Мой сводный кошмар (СИ)

Если Назар не говорил о том, кто он, значит, на то были причины. Это связано или с ним – мало ли, комплекс, что он нужен только из-за богатства? Или со мной – он мог опасаться, что я снова попытаюсь сбежать. Вполне логичная мысль, кстати. Я могла, да. Но от Назара я уже набегалась, теперь если и соглашусь на пробежку, то или вместе с ним, или оставляя махровые подсказки, как в детской игре «Казаки-разбойники», чтобы быть уверенной, что найдет и догонит.
Вывод: я хочу быть с Назаром.
Второй вывод: я по-прежнему хочу за него замуж, только… сомневаюсь, что смогу это сделать в купленном платье. Скорее всего, будет много важных гостей и придется соответствовать…
Господи, слово-то какое противное!
Я встала с кровати, нервно прошлась по комнате, чувствуя, как во мне запоздало зреет раздражение. Да, я все разложила по полочкам, и теперь все выглядело гладко, причесано, всему нашлось объяснение. Я понимала, что глупо ссориться с мужчиной, которого любишь, только из-за того, что он оказался на пару миллионов богаче. Некоторые женщины после свадьбы обнаруживают, что к ним пристроился альфонс – вот где повод для расстройства, а я вроде бы как должна прыгать до потолка и визжать от счастья, но…
Я действительно почувствовала просто непреодолимое желание закричать, только это не имело никакого отношения к счастью. В душе начал образовываться ком из горечи и сожаления – у него могли быть причины, чтобы скрывать правду, согласна. Но если он не открылся мне, значит… не доверял? Считал, что эта причина как раз имеет ко мне отношение?
Да уж, жизнь, умеешь ты петлять и заносить на поворотах!
Обида разрасталась, не помогал даже аутотренинг, что ничего в этом страшного нет, это же хорошие новости, я должна радоваться. Радости не было, а вот горечь увеличивалась в размерах.
Неужели он думал, что мое отношение к нему изменится? Вполне допускаю то, что он уже обжигался и привык к тому, что его деньги меняют людей. Но… он допускал такую мысль и в отношении меня, раз скрывался?
Накрутить себя у меня всегда получалось гораздо лучше, чем успокоить. В рассуждениях я впадала из крайности в крайность: то оправдывала Назара, то злилась за недоверие. То я терпеливо ждала его звонка по скайпу, то решительно выключала ноутбук и бродила по комнате, как сыч поглядывая на темный экран, то снова мчалась, включала и ждала. Я не представляла, что скажу ему, как пройдет наш разговор, знала только, что в отличие от него, удержать это в тайне не смогу!
К тому моменту, как Назар позвонил, я была уставшей от почти двухчасового беспрерывного хождения по комнате и нервной от того, что успела представить наш разговор в разных вариациях, когда я сообщаю ему, что все знаю, и потом он…
Но вышло все по-другому, и Назар меня удивил. Я даже рот открыть не успела, когда Назар, посмотрев на меня с экрана, устало сказал:
- От того, что ты узнала о моем состоянии, я не изменился. Я все тот же мужчина, который тебя любит.
И у меня из легких как будто воздух выдавили.
Улетучилось раздражение, начала проходить обида. Я смотрела на лицо мужчины, которого люблю, и не могла насмотреться. Не верилось, что когда-то он показался мне некрасивым. Просто у меня не было вкуса – Ира давно говорила, что и одежду я выбираю не ту, и с мужчинами промахивалась только поэтому.
- Прости, что не говорил. Но ты… - Он улыбнулся, и я растаяла окончательно, но вида не подавала. – Наташ, ты мне понравилась еще два года назад, когда я впервые тебя увидел, но по твоим испуганным глазам, я понял, что не понравился тебе и у меня никаких шансов.
Я покраснела, но понадеялась, что камера ноутбука меня не выдаст.
- На самом деле, - призналась я, - ты тоже сразу произвел на меня впечатление.
- Да. Я заметил. – Кривоватая улыбка Назара манила прикоснуться к его губам, чтобы забыться и простить все на свете. – Когда ты протянула мне чашку, предлагая кофе, у тебя дрожала рука.
- Придумываешь на ходу?
- Нет, вспоминаю.
И вот хотела же не показать вида, что уже почти не злюсь на него, но губы самовольно расползались в улыбке.
 
