Констанция. Книга четвертая

— Что?! Что ты сказал маркиз?! — воскликнул Витторио.
— Я только сказал, что графиня де Бодуэн прекрасна.
— Тогда сражайся! — яростно закричал король Витторио, бросаясь на маркиза Лоренцетти.
Тот стал отчаянно защищаться. Но король нападал так яростно, что не прошло и нескольких мгновений, как шпага короля застыла у груди маркиза.
— К дьяволу! К дьяволу такое фехтование! — заревел король Витторио. — Нападайте на меня оба, я буду драться один против вас двоих!
Вооруженный охранник, державший лошадей, даже зажмурился от страха.
А маркиз с бароном переглянулись. На их лицах появились злые усмешки, и они двинулись на короля. Казалось, сейчас они одержат победу, ведь их было двое, а король один. Но не так — то легко было одолеть разъяренного короля Витторио. Он как дьявол бросался из стороны в сторону, парировал удары маркиза, успевал нападать на барона и уже через несколько мгновений оба придворных отступали под яростным натиском атакующего короля.
— Трусы! Трусы! Деритесь! — ревел король, делая смелые выпады. — Двое против одного, — взревел король, сдернул с головы парик, швырнул его на землю и откинул сапогом. — Двое против одного — и не можете победить!
Барон и маркиз разозлились не на шутку и решительно двинулись в атаку. Король Витторио был оттеснен к скале, но не сдавался. Казалось, еще мгновение — и двое придворных смогут одолеть своего повелителя.
Но король изловчился, яростно взмахнул своей шпагой, сделал ловкий выпад и выбил клинок из рук маркиза.
Тот недоуменно повел головой, споткнулся и растянулся на земле.
— Дьявол, будете ли вы драться или нет!
Еще несколько ударов — и клинок барона улетел в сторону.
Вы слишком легко поддаетесь, вы тугодумы! — кричал король Витторио. — Да вы шуты, шуты! Все вокруг меня шуты! — неистовствовал Витторио, бегая по площадке, размахивая шпагой. Его лицо было мокрым от пота, губы дергались, казалось, он бросится сейчас с утеса в озеро, но только чувство долга удерживаетего здесь. — Шуты, все вокруг меня шуты! — в сердцах повторял король. — Да вы все ничто! — вдруг закричал король и яростно отшвырнул шпагу.
Она ударилась о камень и сломалась. Король подбежал к своей лошади, выдернул поводья из рук охранника и даже не вставляя ногу в стремя, вскочил в седло и яростно стегнул коня.
— Вы все боитесь рисковать! — кричал король, неистово стегая лошадь. — Все боитесь рисковать, и я тоже принимаю решение: больше никаких правил, ничто не будет меня сдерживать! А если кто-нибудь или что-нибудь встанет передо мной, то я уничтожу любую преграду, убью любого человека!
Король мчался по берегу озера, вздымая тысячи брызг. Но даже ледяная озерная вода не могла остудить его пыл и ярость.
— Ненавижу! Ненавижу всех, преданных мне только потому, что я король. Ненавижу подхалимов и трусов, ненавижу почести! Я люблю, люблю ее — и она будет моей! Ничто не удержит и не остановит меня, короля Витторио. И Констанция тоже меня полюбит, я в этом уверен, — яростно нанося удары и без того бешеноскачущей лошади, кричал король. Барон Легран и маркиз Лоренцетти ехали не спеша.
— По-моему, он сошел с ума, — негромко сказал маркиз.
— Да нет, он просто влюбился.
— Думаешь, влюбился? Скорее всего, наш король сошел с ума.
— Если бы на твои чувства, маркиз, не отвечали взаимностью, то и ты помутился бы рассудком.
— Я? — воскликнул барон. — Да никогда! Тем более, было бы из за кого. Из-за какой-то парижской графини я буду страдать? Никогда!
— Да полно тебе, влюбился и страдал бы. Все мы сделаны из одного и того же, все одинаковы, вот и король не находит себе места.
— То, что король не находит себе места, барон, ты абсолютно прав и думаю, что дальше будет еще хуже. Может быть, покинуть двор, уехать к себе в замок на время, пока здесь все уляжется?
— Разумная мысль, маркиз, только навряд ли король отпустит кого-нибудь из нас.
 
ГЛАВА 3
Дни шли за днем. Охоты, балы, встречи послов, приемы каждый новый день был похож для Констанции на предыдущий. Она, едва появившись во дворце, тут же ощущала на себе взгляды короля Витторио. Констанции становилось не по себе, и она уже едва находила в себе силы, чтобы сдерживаться.
