Не будь дурой, детка! (СИ)

Даринка встала и прошлась по тихому дому, кутаясь в легкий плед. Значит, дом, кухня, дети? А что? Нормальная перспектива. Не всегда же ей носиться по стройкам и пить кислое шампанское на губернаторских приемах и форумах. Да! Дом, кухня, дети и Егоров в придачу. Егоров в придачу… Блин… Перспективка. И назад так легко не сдашь. Это тебе не воспитанный Истомин, понимающий все с полуслова. Это Егоров. Он, судя по всему, вообще не понимает исконного женского права дать задний ход. И что же ей теперь делать? Что? Похоже, она совершает большую ошибку, так поспешно и так резко вступая в новые отношения с непростым, привыкшем повелевать чужими жизнями человеком. Разве с ним она сможет жить просто и счастливо? Нет! Не сможет. Горянова покачала головой. Не сможет! И это вполне очевидно! Хотя… почему не сможет? Вон как вечером целовалась… Еще и о продолжении думала… И потом, не всегда же он будет занимать такой высокий пост. Так что, может быть, стоит попытаться? А? Стоит попытаться?
Горянова шагала по дому и не сразу поймала себя на мысли, что делает это слишком размеренным, четким шагом, нигде не присаживаясь. Словно на плацу. Чтобы успокоиться, Даринка прибегла к проверенному средству: включила на ноуте любимое видео, и по дому разнеслась чудесная музыка Адана — это великая Галина Уланова танцевала Жизель. Даринка удобно расположилась на диване в зале, укутавшись в мягкий пледик почти с головой. Но стоило ей лечь на диван, как она совсем не кстати вспомнила, как мирно спала, уткнувшись в теплую Ромкину грудь, как была счастлива в его нежных, добрых и бережных объятиях. И Даринке снова стало больно.
— Пора валериану пить, — Горянова захлопнула ноутбук, приказав себе: — спаааать, истеричка!
И самое удивительное, организм послушался. И мгновенно уснул. В общем, хороший у Горяновой организм, покладистый! А утром Даринка снова с особой тщательностью укладывала локоны и вытаскивала на свет еще ненадеванный кокетливый костюмчик великолепного изумрудного оттенка и высыпала немилосердно из чемоданчика любимые цацки. Горяновой хотелось сиять. Даринка невесело усмехнулась, разглядывая себя в зеркале: нет, не прынцесса — королевна!
Даринка уже собралась, осталось только губы после завтрака накрасить, как позвонили в дверь. В семь утра гостей не принимают, и Горянова нахмурилась: что — то случилось. И была права: случилось! Егоров на пороге случился. Весь такой в мундире и с огромным пакетом из продуктового бутика Джулио Дзомпи. Горянова была удивлена даже не Егорову, от него чего угодно можно было ожидать, а вот этому самому пакету: бутик вообще — то располагался в Москве… Это Горянова прекрасно знала — работа такая. Даринка так подрастерялась, на пакет глядючи, что пропустила Егоровский ход конем:
— С добрым утром, любимая, — сказал тот, нежно притягивая к себе Даринку и смачно целуя ее в губы. — Ты ослепительна!
И отпустил девушку.
— А это тебе! — Егоров протянул пакет, но видя, что Горянова в ступоре, изменил тон на приказной, довольно усмехнувшись: — Дарина! Бегом! Так, это — в холодильник сложить, потом на себя сверху что — нибудь накинуть, и нужно ехать! Я жду!
Горяновой захотелось ехидно ответить:
— Так точно, Херр Генераль! — и вытянуться во фрунт, но она предусмотрительно удержала себя: не время для ролевых эротических игр, Горянова, ох, не время! Но сама отметила: еще немного подобного, и она будет принимать чужую заботу и чужое доминирование, как должное… И только выкладывая в холодильник из пакета итальянские фрукты, маслины, домашний сыр, помидоры и вяленое мясо она снова вспоминала совсем не то, что нужно. Нда.
На улице было промозгло. Легкое пальто пора уже было менять на более теплое, сезонное, но так не хотелось расставаться с простой элегантностью… Хорошо, что впереди, нагретый, стоял мощный егоровский джип.
— Дарина, я за тобой в пять заеду, — прервал размышление Горяновой Лев Борисович, открывший ей дверь рядом с водителем.
— В пять? — удивилась девушка, усаживаясь впереди. — У меня работы много, и я задержусь, до шести точно.
 
