Дочь ночи

— Корчмарь идет. — Не оборачиваясь и не видя идущего сказал Ямик. Никто внимания не обратил, все слишком устали, я же подметила, и отнесла столь ценную информацию в свою небольшую копилку. Какой же должен быть слух, что бы расслышать шаги, и какая должна быть память, что бы запомнить их еще тогда, при входе. Нет, шаги я слышала тоже. Но распознать их не смогла.
— Что есть? — Взял в свои руки инициативу Шин.
— Картошка, рыба, мясо вчерашнее, но еще свежее. — Немного боязливо отвечал корчмарь, отчаянно кося левым глазом в сторону. — из напитков…
— Картошку, квас, мясо… — Перебил его Шин, толком не дослушав. Голодный, кажись…
— Рыбу и квас. — Аилла нахмурилась, уставившись на грязный фартук корчмаря.
— Пиво. — Буркнул Райнен. — Мясо, прожаренное. Хлеб.
— Мясо. — Ямик, грозно сдвинул брови. — Прожаренное и свежее.
— Салат. Свежий. — Практически одновременно сказали Кейлан и Ларинааль.
— Мясо, рыбу. И пива. Много. — Керем и Гарилл не выбирали.
— Мясо. И рыбу. — Повторил, вслед за Артием, Кошак.
— Молоко. — Мрачно сказала я. — И салат, и мясо.
Ели много, пытаясь насытиться на несколько дней вперед, а пили еще больше, небольшая пьянка грозила перейти в бурный праздник, по поводу нашего возвращения в людское селение, после чего народ потихоньку зачастил на улицу, в одно известное место. Точнее не зачастил, а, медленно переставляя нижние конечности, и шарахаясь во все стороны, пополз по стенке. Оставив на столе просто неприличную сумму, мы переместились на постоялый двор, где, оставив на прилавке еще большую сумму, попытались поудобнее разместиться на лавках, стараясь, чтобы при первом неудачном повороте не свалиться на жесткий пол.
Пол казался неестественно близким: каждый раз, когда я пыталась устроиться на жесткой лавке, я грозила тюкнуться носом в пол. Дабы этого не произошло, я полежала в одном положении, пытаясь выветрить из головы хмель. Спать не хотелось, а головушка проясняться не хотела… Удавалось это весьма плачевно, то есть не удавалось вообще, поэтому я сползла со скамьи и буквально на четвереньках начала преодолевать расстояние от второго этажа до первого. По пути пришлось один раз кувыркнуться, после чего я стала гораздо осмотрительнее, и даже ухватилась за стенку выросшими когтями.
На улицу я вывалилась в весьма плачевном состоянии, приглядевшись, я заметила, что перед тем, как упасть на лавку, успела раздеться, и теперь стою под дождем, по-щиколотку в грязи, ноги голые, длинная рубашка едва прикрывает бедра. Я подозревала, что я единственный человек в отряде, который в состоянии стоять. А это значит, что пьянка удалась, а это, в свою очередь, означает похмелье, которое грозит затянуться. Я поплелась к заветной будочке в углу двора.
Сбоку мелькнула непонятная тень, я машинально потянулась к оружию, которого у меня не было. Тень остановилась, я свела глаза в одну точку, получив вместо двух изображений одно, единственное, и начала увлеченно разглядывать его.
— Ты кто? — спросила я, не осознав до конца тот факт, что у него есть два крылья за спиной.
— Лангор.
— И на кой… ты, пардон, вы, сюда приперлись? — Не поняла я.
— Дочь Ночи, надо полагать… — зыркнул он на меня из-под капюшона.
— Каааакая официальность… — Я, не удержавшись, прислонилась к сортиру. — За что меня так? — я явно переоценила свои силы и начала медленно съезжать по деревянной стенке.
— Ээээ… ну… Это же…ваше имя. — Замялся Лангор, смотря, как я сползаю к нему в ноги.
— Не надо…не надо называть меня… именем матери. — Я булькнула. — Вы к кому вообще?
— Да без разницы… — Замешкался Лангор.
— А как вас величать? А? Милейший? — Я недовольно сощурилась, чувствуя себя дамой на приеме, которой не соизволили представить понравившегося господина. Только лицо какое-то у него незнакомое, невиданное ранее.
— Да никак.
— Никак? — Тупо соображала я. — Это что ж за имя… Нехорошо… — Задумчиво протянула я.
— Так я пойду? — с надеждой спросил Лангор, отступая на шаг от меня. Бежит… от меня, безвредной и пьяной…
 
