Не будь дурой, детка! (СИ)

В понедельник утром Горянова проспала на работу. Обычно ее организм срабатывал, как часы, и подскакивал ни свет ни заря, но после абсолютного сонного воскресенья (потому что с душевными ранами нужно поступать, как с болезнями, а, по меткому выражению Веры Григорьевны, «болезню, девки, нужно заспать») внутренний будильник был основательно сбит. Даринка проснулась часов в десять. И не ужаснулась, а спокойно пошла пить чай и готовить нехитрый завтрак, мудро рассудив: ну что Савелов ей сделает? Не уволит же, в конце концов.
За вчерашний день Горянова многое передумала, даже свою реакцию на Зайкин звонок разобрала по частям и была вынуждена признать — она влюблена в Савелова. Глупо, странно, неожиданно и безнадежно. И эта любовь была совсем не похожа на ее прежние увлечения, потому что в ней не было эгоизма. Совсем. Да, Горяновой хотелось, чтобы Ромка тоже любил ее в ответ, сильно, очень сильно хотелось, но выше этого почему — то было стойкое ощущение, что он имеет полное право не любить ее. И каждый раз, когда она произносила это, — внутри все сжималось, но опять со стойкостью оловянного солдатика Даринка продолжала повторять — это его право — не любить! А что до ее чувств… она как — нибудь справится. А Ромка пусть будет счастлив. С зайчиками, рыбками, ежиками, со всем своим зоопарком. Главное признать твердо: она не нужна ему… Она просто не нужна ему! Не будет же Горянова, в самом деле, бороться за мужчину, придумывая ходы и многоходовки, отбивая, карауля, соблазняя… нет, это не для нее. Гордость, противная горяновская гордость не соглашалась на вымаливание и унижение. Что ж, она будет любить на расстоянии, раз ничего другого не получается. Будет смотреть на него, любоваться утайкой и в открытую, восхищаться втихаря и не скрываясь… Чем честнее, тем лучше. В глазки его красивые будет смотреть каждый день… Мазохистка, блин. Извращенка… Идиотка! И угораздило же! Вот когда не к добру вспомнишь потерянную Резенскую с ее больной любовью. Главное, чтобы другие не особо замечали.
Да еще вчера это неосторожное обещание, данное Егорову… А может, это к лучшему? Говорят, клин клином вышибают, так что Лев Борисович очень даже подойдет. В конце концов, о настоящем мужчине, сильном, решительном мечтает добрая половина человечества. Вон, каждый второй женский роман откройте, и в тегах прочитаете — «властный герой», и дальше в рейтингах куча лайков! Любят женщины, когда ими командуют, ох, любят, издревле мечтают переложить на плечи мужика все свои заботы и трудности! А если Лев Борисович не подойдет, так Горянова не в обиде — и одинокими живут женщины на этой земле… Правда, гаденько это по отношению ко Льву Борисовичу, но ведь и он не ангел. И никакого права не имел приезжать вчера за ней… Девочкой своей при всех назвал… Нашел девочку…
На самом деле Горянова хотела еще вчера позвонить Егорову и взять свои слова обратно, но телефон с сумкой и вещами остались у Савелова. Так что — не судьба. Еще с этим придется разбираться. В общем, будет чем заняться в свободное от работы время… Тоска не успеет съесть.
И с такими позитивными мыслями Даринка пошла собираться на работу. Повинуясь порыву, Даринка сменила привычную прическу на крупные локоны, достала новое ярко-синее платье по фигуре, бежевые острые туфельки на шпильке. Приталенное пальтишко. Красотка! Глаз не оторвать. Настроение улучшилось. Блин! А где же Ирка с ее кореянкой? Она вроде бы должна была утром ее пригнать. Даринка на всякий случай выглянула во двор. Ее сладкая азиатская девочка мирно стояла под окнами. И как Даринка ее вчера не заметила? Отлично! Подхватив дубликат, Горянова наконец поехала на работу. К полудню она входила в Гродинку.
А Гродинка гудела. Появление Горяновой едкий Маркелов встретил аплодисментами:
— Горянова! Поздравляю, ты теперь круче, чем яйца и горы! Хозяйка медной горы! Такой поклонник, Дарина, ух! Полгорода в пятницу на уши поставил, тебя разыскивая, нас всех, — и Савва обвел руками пространство, — чуть ли не на допрос с пристрастием пригнал: мол, где и когда вы видели гражданку Горянову? Если что узнаете, срочно сообщите по телефону… А если не признаетесь, куда ее дели, то светят вам одноместные нумера с вонючими мальчиками вместо сладких девочек…
 
