Любовное прозрение

— Но ты же не собираешься обвинять большой бизнес во всех грехах, от Вьетнама до Уотергейта, не правда ли? — Дженнифер не привыкла воевать с мужем на его территории, но на эту тему готова была поспорить. — Конечно, транснациональные корпорации заслуживают свою долю критики за нарушение экологии, но большинство компаний делает многое в области медицины и благотворительности. Кроме того, они ведь дают миллионам людей работу!
— Да, я знаю. — Он рассеянно помахал вилкой. — Что бы мне хотелось — рассмотреть общество как микрокосм и показать как положительные, так и отрицательные следствия прогресса.
— Звучит амбициозно... Какое общество?
Он вздрогнул, словно проснувшись. О-хо-хо, подумала Дженнифер. Он понял, куда я клоню.
— Я еще не решил. — Ричард явно тянул время.
— Пожалуйста, продолжай! — попросила она. — Разве я не имею права знать о твоих планах на будущее? Они меня ведь тоже касаются. Или нет?
— Ммм... — Он задумчиво жевал капустный салат. — Знаешь, я бы съел шоколадное пирожное.
— Пирожное?
— Да, там в буфете есть несколько штук... Они выглядят так аппетитно, но я было решил, что уже не захочу их.
— Ускользаешь от темы?
— Послушай, Дженнифер, — миролюбиво сказал Ричард. — Мое творчество — не для обсуждения и не для голосования. Что будет, то и будет. Придет время — разберемся. А теперь... не перейти ли нам в гостиную?
Отчасти Дженнифер его понимала. Ричард всегда чувствовал себя как бы на острие ножа: вряд ли можно было ожидать, что он покорно вернется в тихое лоно семьи.
И все же ее задевало, что он не пускал ее в свой внутренний мир, в точности так же, как это было в Бостоне.
Что он сказал? «Придет время — разберемся»? Что ж, так или иначе они разберутся, успокоила она себя, с наслаждением уплетая шоколадные пирожные.
В одиннадцать часов следующего утра пришла грандиозная новость. Газета «Взгляд изнутри» предложила Монти Алабаме пятьдесят тысяч долларов отступных и опровержение в обмен на отзыв иска.
Деньги ерундовые, учитывая, что он вчинил им иск на десять миллионов, но дело было, разумеется, не в сумме, размышляла Дженнифер.
Она слышала обрывки разговоров, доносившихся из кабинетов мистера Бойтано и мистера Грейсона. Они, конечно, собирались настаивать, чтобы газета оплатила судебные издержки. И чтобы опровержение было дано на первой странице крупным шрифтом.
Около полудня в кабинет заглянул Кетч.
— Пойдемте завтракать? — предложил он.
Дженнифер чуть не свалилась со стула. Мир перевернулся?
— Пойдем! — спокойно ответила она.
Они пошли в столовую, обшитую деревянными панелями с позолотой. Дженнифер выбрала себе суп и салат, Кетч заказал макароны с сыром.
— Я слышал, они хотят сегодня после полудня обсудить вопрос о партнерстве, — сказал он.
Дженнифер кивнула.
— Вы об этом что-нибудь знаете? — настаивал он.
Она улыбнулась.
— Я теперь считаюсь одним из ваших информаторов? А что я за это получу?
— Ах, будет вам! — Кетч сунул салфетку за ворот рубашки, подобно детскому нагрудничку. Это сделало его похожим на малыша-переростка. — Вам же не нужна эта работа! Ричард Эллис, должно быть, уже мультимиллионер.
— Я у него налоговую декларацию не запрашивала, — отрезала Дженнифер.
— Почему бы вам просто не порадоваться жизни? — В промежутках между словами Кетч энергично жевал хлеб с маслом. — Если бы я мог себе позволить, ни минуты не участвовал бы в этих крысиных гонках!
— Чего вы, собственно, хотите? — резко спросила она. Ей было известно о нем очень немного, хотя они уже несколько лет работали более или менее совместно: что он окончил университет, холост, двадцати девяти лет от роду, уик-энды проводит обычно на чужих яхтах.
— Славы. Удачи. Главным образом, удачи!
Мимо проходил официант с подносом.
— Можно попросить немного маринада? — обратился к нему Кетч. — Спасибо!
Дженнифер подождала, пока официант удалился.
— А как насчет семьи? Дома?
Кетч пожал плечами.
— Это всегда можно иметь, были бы деньги.
 
