город Божий и святой”.
Сидя на лошади, Даврий начал дремать. “Судья, судья, извини меня, следователь, очнись, Иерусалим по­казался”. — “Корнилий, ты что, снова начинаешь?” — “Нет, извини меня, я хотел тебя спросить: ты остано­вишься и сегодня у меня?” Даврий улыбнулся. “Чув­ствую, Корнилий, что ты хочешь сегодня…” — “Конеч­но, Даврий, после такого дня…” — “Что ж, Корнилий, тогда я останусь у тебя”. — “Вот и договорились”.
— “Павел!” — “Что, Иосия? О, извини меня, Вар­нава”. — “А что такое писать и читать, это съедобное?”
— “Ха-ха, ну Варнава, как тебе сказать: для тела и души — действительно съедобное, да и для всех лю­дей”. — “И когда же мы начнем “кушать” это?” — “Если хочешь, то с завтрашнего дня и начнем”. — “Хо­рошо, я с нетерпением буду ждать восхода солнца”.
— “Мария!” — “Что, Корнилий?” — “Идемте все ко мне. Ведь устали вы тоже за целый день”. — “Кор­нилий, Я обещала Иоанну, что мы с Павлом остановимся у него”. — “Ну тогда до утра, мы прощаемся с вами”.
— “Садись, Даврий”. — “Спасибо, насиделся, луч­ше я прилягу”. — “Точно так, как и вчера”. — “Нет”.
— “Садись, садись, давай приступим к…” — “Я вот думаю, как все у Него получается, ведь на вид такой же, как и все мы. Разве только что Он немного выше меня”. — “Даврий, да не думай об этом. Иисус, по­сланник Божий, а у Бога вся сила находится в руках, и лишь Ему ведомо, что и как делать, нам лишь исполнять Его волю. Мы Его дети”. — “Ну… ребенок. А во­обще я согласен с тобой. Действительно, ребенок рож­дается от отца и от матери независимо от того, хочет он того или нет. Но когда ребенок подрастает, начинает иногда спрашивать родителей своих, откуда он появил­ся, а родители молчат и тогда все для него становится тайной. Конечно, со зрелостью его он начинает пони­мать и уже пред своими детьми тоже молчит…” — “Даврий, не хочешь ли ты стать пророком?” — “А ну тебя, Корнилий, я буду отдыхать. Я могу лишь только представить, какой день меня ждет завтра”. — Дав­рий, я бы не выдержал на твоем месте, каждый день находиться в этой сливной яме и слышать одно и то же, да еще и опасаться за свою жизнь”. — “Я тоже так думаю и надеюсь, что брошу это дело и буду любоваться на Кипре божьими красотами, забывшись от всего. Тем более после знакомства с Иисусом у меня внутри что-то перевернулось”. — “Так, может, выйдешь?” — “Кор­нилий, я же с тобой серьезно”. — “Я тоже. Выйди на свежий воздух, тебе станет легче, ибо смотрю, что твои мысли не дадут тебе уснуть”. — “В принципе ты прав,
Корнилий, а я чуть было не обиделся на тебя”. Даврий вышел и долго смотрел на звездное небо. Он плыл в небесах таких далеких и близких. Ему казалось, что Луна падает на него и обвалом сыпятся звезды. “Как прекрасно жить, — подумал он, — хотя тайна жизни вечной меня ждет впереди, да и Корнилия тоже. Гово­рить-то мы умеем, а вот до главного мы не доходим, а может, боимся приблизиться к нему. Если боимся, то почему? Кто нас заставляет делать это? Если мы его обходим стороною, то, значит, есть какие-то основания”.
— “Мыслитель, мыслитель, ты что, еще не нады­шался?” — “О Боже, нужно идти отдыхать, ибо он от меня не отстанет, лучше бы я шел к себе, там есть большие возможности думать”. — “А, воин мудрый, сейчас я иду”.
“Корнилий, ты уснул?” Стояла тишина. “Значит, есть Господь на белом свете, угомонил надоедливого. Все, завтра иду к себе, и никакая сила меня больше не затянет сюда, ибо он, как наездник, издевается надо мной”. — “Знаешь, Даврий, я еще не сплю, вот лежу и думаю. “Что, а почему же ты молчал?” — “Я же гово­рю, что думал”. — “Нет, нет, ничего не нужно говорить, Корнилий, я уже отдыхаю… Корнилий, Корнилий, а интересно знать, о чем думал старый воин?” — “Вот когда угадаешь, тогда уснешь. Спокойной ночи, Дав­рий”. — “Спокойной ночи”.