— А ты и описался сразу от страха, да, Саввушка? Порточки — то постирать, миленький? Так ты приноси! — не осталась в долгу Горянова, протягивая местному юмористу свое пальто: — Лучше делом займись, пальтишко на плечики повесь, всё добро сделаешь и перед хозяйкой медной горы выслужишься.
— Горянова, — не отставал Маркелов, — а в постели он тебя наручниками пристегивает или ты его? А? Сублимация — дело серьезное, — и многозначительно поиграл бровями.
— Маркелов, а что у тебя своей половой жизни нет, что ты так чужой интересуешься? Аккуратнее, Савва, воздержание в твоем возрасте приводит к ранней импотенции…Хочешь, познакомлю с кем — нибудь? У нас во дворе бабы жалостливые, глядишь — пригреют.
Влетела Шапутко, только что вышедшая из кабинета Савелова:
— Горянова! Ты жива! И такая красивая! Ух! Сразу видно, выходные прошли в утехах и явной раскрепощенности! — и кинулась обниматься, но тут же сменила тон на виноватый. — Прости, подруга! Я не хотела тебя выдавать! Чес слово! Я даже продержалась весь пятничный вечерок. Когда мне позвонили, я им такого тумана напустила… Но когда ко мне домой в субботу участковый заявился, прости — тут было не до смеха! — и добавила, снижая голос: — Они твою машину от поворота на Студневку вели, хорошо я ее в твой двор додумалась в пятницу пригнать, а сама — огородами, огородами! Не то — сидеть мне, миленькой, в каталажке за угон! Страшный человек — твой мент! Ой, страшный! — подлетела к столу, достала из тумбочки ключи и вложила их в руку Даринки.
Ромин взгляд Горянова почувствовала кожей, которая мгновенно загорелась в районе затылка. Она вздохнула и повернулась, стараясь спокойно и ровно встретить его взгляд. Роман был растерян и зол одновременно.
— Работать пошли! — мгновенно разогнал он офисных стервятников. — Дарина, зайди!
Горянова кивнула, но сначала неспешно подошла к своему столу, поставила на него сумку, положила перчатки и медленно развернулась к шефу, откидывая непривычные локоны на спину. Маркелов присвистнул и добавил ехидно:
— Нет! Не прынцесса! Королевна! Что с людьми любовь — то делает!
— Работать! — рыкнул на него Савелов.
Они вошли в кабинет. Роман Владимирович уселся в кресло, откидываясь максимально назад.
— Ты опоздала!
— Простите, Роман Владимирович! Проспала.
— По тебе не скажешь… Выглядишь, как на прием в Букингемский дворец собралась.
Даринка коротко улыбнулась:
— Опоздание — не повод выглядеть небрежно.
Савелов тоже кивнул, словно соглашаясь с горяновскими словами.
— Сумка там, вещи в пакете, — спустя минуту, выдерживая осязаемую паузу, добавил он, указывая на диван.
— Спасибо! Я одежду Марии завтра передам. Это все, Роман Владимирович?
— Нет!
И злое молчание.
— Я пойду, шеф!
— Нет!
И снова молчание.
— Я пой…
Савелов не дал договорить:
— И давно вы встречаетесь, Дарин?
Горянова невесело усмехнулась:
— Давно… Недавно… Время — понятие относительное.
— А конкретнее?!
— А конкретнее — не твое дело, Ром.
— И все — таки… давай без оговорок, книга ты моя открытая…
Что? Книга открытая? А вот это ты, Ромочка, зря сказал. Горянову захлестнула сильная, бешеная, неконтролируемая ярость, она вскинула голову вверх:
— С субботы, Роман Владимирович! С суб-бо-ты! И прошу, Роман Владимирович, с сегодняшнего дня мне больше личных вопросов не задавать!
 
И Горянова, подхватив с дивана сумку и пакет, выскочила их кабинета. И вот куда подевалась вся ее любовь? Сердце бешено колотилось, хотелось разбить о Ромину голову что — нибудь большое и звонкое.
— Чего, шеф ругал за опоздание? — озаботилась Шапутко.
— Не — а! — Даринка широко и почти лучезарно улыбнулась. — Премию выписывал за выход в ночную.