Урощая Прерикон (СИ)
Ну, он, знафит, выходит и нафинает мяться… — Знаешь, как у олухов бывает: штаны там подтягивать, которые у него постоянно спадают, обнажая голый зад. Фестное слово, кто-то должен таким объяснять, для фего в мире есть подтяжки!.. — воскликнул Пит. — Стоит, знафит, и с неуверенностью так смотрит по сторонам, на противника своего смотрит, на дружков своих, которые его подбадривают и деньги передают. — Шутка ли? — Пит округлил глаза, — десять к одному против него! — Улыбается так неуверенно и глупо. Верно, думает: «Все на моей стороне! Я ж здоровый малый, меня ж все любят, фего же мне бояться? Дохляк какой-то вон стоит, фто ж я его не отмудохаю с такими-то кувалдами! Уже сколько раз было. Здесь, правда, ринг этот ихний, а не кабацкая драка…» — Пит несколько раз сжал и разжал кулаки. — А против него выходит профессионал, у которого за плешами уже куфа боев: на полголовы ниже ростом, ловкий, поджарый, с длинными руками и ногами, сухим телом. Скафет перед ним, как кузнефик, стало быть, разогревается — словом, сразу видно, фто прирожденный боец! У него и секундант рядом, плефи ему растирает. Оба спокойные, собранные, сразу видно, фто делают деньги люди.
— А этот рабофий, ну вообще ни к месту стоит, с ноги на ногу переминается, как матрос, которого незнамо какими ветрами в дом благородных господ занесло, не понимает куда себя деть, боится и шаг ступить. И кажется, все, кроме него, дурака, и друзей его, жадных до наживы ублюдков, неизвестно на фто понадеявшихся, подбивая этого увальня на верную гибель, понимают, фто ему конец… — он замолк, переживая все заново в воспоминаниях.
— И как, он его уделал? — зевнув, спросил Мираж, уже одним глазом спяший, а вторым — по-прежнему смотрящий на опухшее лицо ковбоя. Этот второй глаз у разведчика никогда не закрывался.
— Да, сэр! Еще как… — ответил Пит, — он непросто уделал, — он его убил!
Мираж прицокнул языком.
— До фетвертого раунда все шло ожидаемо. Здоровяк махал руками, надеясь на удачу, ревел, словно дикий зверь, и полуфал удары, — сам пофти не бил. Профессионал его обрабатывал, держась на порядофной дистанции. Не рисковал, дрался спокойно, все как по науке. Несколько раз громила падал, один раз оступился из-за собственной косолапости, а так как правил на этот сфет нет, то и его противника нифего не сдерживало. В эти несколько падений ему больше всего и досталось…
Уже на третьем раунде люди думали, фто он труп. Но с великанами всегда так, понимаешь? Они выдерживают страшнейшие удары, а сами попасть не могут, хоть убей, чаше всего и убивают. Дай слепому ружье, он и то метфе разить будет! Но зато уж если попадут… — Пит покачал головой, — на фетвертом быфок было уж слег с концами, а после, как поднимется, да как вдарит копытом! Он, верно, и не знал, фто этот удар, когда сверху вниз бьют кулаком, ударом молотобойца зовется! Просто видел, фто так делают и сам повторил, а может, и по наитию как-то вышло… Он же пофти слепой к тому моменту был, лицо — месиво, косо-криво со спины напал и проломил профи фереп.
— Только потому у него и полушилось его убить, — назидательно сказал Пит, — фто тот сдуру отвернулся, задрал руки вверх, принимая овации! А в таком деле, как кулашные бои, — небрежность непростительна. Пока твой враг дышит или до остановки боя, ты, голубфик, работаешь и держишься настороже, а инафе… Выходит так, как вышло! — Пит повертел в руке сухую ветку, а затем бросил ее в огонь.
— С другой стороны, я могу его понять, — добавил он, после того как подразнил пламя пищей, — полчаса лупить одну отбивную — тут любой устанет! У нас, легковесных, такое бывает редко. В большинстве слуфаев все во мгновение ока решается, и нового противника на ринг выпускают. А все-таки не стоило ему тогда отворафиватся! Да, сэр, не стоило… Был боец, а трупом стал! Кому он теперь нужен? Только фермерам на удобрение ботвы ихней… — Пит сплюнул, выказав неуважение к фермерам, распространенное среди пиратов, игроков, головорезов, ковбоев и золотоискателей, привыкших ставить на кон все.
