Найти себя. Трилогия (СИ)
От боли и солнечных ударов Сомов постоянно впадал в забытье, но его приводили в чувство испытанным средством – холодной водой. Вечером около него, облепленного мухами и в собственных испражнениях, собрали всех невольников. Орк Геор произнес перед ними короткую речь, перемежающуюся карами для потенциальных беглецов и восхвалением послушных и покорных рабов. Невольники, видя перед собой жуткий пример, прониклись. Почему-то в памяти Сомова застряло выражение, где орк сравнил его, с лягушонком, пытающимся взобраться на вишню. Оратор будь он проклят.
Так Виктор провисел два дня, пока из города не вернулся Вендор Ихар. Хозяин бросил гневный взгляд на повинившегося раба и сразу огласил наказание – двадцать плетей. Исполнить наказание с нескрываемым удовольствием вызвался лично Геор и проявил себя отменным специалистом этого жестокого дела. Каждый удар плетью Виктор получал, находясь в сознании. Орк приводил человека в чувство, ждал, если это было необходимо, и только когда видел осмысленный взгляд раба, только тогда продолжал экзекуцию. На это зрелище собралось посмотреть много радостных орков, между которыми весело скакала и маленькая любопытная орчанка в белых кроссовках с алыми брызгами крови на них.
Боль, адская боль прожигала спину, сочилась раскаленной кровью и тяжелыми тягучими каплями падала в пыль. Боль пульсировала каждой клеточкой страдающего тела и превращалась в ненависть. Тело еще корчилось под ударами, стонало и вопило, но единственное, что чувствовал разум это была ненависть. Ненависть к Геору. Ненависть к хозяину. Ненависть к оркам. Ненависть к рабам. Ненависть ко всему этому миру. Ненависть застилала разум Сомова. И только вдруг увидев мамины глаза полные слез и смотрящие на него с горечью и состраданьем, ненависть отступила. Потребовалось время на то, чтобы сообразить, что смотрит на него вовсе не мама, а целительница Ийсма. Витя попытался найти успокаивающие слова для этой доброй женщины, но почему-то не смог произнести ни звука. Тогда он просто ободряюще улыбнулся, и у него сразу же лопнула распухшая губа, а рот наполнился соленой кровью. Ийсма запричитала, засуетилась, осторожно вытерла кровь, напоила из ложечки крепким резко пахнущим настоем и приказала спать. И юноша послушно уснул, а когда проснулся, то рядом никого не было. Он попытался шевельнуться и опять не смог этого сделать. Его тело словно одеревенело. Витя огляделся и увидел, что находится в комнате целительницы, а на его голой груди лежит магический амулет очень похожий на металлического тарантула, раскинувшего длинные суставчатые лапы.
– Здравствуй, Сангин, – появилась в дверях строгая и серьезная Ийсма, – Не отвечай мне, говорить у тебя все равно не получится. Это действие магического амулета, который снимает чувствительность. Благодаря ему ты не ощущаешь боли, но не можешь двигаться и разговаривать. Твои раны уже затянулись, и ты обязательно поправишься. Однако у тебя очень сильное истощение организма. Сейчас я приготовлю специальные коренья и травы, которые помогут восстановить твои силы, а потом мы попробуем снять амулет.
Удивительно, но юноша, в общем и целом понял, смысл сказанного, поэтому согласно моргнул глазами и улыбнулся.
– Глупый Вик, – проворчала целительница.
Когда очередь дошла до продолжения лечения, и амулет оторвался от груди, то первое, что ощутил Сомов, это не способность двигаться, а адская боль, которая взорвала спину. Он подскочил, борясь с желанием схватить амулет и немедленно прижать его обратно к телу, но лишь стиснул зубы и крепко зажмурился. Целительница придержала Виктора холодными пальцами за плечи и обеспокоенно спросила:
– Очень больно?
– Терпимо, – сквозь зубы процедил Сомов.
– Я знаю, что больно, но тебе обязательно нужно поесть, – целительница подвинула глиняную миску с корешками и зеленью, – Ты сильный мальчик, ты справишься.
Пока Виктор медленно поглощал целебный салат, женщина легкими касаниями смазала ему спину волшебной мазью, приятно охладившей и снявшей большую часть боли.
– Отобрали твою веревку, Ийсма, – грустно пошутил юноша, – Опять сандалии рваные.
– Глупости говоришь, – отмахнулась целительница, не оценив юмора, – Ты еле живой остался. Сейчас о здоровье надо думать, а не о сандалиях.