Король Витторио заговаривал с ней довольно редко, но и этих кратких разговоров было достаточно, чтобы Констанция чувствовала себя неспокойно.
— Вы все еще счастливы, графиня? Продолжаете любить своего мужа?
— Да, ваше величество, — кротко отвечала женщина.
— Я вам завидую, — ехидно замечал король Витторио, — думаю, со временем ваше чувство переменится.
— Никогда, ваше величество, я останусь верна своей любви.
— Вы родите ребенка и ваше чувство переменится.
— Нет, ваше величество, — говорила Констанция, учтиво кланяясь королю.
Уже все при дворе знали, ни для кого не являлись секретом чувства короля, все удивлялись только одному, как стойко держится молодая графиня де Бодуэн.
— Арман, Арман, что-то надо предпринять, — все чаще и чаще говорила жена, обращаясь к мужу.
Арман пожимал плечами.
— Дорогая Констанция, что я могу сделать?
— Не знаю, не знаю, дорогой, увези меня отсюда, увези в Париж.
— В Париж? — мечтательно произносил Арман. — Но кто меня отпустит? Король требует моего присутствия каждый день. Он постоянно дает мне распоряжения, приказания, чтобы я следил то затем, то за другим. Я не могу отлучиться от двора даже на день, а ты говоришь о Париже. Это невозможно!
— Дорогой, но ведь все может погибнуть, наше счастье может рухнуть, ведь оно и так довольно хрупко.
— Что ты, дорогая, я никогда тебя не брошу, я же тебе об этом тысячу раз говорил.
— Я хочу тебе верить, Арман, хочу, но не могу, силы покидают меня, выдержка мне уже изменяет. Мне кажется, я сорвусь и скажу что-нибудь очень дерзкое королю.
— Не надо, что ты, дорогая, ведь он же король, а мы всего лишь его подданные, всего лишь придворные. Власть ему дана самим богом.
— Не говори глупостей, Арман, он такой же человек как ты или я. Он так же переживает, точно так страдает, а может быть, гораздо сильнее.
— Да, дорогая, король страдает.
— И ты, Арман, хочешь сказать, что не знаешь, почему?
Граф де Бодуэн рассеянно пожимал плечами и старался избегать подобных разговоров, покидая комнату, в которой сидела за рукоделием его молодая жена.
Старая графиня де Бодуэн все чаще и чаще смотрела на свою невестку с нескрываемым интересом, ожидая, когда же наконец произойдет падение, когда же, наконец, эта парижская гордячка не выдержит и сдастся. Ведь она, графиня де Бодуэн, не смогла бы выдержать подобной пытки и уже давным-давно оказалась бы в постели короля. И это злило старую женщину еще больше.
— Мне кажется, ты плохо спала, — обращалась графиня де Бодуэн к своей невестке почти каждое утро
— Нет, я спала хорошо, — кротко отвечала Кон станция.
— Тогда почему ты так бледна, почему у тебя под глазами появились круги?
— Не знаю, не знаю, — отвечала Констанция, — может быть, просто мне нездоровится, немного побаливает голова.
— Сегодня мы приглашены ко двору, ты пойдешь?
— А почему бы и нет, — вскидывала голову Констанция, — если буду себя чувствовать сносно, обязательно пойду.
— А вот я бы на твоем месте, голубушка, сидела дома.
— Почему я должна сидеть взаперти?
— А потому, дорогая, что из-за тебя у моего сына могут быть неприятности.
— Как это из-за меня?! — восклицала молодая женщина.
— Король может его невзлюбить и отправить куда-нибудь очень далеко с каким-нибудь опасным поручением.
— Нет-нет, Арман должен быть со мной, — беспокоилась Констанция.
Чувствуя, что подобные разговоры досаждают Констанции, старая графиня де Бодуэн все чаще и чаще заговаривала с ней на подобные темы, изводя Констанцию. Та старалась не обращать внимания на недовольство графини де Бодуэн и подолгу находилась одна в своей комнате, все чаще даже не спускалась к столу.«И почему мне все время так не везет? — часто думала Констанция, вспоминая свою прошлую жизнь. — Стоит мне где-нибудь появиться, как сразу же начинаются интриги, сплетни, ссоры… Кто-то относится ко мне с явным неудовольствием, а страдают, как правило, совершенно невинные люди».