Самый лучший день (ЛП)

— Лоис, пожалуйста, никогда не указывай мне, что делать, — проговорил я. Мы были в ее крошечной квартирке, теперь нашей, месте, которое я хорошо знал с тех пор, как мы занимались любовью почти на каждой ровной поверхности и предметах мебели. Быстро прошел на кухню, открыл кран и намочил кухонное полотенце, прежде чем обернуть его вокруг нескольких кубиков льда. Вытащил рулон бумажного полотенца из держателя и протянул ей все. Я с отвращением покачал головой. Теперь мы точно не придем вовремя на прием. Она все испортила.
— Тебе нужно приложить лед к лицу. Ляг на спину, и кровотечение остановится, — посоветовал я. Конечно, совсем не был уверен, что это так. Несколько раз я дрался с мальчиками своего возраста, но ни один из них не получил серьезных травм. Мой отец всегда был осторожен, его удары наносились в места, что легко замаскировать одеждой. К сожалению, травма Лоис казалась серьезной и вполне заметной.
—Уходи, — прошептала Лоис. Она отказалась взять лед или бумажные полотенца, поэтому я бросил их на диван рядом с ней. Она сильно дрожала, и я подумал, не следует ли мне обнять ее, крепко сжать. Я почему-то боялся, что, может быть, причиню ей еще большую боль. Могу причинить ей еще больше страданий. Я стоял там, обездвиженный, мои ноги стали тяжелыми, словно попали в цемент. В голове промелькнули воспоминания, когда я видел, как мой отец бил мою мать. Ее крики, его пустые обещания. Эти воспоминания такие громкие и яркие проносились в моей голове.
Но между Лоис и мной в тот момент стояла только тишина. Помню, я посмотрел на часы. Их циферблат был залит кровью.
Мы познакомились на занятиях по греческой мифологии в выпускном классе колледжа, когда я бездельничал в последнем семестре своей студенческой жизни, и она была молодой, очаровательной первокурсницей. Она называла меня Зевсом в постели, когда я доводил ее до оргазма, как никто другой раньше. К этому моменту она была прилежной второкурсницей, и я проводил исследование потребителей для профессора, того, чью вечеринку только по приглашению мы собирались пропустить в этот вечер, пока ходил на собеседования в рекламные агентства в городе. Я наконец-то согласился на должность менеджера по работе с клиентами в престижной местной фирме. Этот фуршет был моей прощальной вечеринкой и моим знакомством с важными людьми в Нэшвилле. Эта ночь должна была стать моим стартом в мире рекламных агентств. Почему она не понимала, насколько это важно?
— Лоис, никто не должен знать о том, что здесь произошло, ты понимаешь? Я завтра приступаю к работе, — объяснил я. Мой голос звучал спокойно. По-отечески. Вполне логично, что она хотела бы, чтобы моя новая карьера началась хорошо, без сплетен и слухов и тому подобного.
Ее дрожь становилась все более сильной, но глаза смотрели на мне пристально, как будто она видела меня изнутри, мои органы, мое маленькое бьющееся сердце. Поток крови из ее носа замедлился, но теперь ее халат был испачкан. Кровь брызнула ей на колени, в складки белого хлопка.
— Если ты уйдешь и больше никогда мне не позвонишь, никто не узнает. Если увижу тебя или услышу о тебе, я выдвину обвинения, — сказала она. Ее голос дрожал от страха.
«Выдвинешь обвинения, зачем бы тебе это делать?» — хотел я сказать. Я бы объяснил их тем, что у нее бред, что она упала на кухонный стол, но хотела обвинить меня. Конечно, я мог бы снять любые обвинения так же быстро, как она смогла бы их выдвинуть. Мой отец. Я научился у него всем трюкам. Но на самом деле она мне больше не была нужна. Пришло время двигаться дальше, строить свою карьеру. Мне больше ни к чему эта ситуация с багажом в колледже.
— Как пожелаешь, — сказал я, кланяясь в пояс, прежде чем уйти. Это была отсылка к ее любимому фильму «Невеста-принцесса», и ее реакция не была типичным ответом. Когда я открыл дверь и шагнул во влажную ночь Нэшвилла, ее проклятие последовало за мной. Но я знаю, что в ее сердце все еще оставалась любовь ко мне. Я незабываем. О, и прием с коктейлями прошел потрясающе. Бедняжка Лоис передавала привет, но не смогла прийти, так как плохо себя чувствовала.
 
