Земля горит

Местами среди полей виднелись стройки. Строились новые двух — трехэтажные дома.
— Новые деревни, — улыбаясь, сказал мой сосед. — Старые деревни строились без плана. Теперь вся площадь колхоза, — а он у нас не маленький, — разбита на участки; и все население, занятое сельским хозяйством, будет равномерно размещено по всей площади колхоза так, чтобы каждый населенный пункт обрабатывал прилегающую к нему территорию. Сократятся расстояния до конечного пункта, а значит, и время на переезд. Экономия в топливе машин, быстрота…
— Вы в колхозе работаете? — поинтересовался я.
— В колхозе. Помощник бухгалтера. А вы не корреспондент? — спросил он меня в свою очередь.
— Нет, — ответил я. — Я тоже еду работать в колхозе. Я — электротехник.
— Иностранец?
— Да, немец.
— Вот мы скоро и дома, — сказал помбух. Я увидал на горизонте высокую ажурную башню радиостанции.
— Приемно — передающая. Наша, колхозная. Вскоре показались и дома. Много хороших каменных домов, площадь, окруженная высокими зданиями, сад, памятник: человек с поднятой правой рукой — Ленин. Зеркалом блеснула излучина реки. Сколько здесь рек!..
Аэроплан начал снижаться, и скоро мы спустились на хороший аэродром. Я вышел. Меня удивило обилие аэропланов, стоящих на аэродроме.
— Уж не имеет ли колхоз и собственные аэропланы? — спросил я моего спутника.
— Общественные. Осоавиахимовские. Для посевов и борьбы с вредителями.
С легким чемоданом, — багаж мой шел отдельно, — я пешком отправился в деревню, колхоз, город, агрогород, — уж не знаю, как назвать.
Город новенький, с иголочки. Кое — где еще оканчивают штукатурку и побелку зданий.
Я без труда нашел дом и комнату, предназначенную мне для жилья. Ты хочешь знать, какова эта „колхозная“ комната для одинокого? Двенадцать — пятнадцать метров площадь. Продолговатая. Большое венское окно без шторы. Под окном — трубы водяного отопления. Голубоватые стены. У окна справа — небольшой письменный стол со стулом и настольной электрической лампой. Другая лампа под потолком. Рядом со столом на стене маленькая полочка для книг. У левой стены — диван, служащий и кроватью. Постельные принадлежности — в выдвижном ящике в самом диване. Ближе к двери, в той же левой стенке, — стенной шкаф для платья, немного выступающий. У правой стены — умывальник, отделенный с боков, на высоте пояса, толстыми стеклянными стенками, чтобы не разбрызгивать воду. Дальше, у стола, — телефон. Над входной дверью рупор громкоговорителя.
Дом довольно большой. В нем имеется хорошая общественная столовая, клуб, при нем небольшая библиотека. Если в ней нет нужной тебе книги, можешь заказать ее по телефону в центральной городской библиотеке. В конце коридора — ванные комнаты, где в определенные часы дня можешь и побриться.
Я позавтракал и отправился к своему „начальству“. Но об этом посещении разреши написать в другой раз.
Будь здоров. Твой Карл Э.».
Письмо второе
«— Вы знаете агрономию? — спросил меня бригадир, когда я явился к нему. Вопрос несколько удивил меня.
— Я электротехник.
— Я тоже электротехник, — ответил он. — Но у нас и в электротехнике агрономический уклон. Так сказать, агроэлектрика, как бывает агрохимия. Не думали ли вы, что вас пригласят возиться с электрическими лампочками?
С этим у нас и школьные ребята справляются. Вся электропроводка в новых домах лежит на них. У нас требования к электротехнике свои. От электричества мы требуем кое — чего большего, чем освещение домов и полей. Вы приехали в интересный момент, когда мы, пользуясь дешевой электрической энергией, которую дал нам каптаж, переходим к электрификация сельского хозяйства. Мы получаем ток от большой электростанции острова Шишки. Видали?
Я кивнул головой.
— Да, грандиозное сооружение. Но вы еще не установили проводов высоковольтного напряжения?
Бригадир усмехнулся и ответил:
— Не спешите отрицать существования того, чего вы не видите.