А я, вспомнив, где собственно сижу, неуверенно спросила.
— Вы в сортир? Очередь? Так я уступлю… — Я попыталась подвинуться, чтобы дверь, к которой я прислонялась, смогла открыться, и, уступить ему место, не удалось, я начала заваливаться на бок.
Лангор моментально подхватил меня и прислонил к стенке. От его резкого движения у меня срабатывают боевые рефлексы, от чего я даже принимаю более прямое положение, но тут же, не удержав равновесия, скатываюсь обратно.
— Ну, че вы тут мелькаете?… Летите себе домой… нечего к малолетним девушкам приставать… — Я замахала на него рукой, как на назойливого комара, намереваясь прогнать подальше.
Он поклонился, нагло махнул ручкой, и при одном мощном взмахе крыльев оторвался от земли, стремительно отдаляясь от меня.
Так че мы имеем? Не состоявшийся ночной посетитель сортира в лице Лангора? Фу, как не пристойно…
Я, еле как, справившись с делами на сортире, опустилась на четвереньки и побрела, а точнее поползла, обратно в дом, на свою лавку.
Пробуждение было ужасным, да и не только у меня одной, у всего отряда явно побаливала голова. Ямик, почему-то бодрый, отхаживал нас все по-очереди, начиная с Аиллы, как самой непривычной к питью. До меня очередь дошла чуть ли не под конец, все-таки вела я себя довольно прилично, не охала, не стонала, не просилась на тот свет, не орала, чтобы мне принесли вожделенную бутылку… Скромненько попросив водички, я удосужилась внимательного взгляда Ямика. Тот нагло осмотрел мое полуголое тело, усадил обратно начавшего было орать по поводу моей не совсем одетости Кейлана, который так не кстати начал защищать мою честь, и хмуро покачал головой.
— Почему в грязи?
— А я того… Я сортир ходила… — Я смущенно покраснела, — точнее ползала. — И тут же поправилась. — Нет, гоню, воздухом подышать ходила, то бишь ползала.
Керем медленно начал переходит от стадии приличный хохот во стадию неприличное лошадиное ржание вперемешку с икотой. Кошак начал было его поддерживать, мерзко хихикнув, но тут же схватился за голову. Перестарался. Вот люди, совсем не жалеют. Меня, в смысле, а не Кошака.
— Пошли мыться. — Ямик попытался поднять меня за локоток, при этом я покорно встала, но стоило ему отвернуться, в намерении найти то, чем можно меня прикрыть, я шлепнулась на пол. На этот раз Ямик не стал пытаться выполнить невыполнимое, он просто завернул меня в простыню и вынес на улицу под дождь. Не долго думая он отпустил меня в бочку, с дождевой водой. Придерживая за макушку он пару раз окунул меня, отчего добился пару очень не хороших словечек в свой адрес.
Как ни странно, когда он меня вытащил из бочки, мне стало гораздо лучше. Хмель как будто улетучился, мозги промылись, и наконец-то я смогла разлепить глаза.
В помещение идти не хотелось, и я, завернувшись в простыню, села крыльцо, где было более менее чисто. Ямик вопросительно уставился на меня, но я покачала головой:
— Не хочу. Я здесь посижу.
Он ушел. А я решила заняться изучением самой себя, т. е. магией. С похмелья это делается гораздо веселее.
Все эти дни мы с Кейланом старательно восстанавливали разрушенные потоки, точнее, он восстанавливал, я же проверяла, перепроверяла, и укладывала их в привычную для себя схему. После недели активного поиска в моей запутанной системе силы, я потихоньку начала восстанавливать свои умения.
Умение номер один, в принципе, ни кому не нужное, но самое простое, именно поэтому начать следует с него. Видение ауры, следов магии, восприятие; внутреннее зрение, проще говоря. С него я и начала.
 
Вон идет человек к сортиру. Быстро идет, бежит, то ли боится не успеть, то ли промокнуть. Я представила его потоки, в смысле энергетические. Тоненькие, раздраженные ручейки, чем-то недовольные. А представить их окрас… Перед глазами, на фоне сортира, начала всплывать сухая, серо-голубая аура раздраженности. Так, а если потянуть за ауру? Медленно, выпуская свои мысли, я потянулась к ауре. Не вломилась, а аккуратно погладила по внешней оболочке, примериваясь к мыслям человека. Вот он, здесь. Я до него достаю, ауру вижу.