Крестной феей назначаю себя! (СИ)

А Бартоломью, вновь принявший вид безобидного толстяка, как будто и не замечал происходящего. Он крутил в руках трость. оглядывая ее со всех сторон, переворачивал, стучал об пол, нисколько не опасаясь вспыхивающих красным орлиных глаз, и, наконец, небрежно щелкнув по орлиному клюву, передал так заинтесовавшую его вещицу одному из охранников.
— Осторожней с ней, Тед, — предупредил Бартоломью, — на какое-то время я ее обезвредил, но штучка с характером. Если ты ей по нраву придешься, может и молнией приложить.
— Справимся, господин Форбенкс, не впервой, — усмехнулся тот мужчина, которого маг назвал Тедом. — А что за штука такая? Что-то новенькое?
— Артефакт власти, — охотно ответил ему Бартоломью, — слышал я, что такие есть в древних родах, но вижу впервые. Эта "штука" дает главе рода неограниченную власть над своими подданными. Временную, конечно, не постоянную. Но пока этот жезл власти в руках хозяина — никто не посмеет ослушаться его приказа, каким бы он ни был.
— Это что же, и в пропасть прыгнуть может? — удивленно спросил второй охранник, помоложе Теда.
— Может и в пропасть, если хозяин так пожелает, — серьезность ответа не позволяла сомневаться в словах Форбенкса.
Графиня Роддерик, осознавшая причину равнодушия Эльзи, взволнованно обратилась к Бартоломью:
— Но маркиза! Она слушалась д'Жене, даже когда его не было рядом!
— Ах да, конечно, здесь должно быть что-то еще, — Бартоломью кивнул своим собственным мыслям и подошел к Эльзи. Девушка стояла рядом с отцом и, в отличие от перепуганного д'Анжу, оставалась совершенно бесстрастной. Форбенкс легко обошел маркиза и, став совсем рядом с Эльзи, попросил ее ласково и мягко, как ребенка:
— Дорогая моя, покажите-ка мне, что у Вас на руке!
Маркиза спокойно протянула руку маленькому магу, и все увидели странный перстень на безымянном пальце: темная полоска непонятного сплава и на ней два потускневших рубина.
— Вот оно что… — Бартоломью рассматривал украшение на пальчике маркизы с явным удовольствием, словно ученый, обнаруживший неизвестный доселе артефакт, — кольцо послушания, так кажется, его называют. Человек, надевший такое кольцо, не просто подчиняется жезлу власти, пока хозяин рядом, но еще и помнит все его приказы, и старается выполнять их по мере сил, даже когда хозяин выпускает его из поля зрения.
— Ну так снимите с девушки это злосчастное кольцо! — Эвелина готова была подбежать и сама стащить с пальца маркизы подлый артефакт, лишивший ее воли, но Бартоломью, улыбнувшись ее нетерпению, все также ласково обратился к спокойно наблюдавшей за ним Эльзи:
— Дорогая моя, а давайте-ка Вы снимите колечко, чтобы я мог получше его разглядеть?
Маркиза д'Анжу согласно кивнула и потянула кольцо с пальца, как вдруг прозвучал громкий четкий приказ графа д'Жене:
— Эльзи, не смей снимать кольцо! Ты никому не позволишь снять с себя это кольцо и никогда не выпустишь его из рук, ты поняла меня?
— Да, Ваша Светлость, — юная маркиза послушно отозвалась на грозный голос и, сжав руку с кольцом в кулак, для верности прикрыла ее еще и второй рукой. А потом вежливо и равнодушно сказала Бартоломью:
— Простите, я не могу исполнить Вашу просьбу. Мне запрещено снимать кольцо.
Эвелина вскрикнула от ужаса и негодования, Бартоломью Форбенкс поморщился, досадуя на неожиданную помеху. Он повернулся к торжествующему графу и ворчливо спросил:
— Ну, и зачем Вы это сделали, Ваша Светлость? Там, куда Вы сейчас отправитесь, Вам точно будет не до девушек, разве не так? Зачем Вам доставлять юной леди такие неудобства? Вы прекрасно знаете, что если чары кольца не подкреплять новым приказом хозяина, со временем они спадут, и девушка освободится от Вашей власти.
— Со временем, но не сразу! — ликование и злоба настолько переполняли графа, что он отбросил свою обычную сдержанность. — Лунный Бал состоится завтра ночью, а прекрасная Эльзи ни с кем, слышите, ни с кем не станет танцевать на этом Балу, потому что меня не будет рядом! И ее влюбленный менестрель останется с носом, Лунный Цветок не распустится над их парой, Айвену не удастся добиться руки Эльзи!
 