Лев Борисович поджал губы:
— В пять! — отрезал он. — Или мне придется поинтересоваться, но уже в прокуратуре, почему это в Гродинке в нарушение ТК РФ у работников больше, чем сорокачасовая рабочая неделя, — и мягко улыбнулся, касаясь горяновской руки, чтобы сгладить впечатление от своих резких слов.
Но сгладить впечатление не получилось, и Даринка замерла, с нетерпением считая минуты. Уже выходя из машины, она услышала:
— Буду ждать тебя здесь в пять часов, Дарина! Хорошего дня!
Но Горянова не ответила и быстро пошла в Гродинку. К счастью, дел было невпроворот.
В офисе утром, вопреки обычному, работалось неуютно. Очень неуютно. Ехидные дизы, тетки из бухгалтерии, даже бесстрастные водяные почти в полном составе под разными предлогами появились в отделе: весть о том, что Горянова захомутала «главного мента области» распространялась слишком быстро. И если вчера это бередило умы только близлежащих товарищей, то сегодня явно всю Гродинку. И даже Савва уже посматривал на Горянову с неподдельным сочувствием:
— Деньги что ли за вход брать? А? Или за выход? Эй, Горянова, ну что ты молчишь?
А что могла Горянова сказать? Интересно же людям. Да и ей самой было интересно, как она во все это вляпалась и чем все это закончится.
Одна Олька, скользнув по Даринке внимательно, философски заметила:
— Чем бы дитя ни тешилось…
Уже час целый прошел с начала дня, но хлопанье дверями и постоянный гул не прекращались, и это в офисе уже просто всех бесило. Позже всех на серьезный разговор приперлась Надька Навицкая с конкретным таким наездом: почему это ее не посвятили в нюансы Горяновской интимной жизни и почему это она должна все узнавать последней.
— Народ, а давайте я вам двери заблокирую, — предложил Вовка Голдник.
— Давайте просто Горянову в ковер закатаем или в крайнем случае, в паранджу закутаем и поставим в уголок, будет такой современный декорчик! — предложила Шапутко.
— Не! — заржал Маркелов. — Она и в парандже народ будоражить будет! Тайна, говорят, манит куда сильнее. Тогда и ее друзья из МВД подтянутся, на это, на антитеррористическую операцию…
— Очень смешно, Сав! Ты просто молодец! Но, может, уже поработаем? — попыталась воззвать к разуму Резенская.
И народ притих, но ненадолго. Когда в очередной раз громко хлопнула дверь, впуская кого — то из бухгалтерии, из кабинета вылетел Савелов.
— Ну! — сурово рявкнул он. — И кто та звезда, что у нас полные залы по стране собирает?
Даринка сделала вид, что это к ней не относится. Даже головы от компьютера не подняла. Но с Романом Владимировичем это никогда не прокатывало. Мгновенно оценив обстановку, он с грохотом подхватил стул, протащив его по полу, и придвинул его к горяновскому столу, усевшись на него наоборот, так, чтобы спинка стула была впереди. А Горянова работала. И ей было все равно, что Роман вот уже минуты три сидит напротив и молчит. Даринка быстро печатала, боясь сделать перерыв. Ей казалось, что если она не обработает для электриков замечания и не сделает ТЗ за час, то мир просто рухнет. И ничего, что на это обычно отводилось часов шесть — семь, не меньше.
— Ты очень красивая сегодня, Дарёш, — тихо сказал Савелов.
И от его невероятного теплого тона Горянова подняла голову. А офисный народ, внезапно притихший с появлением шефа, вдруг резко прибавил звук.
— Правда! — снова тихо добавил Роман. — Очень — очень красивая…
К горлу подступил комок. Пытаясь справиться с захлестнувшими ее эмоциями, Даринка не отвечала, медленно рассматривая Романа Владимировича и с болью отмечая тяжелую усталость, залегшую в самых уголках его таких родных, таких добрых глаз с пушистыми девчачьими ресницами. Она смотрела на Савелова и страшно боялась расплакаться, потому что он… Сучок он! Хоть бы Зайка его позвонила, что ли…
 
— Спасибо… — с трудом выдавила из себя Даринка и, не выдержав, сбежала. В туалет.