Утром снова пошел дождь. “Корнилий, да что же это такое, каждое утро идет дождь. Мы же не боль­ны”. — “Как сказать, а точнее, с какой стороны смот­реть на нас”. — “Что ты имеешь в виду?” — “Да ничего”. — “Слушай, я прошу тебя, Корнилий, не пор­ти мне с утра мои нервы”. — “Да я и не пытаюсь, иди лучше сюда, подкрепись”. — “Что ж, сегодня не жар­ко, можно пообедать прямо с утра. Корнилий, и все же, если не секрет, о чем ты думал вчера?” — “Нет, не секрет, думал я о тебе, Даврий, привык я к тебе, и не хочется расставаться с тобой”. — “Тогда едем со мной в Рим”. — “Нет, покинуть свою родину мне будет больно, но вот если ты обоснуешься на Кипре, то я не прочь и в гости к тебе прибыть”. — “Только прошу тебя, Корнилий, ненадолго”. Они посмотрели друг другу в глаза и громко рассмеялись. — “Все, Корнилий, я пошел”. — “Даврий, не задерживайся сегодня, ибо Мать Мария сегодня придет ко мне с Павлом, Учениками и, возможно, будет Иисус”. — “Ладно, Корнилий, поста­раюсь управиться сегодня быстро. О, Господи, но я же клялся недавно, что сегодня буду почивать у себя. Ни­чего, еще одну ночь выдержу у этого Соломона”.
 
— “Я приближаюсь все ближе и ближе к зданию, где заседало собрание христопродавцев, — невольно подумал Даврий. — Христопродавцы, а ведь действи­тельно они являются таковыми”. Он увидел стоящую колесницу Пилата. “О, этот здесь, наверное, и ночевал, интересно, на сей раз привел он с собой свою жену?”
— “Извините меня, уважаемые, но сегодня мне кажется, что я вошел в одну из палат преисподней, как хотите меня понимайте. Но к такой характеристике вы меня сами подвели, и мне мое сознание подсказы­вает, что я долго здесь не задержусь. И поэтому, кого сочту нужным, того и приглашу вместе с собой в Рим и каждый виновный самолично предстанет пред Тиверием Кесарем. На мой взгляд, мое решение будет самым справедливым. Кто не согласен, у Кесаря может опро­тестовать мое решение”.
Собрание молчало. В палату вошел Ирод. “Дав­рий, мне можно?” — “Конечно, устраивайтесь поудоб­нее. Сейчас я не буду выяснять, кто покушался на мою жизнь. И меня это уже не интересует: вы подняли руки на самое святое — жизнь, данную мне Высшими Силами, иначе говоря, Царствием Небесным, думаю, что вы согласны со мной. И можете прямо сейчас убить меня, но я останусь при своем мнении. Вы убили Иисуса Христа, хотя моя жизнь по сравнению с Иисусовой — мелочь, знаю, что мысли и планы у вас были иными. Да, другого вы бы смогли подкупить, но увы, только не меня. Понтий Пилат, как вы думаете?” — “Да-да, вы правы, конечно, я сужу по себе и Ироду. Ведь как мы только с ним ни ссорились, но все равно остаемся дру­зьями. Я просто к слову”. — “Я вот смотрю на вас и вижу, что вы любыми путями стараетесь уйти от фак­тов, все здесь сидящие, это заметно будет не только следователю, но и простому человеку. Ирод и Пилат, вы можете быть свободны, я имею в виду, пока свобод­ны, но когда я сочту нужным, то я вас приглашу отдель­но и скажу сразу, чтобы вы были готовы для поездки в Рим, хотя виновными я вас считаю чисто человечески, Бог же вас рассудит по- своему. Можете покинуть палату”. — “Антипа, идем, чувствую я, что мы уже нигде не нужны”. — “Понтий, вы ошибаетесь, я же сказал, что с вами я еще встречусь и вы мне будете нужны”. — “Да-да, Даврий, мы так и поняли”. Они вышли на улицу. “Антипа, виновны мы или нет, я больше никогда не соглашусь быть правителем, хотя сколько раз можно об этом говорить. Дела меня уже никакие не интересуют. Ирод, что ты молчишь?” — “Понтий, не трогай меня”. — “Не трогай, не трогай, на ком тогда я вылью свое зло?” — “Учти, только не на мне”.
 
— “Давай не будем больше ссориться, поедем ко мне и обрадуем Клавдию”. — “Мне все равно, едем”.
“Понтий, что вы так быстро? Или у него снова вы­ходной день?” — “Нет, Клавдия, это для нас с Иродом настал день отдыха и, судя по всему, надолго”. — “Ану, расскажите мне”. — “Клавдия, пускай слуги подадут все необходимое”. — “Сейчас, Понтий”.
Даврий сидел и смотрел на присутствующих. “Что ж вы поникли, раньше нужно было думать. Возьми сейчас каждого из вас и разопни ни за что… Но вы распяли не только Бога, но и себя, только Ему при­шлось перенести муки и страдания, вас же ждет все впереди. Мне вас жалко, но не как людей, а как жи­вотных, прижившихся на Земле”.