Женщины в ателье дружно вскрикнули, возмущаясь подлостью поверженного графа, и Эвелина, опомнившись, закричала:
— Остановите его, не позволяйте ему больше говорить!
— Не волнуйтесь так, графиня Роддерик. я уже сказал все, что хотел, останавливать меня надо было раньше, — старик засмеялся неприятным каркающим смехом. Сейчас, когда настоящие чувства сменили светскую маску, Эвелина не могла понять, почему граф д'Жене казался ей интересным мужчиной. Его светло-серые глаза горели злобой и ненавистью, лицо было искажено отчаянной яростью поверженного врага, не желавшего принять свое поражение, — в эти минуты Огюст д'Жене внушал ужас и отвращение, но никак не симпатию.
А граф д'Жене, перестав обращать внимание на Эвелину, пристально вглядывался в маленького толстячка, как будто решал для себя какую-то необъяснимую задачу. Бартоломью спокойно выдержал ненавидящий взгляд, и старик хриплым срывающимся голосом спросил:
— Кто ты такой? Мерзавец, разрушивший все мои планы, посмевший противостоять силе родовых артефактов? Кто?! Простой городской маг не может иметь такой силы!
— И тем не менее, я — простой городской маг, — серьезно и просто ответил Бартоломью. — Старший дознаватель Королевского Магического Сыска города Арма Бартоломью Форбенкс, боевой маг высшей квалификации.
— Дознаватель? Старший дознаватель сыска, боевой маг, подрабатывает в ателье?! Врешь, мерзавец! Ты затем и пришел сюда, чтобы арестовать меня, а все разговоры о женских тряпках были притворством!
— Ну уж нет, очень надо было Барти приходить ради Вас! — мадам Лилье, до глубины души оскорбленная словами о "бабских тряпках", немедленно бросилась в бой. — Перед Лунным Балом маги такие цены заломили, что не сторговаться! А Барти мой добрый приятель, вот и согласился помочь по старой дружбе. Кто же знал, что Ваша Светлость такой Подлостью окажется?
Старый граф расхохотался на слова модистки захлебывающимся, почти истерическим смехом. Смотреть на него было и неприятно, и жалко, поэтому, когда Бартоломью приказал стражникам увести арестованного, все в комнате вздохнули с облегчением.
— Думаю, девушке можно переодеться в свое обычное платье, — заметил Бартоломью, глядя на Эльзи, стоявшую спокойно и неподвижно, только руки ее все еще были сжаты, оберегая кольцо
— Да. да, конечно, — спохватившаяся Сесиль крикнула старшую помощницу, которая так увлеклась чаепитием с кучером графини, что пропустила все события, произошедшие в ателье.
Кэтрин в этот раз осталась рядом с графиней, она испуганно смотрела то на мага, то на маркиза, а потом задала самый волнующий ее вопрос:
— А что теперь будет с Эльзи?
— Да, да, конечно, — маркиз д'Анжу неподдельно обрадовался вопросу фрейлины, — что будет с моей Эльзи, господин главный маг? Когда она придет в себя?
Желание маркиза польстить не укрылось от Бартоломью, маг недовольно сморщился, но ответил, правда, не совсем то, что от него ожидали:
— Ваша дочь, господин маркиз, находится под воздействием, так называемого, кольца послушания, которое лишает человека собственной воли. К сожалению, граф д'Жене совсем недавно подверг маркизу влиянию жезла власти, а после этого отдал ей приказ не снимать кольца и не позволять другим лицам его снять. Вне всякого сомнения, сила воздействия жезла и кольца постепеноо рассеется, но на это необходимо время. Возможно, месяцы, а возможно и несколько лет.
 
— Как несколько лет? — ахнула Эвелина, внимательно слушавшая мага. — Но как же Лунный Бал? Маркиза д'Анжу не сможет присутствовать на нем?
— Почему же нет, такое вполне возможно! Но, к сожалению, госпожа маркиза полностью останется под влиянием магии кольца и, выполняя приказ графа, откажет в приглашении на танец любому, даже самому знатному кавалеру.
— Но если Эльзи д'Анжу ни с кем не будет танцевать, ее присутствие на Балу не имеет смысла! — графиня Роддерик посмотрела на маркиза в ожидании поддержки и удивилась довольному выражению его лица. Анри д'Анжу буквально сиял, как будто ему сообщили самую замечательную новость.