— Форрест уже на этом бое поднял денег куфу! Понимаешь, Трентон как-то умеет это видеть, когда здоровяк крепкий орешек, а когда яйца выеденного не стоит. Может, потому фто он сам здоровый и много стоял против таких и полуфал по колоколу туфу раз. Трентон только на фереп его и на фелюсть его посмотрел, так сразу же и понял, фто парень трагладит, фто шелюсть не стеклянная и фто дело верное, — в общем сказал Форресту ставить! И тот, доверяя в этом вопросе Трентону, половину денег на него вкатил, только не сразу, а во втором раунде, когда ставки возросли до двадцати к одному.
В третьем раунде пожалел, фто поставил — это он мне потом признался, фто пожалел, когда Трентона рядом не было — а в фетвертом выиграл. То есть снафала как бы проиграл, конефно: когда здоровяк грохнулся на ринг, роняя зубы и кровь, Форрест едва револьвер из кобуры не достал, хотел деньги пойти возврашать. Видел бы ты его! Клянусь, он после такого проигрыша и банк бы ограбить согласился. Но не проиграл, как видишь, а после и я не подкафал. — Ох, и много же мы в тот день наварили, — Пит довольно потер руки, — да, сэр, мы подняли куфу денег!
Как к месту пришли, там уже толпа собралась, а феловек на входе на плошадь, которую так и зовут Ринговой, сидящий у весов для скота, едва Трентона завидел, сразу же вскофил и закрифал, мол, так и так, этот драться не будет, он в ферном списке. Да, забыл сказать, — Пит нахмурился, — у них еще какой-то ферный список появился, раньше такого не было! А Трентон там и правда висел нарисованный, еше больший урод, фем в жизни. Это ж каким талантом надо обладать, спрашивается, фтобы моего старшего брата уродливей, фем в жизни сделать?! Я даже подумал, может, свести этого художника и того, который мой портрет на листовках розыска рисует, фтобы поушил его, как опасных преступников малевать надо!
«А вот этот! — говорит тот же мужик у весов, указывая на Форреста, — этому можно, да!» Форрест хохофет: «Я фто, дурак тебе? — спрашивает, — лицо свое портить, нет уж, я братца вам привел душегубы на побиение, блудного моего братца!» И так он сказал эти «душегубы» свои, фто, верно, и языкоправ не разберет: «душегубы» или «душегуба». Мол, я-то душегуб! — рассмеялся Пит, гордо тыча себя в грудь пальцем, — Форрест — он такой, он любил иногда так пошутить с людьми забавно!
Ну, меня взвесили, а когда все нафалось, вывели на ринг, и я нафал тушить фонари: один, другой, третий… — Пит вскочил на ноги и пробил двойку в воздух, еше немного попрыгал на носках, а после продолжил рассказывать, прохаживаясь туда-сюда перед огнем и размахивая при этом палкой. — В легком весе ринг открытый, фто знайит: один упал — второй вышел! И так до тех пор, пока не определится победитель.
Форрест только и успевал фто собирать со ставок выигранные деньги, феловек, их принимавший, золото с протянутых рук косил, как фермер пшеницу. Наши средства приумножались, улыбка Форреста становилась все шире, так продолжалось до тех пор, пока на ринг не вышел «этот парень», и мне пришлось с ним повозиться! — Пит пробил серию ударов. — Я с первого же джеба понял, фто он фугунный. Ему в лицо съездить, все равно как барану промеж рогов засадить: так же больно и проку ноль! Только он притом фто фугунный еше и быстрый был, как бес из маминых историй, тот из них, который в аду грешников на вертеле крутит, и руки у него были фто два дула двустволки, из одного ствола дробь летит, а из второго — пули. Этот второй ствол был калибром побольше первого, я как пару ударов правой от него отхватил, будто в бофенок с грогом окунулся. Ну, мы там долго друг друга обхаживали, пофти восемь раундов сыпали любезностями, понимаешь? — Метали бисер зубов перед этими свиньями внизу, им на потеху, — он улыбнулся, — всех подробностей перефислять не стану, думаю, ни один из ухажеров Энни так к ней не клеился, как этот баран ко мне лип…
— А что там, к слову, Энни? — перебил его Мираж, оживившись от упоминания девушки.
— А она с нами была! Нифего, стояла и смотрела, как мужики дерутся! Даже подбадривала меня, насколько я слышал, — Пит поковырялся в ухе, — хотя не уверен…