Сейчас, стоя на кухне, я слышу, как моя жена смеется в гостиной. Сама того не желая, она разжигает огонь своими словами, своими действиями и своей радостью. Но все нормально. Я научился контролировать себя с той ночи в Нэшвилле. Я говорю себе расслабиться. «Миа не хотела расстраивать тебя сегодня вечером».
Знаю, что она не пытается меня разозлить. Мы вместе долгое время, у нас сложились прекрасные отношения. Она просто развлекает нашего ненужного гостя, нашего одинокого соседа-неудачника. Но скоро мы отправимся на ужин, и все снова будет под контролем. Нам нужно обсудить работу, Бака, ситуацию с кредитной картой сегодня вечером во время ужина. Это может быть неудобно, но как только она поймет мои приоритеты, у нас будет лучшая ночь на свете. Ее, безусловно, можно спасти. И вот так просто я успокоился.
Я вытираю вспотевшие ладони о штанины брюк, прежде чем вернуться в гостиную, неся пакет кешью, который купил в продуктовом магазине.
— Кто-нибудь будет орешки?
И Миа, и Бак качают головами. Я пожимаю плечами, переношу пакетик на диван и сажусь рядом с женой.
— Итак, Бак, ты действительно провел здесь зиму? Это правда, что ты в самом деле живешь здесь целыми днями, круглый год?
— Провел и живу. На сегодняшний день. Это отличное место, чтобы обрести покой и подумать. Для меня это работает, — говорит он. Его ямочка появляется, когда Бак улыбается нам, счастливой паре на диване. Он, должно быть, так ревнует. Он так одинок.
— А это правда, что твоя жена умерла? — спрашиваю я. Ну, мы никогда не обсуждали отсутствие у него супруги, как мужчина с мужчиной. По крайней мере, я не обсуждал это с ним. Кто знает, что знает Миа. Все, что я слышал так это слухи, что его жена умерла. Я подумал, что стоит проявить интерес к нашему гостю.
— Пол. Серьезно? — возмущается Миа. Я замечаю, что ее щеки пылают, и она качает головой взад и вперед. Смущение — вот что это за эмоция. Очень жаль, Миа.
— Да. Это правда. Рак легких четвертой стадии, неоперабелен. Она была некурящей. Проснулась посреди ночи, задыхаясь. Пять месяцев спустя я похоронил ее. — Бак рассказывает все это без эмоций. Так, как я мог бы произнести это слова, если бы не практиковал эмоциональные реакции. Это заставляет меня задуматься о Баке. Он добавляет:
— Это были самые трудные пять месяцев в моей жизни.
— Худшие для нее, — замечаю я. Судя по всему, моя шутка не была хорошо воспринята ни моей женой, ни нашим гостем.
— Бак, прости, — извиняется Миа. — Я пришла к выводу, что Полу немного не хватает эмоционального интеллекта. Он пытается, но, ну, Пол, ты же понимаешь, что это было бесчувственно, верно?
Я сунул спички, которые остались на стойке, когда они выгружали пакеты с продуктами, в свой карман. Прямо сейчас представляю, как вытаскиваю их, зажигаю все и бросаю в свою жену. Огонь. Моя левая рука скользит в передний карман, но я не могу достать спички, сидя. Делаю глубокий вдох и улыбаюсь своей жене. Она такая милая.
Я снова обращаю свое внимание на незваного гостя.
— Я сожалею о твоей потере, Бак. Так вот почему ты бросил свою работу и переехал сюда, в такую глушь?
Работа соседки-шпиона может оказаться под угрозой, говорю я себе. Я знаю, что в любом случае могу ходить вокруг нее кругами, если бы мне нравились сплетни. Чего я не делаю.
— Да. Я продал все, что мы построили вместе. Наш дом, нашу квартиру в городе, наши машины, кроме одной. Я продал свой бизнес и просто сел в машину и поехал. Каким-то образом свернул с шоссе направо и оказался здесь, — говорит Бак. Он вытирает ладони о штаны, как бы давая понять, что на этом его объяснения заканчиваются.
 
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на свою жену. Она сияет, на ее лице такая широкая и такая фальшивая улыбка, что, должно быть, у нее болят щеки. Или, может быть, это искренняя улыбка. Та, что я никогда не увижу. Та, что зарезервирована для Бака, садового гнома.