- Мне нравилось, что ты понятия не имеешь, кто я такой, и ведешь себя со мной естественно. Нравилось, что в страсти ты не притворяешься и сходишь с ума от меня, а не от моих денег. Нравилось, что ты не заморачиваешься условностями, и мы с тобой можем поужинать, как нормальные люди, накручивая переваренные спагетти на обычные вилки, разливая французское вино по коньячным бокалам и жуя сыр, нарезанный от души.
- Ты понимаешь, что вгоняешь меня в краску?
- Я это вижу. И мне это нравится. Ты даже не представляешь, как удивительно видеть человека… женщину, которая не разучилась краснеть.
- Назар!
- Наташ…
- Я злюсь.
- Нет. Ты пытаешься на меня злиться, но слишком умна и слишком любишь, чтобы я поверил в эту чушь.
Я вздохнула, пряча улыбку. Невозможный мужчина! Все-то он знает, все-то он понимает. Но я не хотела так просто сдаваться.
- Что еще ты от меня скрываешь? – спросила я. Но так как Назар с ответом не торопился, а смотрел на меня и коварно улыбался, я пошла на маленький шантаж. – Лучше сознавайся сейчас, потому что если я узнаю потом…
- Хорошо. Мне все-таки не понравились переваренные спагетти, поэтому своего повара я выгонять не буду.
- Что еще?
- Жить мы будем не в маленьком городке, а в столице.
- Ясно. Не скажу, что против такой замены. Что еще?
- На свадьбе будет много гостей.
- Это я уже поняла, - я тяжко вздохнула. – Ладно…
Я уже хотела сообщить, что прощаю и все такое, с остальным постараюсь не просто смириться, а принять и ужиться, но следующая фраза Назара напрочь лишила меня благодушия:
- Наташ, в твоей квартире установлена видеокамера.
Глава № 19. 
Его пристальный взгляд словно выталкивает меня из реальности, и я не сразу понимаю, что мы все еще стоим очень близко друг к другу, он так же удерживает мои запястья, а стон, который я слышу – не мой, не его, и не из отголосков прошлого, которое промелькнуло.
- Отпусти меня, - прошу его.
Не понимает.
Не слышит.
- Отпусти, - прошу уже громче и встряхиваю наши сплетенные руки.
Он опускает взгляд, смотрит на наши ладони, а потом, видимо, слышит то же, что и я, потому что наконец отпускает.
Резко.
Как будто отталкивает от себя и вообще удивляясь тому, что ко мне прикоснулся. Ну да, кто он и кто я.
Подтверждая мою догадку, сжимает пальцы правой руки в кулак, а левой начинает его потирать.
- Поищи где-то салфетки, - даю совет, как быстро отмыться, и отхожу к Полине.
Она стоит одна, чуть поодаль от остальных.
Неудивительно – как только знакомые Кирилла, которые ее от меня отгораживали, увидели, что их подопечной плохо, причем так плохо, что могут пострадать их наряды, тут же слиняли.
А ей действительно плохо.
Лицо белое, глаза огромные и пустые, тяжело дышит, просто хватает ртом воздух.
Мне плевать, если папарацци что-нибудь напишут обо мне, даже если на снимках я буду блистать в испорченном платье. Но я не хочу подставлять маму и сестру. Поэтому обнимаю ее, старательно улыбаюсь и, не задавая вопросов, направляю в сторону дома.
В какой-то момент она снова издает тихий стон, и начинает плавно оседать под моими руками.
Не удержу.
Не смогу.
Оглядываюсь в поисках помощи, но из знакомых поблизости никого, не считая…
Наткнувшись на пристальный взгляд синих глаз, медленно выдыхаю, прежде чем его попросить. Облизываю пересохшие губы – я никогда и ни о чем его не просила, если не считать того раза. И в тот единственный раз он надо мной посмеялся, но теперь… если выхода нет…
 
Не успеваю что-либо сказать.
Не успеваю подать какой-либо знак. Новый стон Полины заставляет меня отвернуться, я тихо уговариваю ее потерпеть, а когда поднимаю взгляд, вижу рядом Кирилла.