Фиора и король Франции

— Я знаю. Я же всегда считал тебя умным. Надо быть таким несчастным, как я, чтобы оценить такой подарок жизни. Ты же такой богатый и могущественный, которому такая женщина подарила столько счастья, не можешь понять и оценить его.
С большим усилием Карло удалось сесть.
— Будь я на твоем месте, я бы думал только о том, как сохранить ее. Но, может быть, тебя это просто не интересует…
Он попытался подняться. Фьора поспешила к нему и села рядом. Взяв Карло за плечи, она снова уложила его и вытерла своим платком пот с его лба.
— Куда вы собрались?
— Дать пищу этим воронам, — сказал он с горьким смехом. — Им не составит труда справиться со мной, потому что я и так полуживой. Они даже окажут мне услугу в некотором смысле.
— Мы пойдем вместе, Карло! Монсеньор Лоренцо никогда не был способен восстановить порядок во Флоренции во время бунтов. Это позволяло ему думать, что он живет в республике.
Презрение, прозвучавшее в голосе Фьоры, подстегнуло Лоренцо:
— Фьора, я прощаю тебе твой сарказм! Успокойтесь оба! Действительно, пора дать людям понять, кто здесь хозяин!
Не прошло и пяти минут, как на виа Ларга восстановился порядок. Дождь внезапно прекратился, и люди, толпившиеся у дворца, разошлись по своим делам. На главных улицах закрывались лавочки, потому что наступил священный час прогулки.
Женщины готовили ужин, а мужчины встречались около Дуомо, сеньории или на Меркато Веккио поговорить о делах или политике. Молодежь предпочитала встречаться на мосту Святой Троицы, на котором всегда царило оживление при заходе солнца. Довольно странно, но именно в это время от стен города исходила какая-то непонятная грусть, потому что звон колоколов был похож на голоса, раздававшиеся с небес.
Облокотившись на один из комодов, Фьора смотрела, как женщины в нарядных платьях и мужчины в камзолах совершали прогулку. Город казался действительно каким-то странным и непонятным: с одной стороны, он вобрал в себя всю цивилизацию, а с другой — именно здесь могла вдруг собраться кричащая толпа, требующая крови, оставляющая после себя трупы убитых на улицах и площадях.
Карло Пацци прикрыл глаза. Ему было плохо, и он нуждался в помощи врача. Вернувшийся Лоренцо увидел, что Фьора стояла перед Карло, держа его за руку.
— Кажется, тебе удалось разогнать их? — спросила молодая женщина. — Что ты им сказал?
— Что он умер, — ответил Лоренцо, показав на лежащее тело.
Фьора кисло улыбнулась, сказав этим все.
— Тебе этого недостаточно? — взорвался Лоренцо. — Что означает твоя улыбочка?
— Да ничего. Я только задаю себе вопрос: можешь ли ты воспротивиться когда-нибудь народному возмущению? А еще мне странно, что они не потребовали у тебя тело Карло, из которого они бы сделали чучело на могиле Джулиано.
— Почему же? Они затребовали его. Особенно старался этот самодовольный осел Лука. Я велел ему убираться и добавил, что, если еще раз увижу его во главе заговорщиков, — отправлю его в тюрьму.
— Ну а потом?
— Не изображай из себя судью, Фьора! Ты этим раздражаешь меня! Я отменил свое распоряжение прикасаться к какой-нибудь могиле. После чего сказал, что Пацци будет захоронен там, где я пожелаю… А пока я прикажу перенести его в комнату.
— Это для того, чтобы твои слуги поняли, что ты лжешь?
Вспомнил бы лучше при этом о матери и жене.
— Их здесь уже нет, я отправил их на виллу Кастелло. Ну а что касается моих слуг…
— Ладно, забудем о них! Прикажи самым надежным из слуг подготовить закрытые носилки, которые будут сопровождать люди под командованием Саваджилио. Я увезу Карло к себе, во Фьезоле. Только Деметриос сможет вылечить его.
— Ты хочешь уехать сегодня вечером? Это же безумие!
Народ возмутится, увидев эти плотно занавешенные носилки!
— Они не посмеют задать ни одного вопроса просто потому, что все знают, что я твоя фаворитка.
Подумав мгновение, Лоренцо подошел к ней, обнял Фьору и, несмотря на легкое сопротивление, зарылся лицом в ее волосах.
— Тогда мы сделаем лучше! — сказал он шепотом. — Саваджилио останется здесь, а я провожу тебя.