– Не глупости. Нет. Веревку надо. Много. Скоро.
– Глупый, глупый Вик! – рассердившись, повысила голос целительница, – Ложись! Тебе надо амулет.
– Не надо амулет, – твердо возразил Виктор, который больше ничем не хотел стеснять славную женщину, – Я пойду к себе. Спасибо тебе, Ийсма. Спасибо за все.
Он низко поклонился, как кланялся только хозяину и, пошатываясь, вышел за дверь. Добрался до своего места, осторожно опустился на четвереньки и с тихим стоном вытянулся на животе. В этот день Сомова еще не трогали, но уже наутро вместе с остальными погнали на работу. Раб должен работать. Благодаря целительнице боль в спине окончательно отпустила через неделю, оставив как напоминание о себе толстые уродливые шрамы. С рабами, что его выдали, Виктор разбираться не стал. Не было для этого сил. Предатели это знали, но все же обходили студента стороной, когда натыкались на его прищуренный недобрый взгляд. Впрочем, Сомова сторонились и другие рабы. Он по-прежнему для всех оставался чужаком. Для всех, за исключением одного. Однажды к лежащему человеку подошел гном, уселся рядом и стал с любопытством на него смотреть. Виктор покосился на настырного гнома, кряхтя приподнялся и тоже сел на соломенной циновке. Гном смотрел долго и пристально, размышляя достоин ли человек того, чтобы вступать с ним в диалог, а затем снял свою рубаху и гордо повернулся волосатой спиной, которая была изуродована страшными шрамами. Можно было даже не и спрашивать, за что получено такое суровое наказание. Все было понятно без слов. Виктор одобрительно покачал головой, и руки рабов встретились в крепком рукопожатии.
– Хэк, – представился гном, на своем языке, – наследный принц дома Хоганов.
– Вик, – ответил Сомов на русском, – студент физического факультета.
Несмотря на то, что, кроме имен они ничего не поняли, оба заулыбались, и с этого момента началась их настоящая мужская дружба. Хэк был чуть старше Виктора, и у принца уже росла рыжая борода, которую он аккуратно подстригал, в отличие от своих соплеменников. Волосы он носил смешно забранные в пучок на макушке и заколотые палочкой, отчего немного напоминал самурая. В плен к оркам гном попал во время Большой кровавой войны. Была тут такая три года назад, когда все воевали со всеми. Молодой и неопытный, рвущийся стяжать славу в боях принц заработал лишь плен, после того как их армию разгромили орки, вооруженные многочисленными боевыми амулетами. Наследный принц это важная персона и Вендор, рассчитывал на нем прилично заработать, но родственники принца разочаровали и гнома и орка. Рассказывая об этом Хоган, приходил в ярость и брызгал слюной. Было понятно, что исчезновение одного из наследников только на руку оставшимся претендентам на трон, и они особо не торопились, а может, и вовсе не собирались выкупать своего родича. Единственный кому судьба молодого гнома была небезразлична, мог быть сам Король-отец, но он погиб в боях, предпочтя героическую смерть постыдному плену. Кто сейчас сидит на троне, принц не знал. Отцом он очень гордился, а на вопрос о матери лишь отмахнулся – кто будет слушать женщину, ее слово последнее. Когда Вендор устал ждать выкупа, гнома перевели к остальным рабам, стали привлекать к работам и дали ему презрительную кличку принц Мохнатый зад. А когда Хэк устал ждать выкупа, то решился на отчаянный побег.
– Поймали, – улыбнулся гном и выразительно почесал спину.
Хоган был один из немногих невольников, который имел постоянное место работы на конюшне. А проще говоря, принц работал конюхом. Неизвестно, как он договорился со старшим рабом и надсмотрщиками, но ему вдруг срочно понадобился в конюшню помощник и к нему «случайно» определили Виктора. Теперь большую часть времени новые приятели проводили вместе и когда между ними окончательно установились доверительные отношения, Хэк посвятил Сомова в свой план побега. Он считал, что сбежать отсюда можно только верхом на лошади используя преимущество в скорости, так как преследователям придется часто останавливаться, чтобы взять след. Именно поэтому гном перебрался на конюшню и даже приготовил для побега старую уздечку и нож с коротким, но острым лезвием. К сожалению, шанс прорваться сквозь ворота рабу на лошади был ничтожно мал и Хоган ждал счастливый случай уже больше года.