Хочу, чтобы мы были вместе (ЛП)

Я, молча, наблюдаю, как он расправляет его, а затем разглаживает на своем бедре. Я снова несколько раз моргаю, чтобы держать лицо Джейсона в фокусе, пока он читает письмо.
‒ Твою за ногу, ‒ наконец, шепчет он. ‒ Откуда оно взялось?
Я прокашливаюсь и отворачиваюсь, сосредотачивая взгляд на противоположной стене гостиной дома наших бабушки и дедушки, прежде чем ответить:
‒ Оно пришло, когда я был в Камбодже. Через две недели после его смерти.
Несколько минут Джейсон молчит, и я трачу это время, разглядывая комнату. Будучи ребенком, а затем подростком, я любил этот старый дом на окраине Чарльстона. Он был наполнен хорошими воспоминаниями и счастливыми временами, в противоположность дому в Нью-Джерси, где мы жили с нашей матерью. Тогда я с нетерпением ждал каждого лета, чтобы провести его здесь с бабушкой. Она пекла нам печенье, кормила домашней едой, не игнорировала и окружала любовью, заботой и вниманием, делая все, чтобы мы были счастливы.
Теперь же этот дом кажется мне адом. Его стены заперли меня, словно в клетке, не позволяя уйти от воспоминаний и боли.
‒ Прости, Эверетт. Это письмо… Черт! Я даже не знаю, что сказать. Почему ты не рассказал мне? Из-за него ты напиваешься вусмерть каждый день с тех пор, как вернулся? ‒ спрашивает Джейсон.
‒ А что тут скажешь? Он прав. ‒ Я пожимаю плечами, игнорируя вопрос брата о причине моего запоя. ‒ Я – мудак. И ничего не могу с этим поделать.
Брат усмехается, встает на ноги и нависает надо мной. Чтобы посмотреть на него, мне приходится, поборов боль, запрокинуть голову. Свет бьет прямо в глаза, проникая в череп, и я матерюсь, когда прищуриваюсь, чтобы видеть лицо Джейсона.
‒ Я знаю, что никогда не соображу, что происходит в твоей голове. И я знаю, что никогда не смогу полностью понять то, что ты видел за последние четыре года. А так же я знаю, что моя боль и печаль из-за смерти Эйдена не идет ни в какое сравнение с тем, что чувствуешь ты, ‒ говорит Джексон, ‒ но всему есть предел. Ты следовал своему призванию, и поэтому не был здесь. Ты не знал, что он болен, да даже если бы знал, то ничего не смог бы сделать. К нему со всех концов мира приезжали лучшие команды врачей, которые только можно купить за деньги. Даже твои крутые медицинские навыки не смогли бы вылечить его болезнь. Он умер, а вот ты жив, и хватит, черт побери,  уже себя хоронить. Мне жаль, что письмо причинило тебе боль, но мне не жаль, что Эйден написал его, потому что он прав ‒ тебе давно пора вытащить голову из задницы!
Я чувствую, как гнев вытесняет из крови алкоголь, и руки на моих коленях сами собой сжимаются в кулаки. Я не хочу слышать, как Джейсон говорит эту фигню. Я знаю, что заслужил, но все равно не хочу ее слышать.
‒ А как же обещание, которое ты дал мне вчера? ‒ спрашивает он и, выхватив у меня пластиковую бутылку, швыряет ее через всю комнату. Бутылка врезается в дубовый шкаф со стеклянными дверцами, где  бабушка хранила свою лучшую посуду, и падает на пол, орошая паркет остатками водки.
‒ Больно, ‒ шепчу я, переводя взгляд от Джейсона на свои кулаки, потому что больше не могу на него смотреть.
‒ Конечно, больно, тупица ты такой! Непросто же так это назвали ломкой. Но сдается мне, что ты даже и не хочешь бросать пить. ‒ Джейсон присаживается на корточки рядом и, взяв меня за подбородок, заставляет посмотреть на себя. ‒ Мне жаль, что Эйден ушел. Жаль, что тебе больно и что ты чувствуешь вину из-за того, что не смог спасти его. Но иди ты на хер за то, что даже не хочешь попытаться завязать. Я был слишком мал, чтобы помнить, каково это потерять отца, но мне достаточно и того, что мама спилась насмерть у меня на глазах. И хрен ты угадал, если думаешь, что уйдешь за ней, оставив меня одного. Если ты не хочешь завязать ради меня, то сделай это ради Кэмерон. Она уже потеряла Эйдена. Как думаешь, что случится, если она потеряет еще и тебя?
 
Сказав это, он встает и уходит.
Гневный топот его строительных ботинок эхом отдается в голове, и я сжимаю ее руками, борясь с ощущением, что она вот-вот взорвется.
Я хочу вернуться к людям на той стороне земного шара, которые во мне нуждаются, но мой работодатель мне не позволит.
Я хочу  прекратить слышать голос Эйдена в голове, но он мне не позволит.
Я хочу утонуть в водке, но мой брат мне не позволит.
Он не знает, о чем говорит. Кэмерон будет в порядке без меня, как была все эти четыре года. Я ей не нужен. Я никогда не был ей нужен.
А всем остальным нужно просто ОСТАВИТЬ МЕНЯ в ПОКОЕ!
 Глава 2 
 Эверетт 
  Возраст – десять лет  
‒ Меня зовут Эйден Кёртис, мне десять лет и мой папа очень богатый, ‒ говорит только что подошедший ко мне паренек.
Он такой же высокий, как и я, и у него такие же темно-каштановые волосы и голубые глаза, но его чистенькие брюки из темной ткани и модная белая рубашка доказывают, что его отец и, правда, богат. Рядом с ним я чувствую себя бомжом в своих старых грязных джинсах на два размера меньше, чем нужно, и покрытой жирными пятнами и грязью футболке. Мне хочется ударить мальчишку прямо в рот, но бабушка всегда говорит, что я не должен быть тем, кто бьет первым и затевает драку, но защищаться нужно обязательно и последний удар должен быть за мной.
‒ Твой папа тоже богатый? ‒ спрашивает Эйден, выхватывая у меня баскетбольный мяч и пропуская его под своей рукой.
Я очень хочу, чтобы этот мальчишка уже ударил меня. И мне все равно, что он будет постоянно находиться в лагере, так как их семья только что переехала сюда, а его родители дружат с родителями Кэмерон. Я все еще хочу ударить его.
‒ Эйден, не будь грубым! У Эверетта больше нет папы.
Мой хмурый взгляд, направленный на Эйдена, растворяется в улыбке, когда Кэмерон встает между нами.
 
Вообще-то мне не нравятся девчонки – они слишком громкие, надоедливые и постоянно хихикают. Но Кэмерон не такая, хотя она всего лишь семилетняя малышка.