— Ты сделаешь это?
— А почему бы и нет? Все знают о наших отношениях, тогда что же мешает нам действовать открыто? По пути я могу услышать только шуточки относительно ночи, которую проведу с тобой. И не говори ничего! Вспомни о моем письме: каждая ночь без тебя мне невыносима…
Однако в эту ночь Фьора не была так счастлива, как в предыдущие. Она просто позволила любить себя, не отвечая на ласки своего любовника. Может быть, из-за того, что она не ощущала себя действительно раскованной. В соседней комнате, которая пустовала до сегодняшнего вечера, спал Карло, принявший снадобье Деметриоса. У него были сломаны ребра, не считая царапин на лице и голове. Но его присутствие стесняло Фьору, и умелые ласки Лоренцо не могли отвлечь ее от этой мысли.
Удовлетворив страсть, Лоренцо заметил, что никакие попытки снова возбудить ее не привели ни к чему, и он растянулся в кровати, упершись взглядом в балдахин, освещенный мягким светом.
— Тебе следовало сказать мне правду, — вздохнул он. — Ты не любишь меня больше.
— А я никогда и не говорила, что люблю тебя. Как, впрочем, и ты.
— Но мне кажется, что я доказываю свою любовь на деле?
— Нет. Ты доказываешь, что только желаешь меня, мое тело, но твое сердце при этом молчит, — заметила Фьора.
— Однако я ревнив, и несколько часов назад я чуть было не придушил этого несчастного.
— Неужели ты меня к нему ревнуешь? Ты же отлично знаешь, что между нами никогда ничего не было и быть не может!
А может, тебя выводит из себя то, что он из рода Пацци?
— Может быть. Хотя он вызывает во мне скорее жалость.
Но что ты испытываешь ко мне, Фьора?
— Честно говоря, не знаю. Но мне нравится твоя любовь.
И мое тело тянется к твоему, когда ты приближаешься ко мне.
— Но не сегодня вечером, во всяком случае!
— Согласна. Но не следует сердиться на меня: день был трудным.
— А может, тебя стесняет присутствие Карло?
— Да, это так! Я испытываю какое-то странное смущение, словно мы были на самом деле женаты.
— Если бы дело заключалось только в этом! — воскликнул Лоренцо.
Вскочив с постели, он завернул Фьору в простыню вместе с несколькими подушками, несмотря на ее протесты. Выйдя из спальни, он спустился по лестнице, пересек вестибюль и побежал по саду, еще мокрому от дождя, к гроту, в котором Франческо Бельтрами нравилось когда-то уединяться в жаркие летние дни. В центре сада находился маленький фонтан с головой льва, из которого лилась вода, так успокаивавшая когда-то негоцианта. Лоренцо бросил подушки на траву и опустился на них вместе со своей драгоценной ношей.
— Вот, — весело сказал он, — никого поблизости нет! Теперь мы будем любить друг друга.
Фьора не смогла сопротивляться. Возбужденная пылкими ласками, она позволила страсти взять над собой верх.
На следующий день благодаря стараниям Лоренцо маленький грот, украшенный лилиями, атласом цвета морской волны и ковром голубых тонов, стал похожим на очаровательное любовное гнездышко. Их близость приобрела новый оттенок, и возлюбленные чувствовали себя словно в первозданном саду.
Как-то ночью, после душистой ванны, они предались любовным утехам в бассейне. Лоренцо насухо вытер Фьору и предложил ей глоток кипрского вина. Она отпила немного и протянула бокал своему любовнику.
— Мне стыдно, Лоренцо, — сказала она со вздохом. — Но я чувствую, что никогда не смогу расстаться с тобой.
— Вот и прекрасно, любимая. А зачем нам расставаться?
— Ты забываешь, что у меня есть ребенок, которого я не видела вот уже несколько месяцев. Мне так не хватает его!
— Я скоро пошлю за ним, — пообещал Лоренцо. — Я часто думаю о нас, и у меня в голове много планов. Я даже приказал, чтобы для тебя отремонтировали дворец Граццини. Ты будешь в нем жить вместе с сыном. Не говори мне нет! Я сделаю из твоего сына первого человека во Флоренции. Он будет богат, у него будет власть, и ничто не помешает ему служить со временем тому, кому он пожелает. Что же касается нас, мы будем всегда вместе, и я смогу окружать тебя заботой и любовью.