Потом она никак не могла вспомнить, о чем еще они говорили, но ей вдруг стало ужасно жалко его. Потому что она поняла: что бы Кетч Блейкли ни получил от жизни, счастливым это его не сделает.
Нервозность — единственное слово, которым можно было описать ее состояние в тот день. Время текло так медленно, что Дженнифер иногда набирала номер службы точного времени, чтобы удостовериться, что ее часы не остановились.
Вызов поступил в четыре тридцать. Мистер Грейсон хотел бы видеть ее у себя в кабинете.
Дженнифер задержалась в туалетной комнате, чтобы подоткнуть выбившуюся из шиньона прядь и чуть тронуть губы помадой. От волнения ладони у нее стали влажными.
Неожиданно оказалось, что важнее всего для нее стать партнером. Все остальное... ну, это было совсем другое дело.
Она старалась овладеть всеми тонкостями профессии. Конечно, на ее пути случались и ошибки, но были ли они настолько значительными, чтобы помешать ее продвижению вверх?
Настало время подвести итоги. Любовь и семья значили для нее, как оказалось, очень много, но Дженнифер нужно было знать, чего стоит она сама как личность — знать, что ее усилия не пропали даром.
С мрачным видом она вошла в кабинет Грейсона.
Отец-основатель тряхнул львиной гривой и хмуро взглянул на нее. Сердце Дженнифер упало. Ему не было нужды быть таким жестким с ней. Но есть одна вещь, которую она никогда, никогда себе не позволит — это проявить малодушие перед мистером Грейсоном. Ни за что на свете!
По его приглашению она присела на резной ореховый стул, неестественно прямо, словно аршин проглотила.
Он изложил ей что-то вроде преамбулы о совещании с мистером Бойтано и мистером Три, на котором они взвесили множество факторов.
«Ближе к делу!» — хотелось ей крикнуть.
— Мы решили, что ваш труд на благо фирмы достоин похвалы, — провозгласил мистер Грейсон. — И все же в одном случае на вашу репутацию легло пятно.
Она с трудом сглотнула слюну и продолжала внимательно слушать.
— Вам следовало выйти из дела Алабамы, как только вы узнали об участии в нем своего мужа, — продолжал седовласый старец. — Вы могли оказаться втянутой в серьезный конфликт интересов, хотя Гаррисон и уверяет, что вы собирались все открыть еще до суда. — Она безмолвно кивнула. — Тем не менее это серьезное упущение. — Мистер Грейсон надел очки для чтения и проглядел некоторые бумаги, лежавшие перед ним. — Но я внимательно прочел протокол допроса Ричарда Эллиса и не нашел в нем ни одной ошибки.
— Благодарю вас, — пролепетала она, удивившись собственной глупости. Можно ли было надеяться, что они не только вновь сойдутся с Ричардом, но и вернут себе все, что когда-то имели? Ладно, будем утешаться тем, что так и случилось, чего бы это ни стоило.
— Я уделил также особое внимание допросу Юджина Ингрэма, в котором вашим оппонентом был сам Джеймс Макконнел, — говорил старший партнер. — А равным образом заявлению, сделанному Бриджит О'Феллон.
К чему он клонит? Нельзя, что ли, сразу выложить плохие новости и отпустить ее в одиночестве зализывать раны?
— Как вам известно, ваш коллега, мистер Блейкли — весьма способный молодой адвокат. — Грейсон снял очки и протер их бумажной салфеткой. — По-моему, вы оба виноваты в том, что позволяете чувствам вмешиваться в вашу работу.
Кетч? А у него есть чувства? — злобно подумала она, но промолчала.
— Хотя он провел отличную работу по розыску мисс О'Феллон, его нетерпеливость чуть не стоила нам потери ее показаний, — продолжал Грейсон. — Это прискорбное качество я замечал за ним и раньше. Вдобавок до меня дошли сведения, что он взял на себя труд сообщить клиенту об определенных успехах в его деле, что полагалось делать только мне или Гаррисону.
 
Старый законник откашлялся.
Все ясно, ни один из нас не достоин быть партнером, сказала себе Дженнифер. Мистер Грейсон и пытается это выразить. Но пусть он немного поторопится!