Этот ответ удивил меня, но я скоро понял. Ведь советские ученые еще несколько лет тому назад изобрели изоляторы, позволяющие прокладывать под землею кабели для высоковольтной передачи на большие расстояния.
— Подземные кабели? — спросил я.
Бригадир утвердительно кивнул головой.
— Это дешевле, — ответил он, — и экономичнее в сельском хозяйстве. Хотя у нас земли и много, но мы дорожим каждой пядью. Надземная проводка отняла бы немалую площадь полей для установки башен и затруднила бы работу тракторов.
— Какое же применение будет иметь электричество в вашем сельском хозяйстве?
— Самое разнообразное. Идемте, я покажу вам нашу работу. Много сделано, еще больше придется сделать. — Бригадир критически посмотрел на меня. — Вы уже человек немолодой, а учиться придется вам многому.
Мы пришли на окраину колхозного городка. Там, где начиналась полевая дорога, стояло большое, длинное одноэтажное здание со многими широкими дверьми. Сквозь открытые двери я увидел тракторы нового для меня типа.
— Электротракторы, — объяснил бригадир. — Последняя модель. Работают на аккумуляторах. Волжские воды, которые тысячи лет понапрасну растрачивали свою энергию, теперь отдают ее нам. Наши тракторы, как рабочие лошади, насыщаются этой энергией и идут на поля.
— А что вы будете делать со старыми тракторами, работающими на горючем?
— И им найдется еще немало работы. Передадим их в те колхозы, которые находятся слишком далеко от источника электроэнергии. Электричество сбережет нам немало драгоценного топлива. Ведь жечь нефть, из которой можно получить ценнейшие химические продукты, в сущности говоря, — варварство.
Мы прошли в соседнее здание. Там стояли другие, машины: электрические бороны, косилки…
— У нас все будет делать электричество, — с гордостью сказал он. — Этой же весной мы возьмем наши поля в электрический оборот. Нас и так опередили. Как — нибудь в выходной день поезжайте в соседний колхоз Реаловский, — это ближе к Волге. Полюбуйтесь, что там делает электричество. Идемте теперь на скотные дворы, они у нас уже с осени электрифицированы.
Дорогой он продолжал говорить:
— Мы не только обрабатываем землю электричеством, но и греем ее. Под землей прокладываются электрические грелки. Слишком поздняя весна и ранняя осень не будут нам больше страшны. Но и это еще не все. У нас есть поле, где мы ионизируем растущие злаки, и результат получается превосходный. А вот и стойла.
Чистые, теплые, проветриваемые помещения, освещенные электричеством. Возле каждой коровы — электрическая дойка.
— Рука человека не прикасается ни к корове, ни к молоку. Электричество доит, перерабатывает молоко, чистит коров и стойла.
Затем мы осматривали инкубаторы. Длиннейшая комната, напоминающая заводской цех.
Да так оно, в сущности говоря, и есть. Это настоящая фабрика. Здесь „полуфабрикат“ — яйцо — превращается в „конечный продукт производства“ — живого цыпленка. Тянутся длинные черные ящики. Тишина. Безлюдье. За людей работает электричество.
— Присматривать за температурой больше не приходится. Она регулируется автоматически. Электрические грелки работают идеально. Все рассчитано. Когда приходит срок, сюда являются наши птицеводы только для того, чтобы взять „готовых“ цыплят и заложить в инкубаторы новые порции яиц.
Следующая комната встретила меня разноголосым писком. Это „детская“, брудергауз. Здесь воспитывают вылупившихся птенцов. Они разделены по возрастам и помещаются в ящиках с невысокими стенками. Над ящиками электрические лампы и провода, какие — то металлические шары с иглами.
— Ионизация и воздействие ультрафиолетовыми лучами. Растут как на дрожжах. Заболеваемость сведена почти к нулю.
— Электрические цыплята, — улыбаясь, говорю я.
— То ли еще увидите, — отвечает бригадир. — Производство наше не останавливается круглый год, так как куры несутся и зимой не меньше, чем летом.
— Удивительно! — сказал я, с восхищением глядя на тысячи пушистых желтеньких цыплят, весело и хлопотливо копошащихся в ящиках.