Ровельхейм: Право на жизнь (СИ)

— Давно пора, — согласился с выводом Ксавия.
Некоторое время старые друзья молчали, думая каждый о своем. Ронард рассеянно взял со стола Никаса стеклянный шарик, вглядываясь в подкрашенную воду, будто мог увидеть во взметнувшихся блестках что-то тайное, важное. Тоже одна из невозможных работ Ардины.
— Рон, — тихо позвал Ксавия. — Она темная. Как Сойра. Забудь.
Ронард сжал шарик до побелевших костяшек, но тонкое стекло даже не треснуло, крепко зачарованное редким и удивительным даром.
— Ты знаешь, как это будет, Рон, — безжалостно продолжил Никас. — Сейчас как друг говорю: тебе лучше уехать. Не доводить, как в прошлый раз.
У Шентии потемнели глаза, но он аккуратно вернул шарик на стол, собрав остатки самообладания.
— Не понимаю, о чем ты, — безразлично произнес он.
— Все ты понимаешь. Ты же с самой поездки в Истрию как приклеенный с Нит-Истр носишься.
— Очень уж история мутная, — буркнул Ронард. — Интересно.
— Ага. Мне одного вашего танца на балу хватило, чтоб понять, насколько тебе интересно. Настолько, чтобы рассориться с наследником и перевернуть тут все вверх дном. Рон… Мне жаль, честно. Хорошая девочка, живая, добрая. И будет такой еще какое-то время. Но она темная.
Его светлость замолчал, погрузившись в невеселые воспоминания. Когда-то они с Никасом учились вместе. А еще на их первом курсе была Сойра — смешливая, жизнерадостная, с зелеными крыжтенками в теплых карих глазах. Половина курса смотрела на нее влюбленными глазами, да и старшие курсы заглядывались. Первые полгода. А потом… Ронард болезненно поморщился, прогоняя воспоминания. Никас прав — тьма все равно возьмет свое.
Резко выдохнув, он поджал губы.
— Ладно, Никас, к делу. Несколько первокурсников с двумя-тремя профилями определились после экзамена со своей основной магией. Хочу, чтобы ты лично проконтролировал их новые расписания. И для нее тоже. Проблема только в том, что она не хочет использовать магию по прямому назначению — для разрушения. И, судя по ее упрямству, не станет. А нам новые бесконтрольные выплески не нужны.
— Возьму обратно к себе на боевую, — уверенно ответил Никас. — Защищать Империю — гордость и честь, а прямой честный бой — это не исподтишка проклятия насылать, раз такая принципиальная. Должно сработать. А уж выкладываться заставлю, будь уверен. Пусть собственно боевой составляющей в ее магии нет, но такая чистая Тьма практически универсальна, справится. Сделаю профильным курсом до конца года. А там… сам понимаешь. Недолго этим принципам быть.
— Хорошая мысль. Тогда работай, не отвлекаю.
Его светлость поднялся, будучи уверенным в том, что Ксавия сделает все как надо. И уже в дверях спросил:
— Слышал когда-нибудь о Тьме Изначальной и Свете в маге одновременно?
— Взаимоисключающие начала? Сказки решил писать?
Ронард хмыкнул. Ардине он ответил мягче, но смысл был тот же.
— Так когда ты вернешься в столицу, Рон?
На это арн Шентия уже не счел нужным отвечать.
  
 2 
 
— Эй, псс, из дикого леса дикая тварь. Я тебя не обижу, честно! — черный тонкий хвостик яростно ходил ходуном, сшибая пучки душистых травок, разложенные на краю ванны-бассейна. Сам его обладатель залег на дне, скрытый шторкой.
— Так, смотри. Я сейчас приоткрою входную дверь, а сама уйду в спальню, и можешь отчаливать на все четыре стороны, задерживать не стану. И окно оставлю; не знаю, как ты с пятого этажа выберешься, но забрался же как-то, и явно не через дверь…
Я, конечно, не рассчитывала, что неведомая зверушка меня поймет, но, может, на спокойную интонацию среагирует. Я демонстративно протопала в спальню и занялась разбором вещей. Спустя какое-то время входная дверь еле слышно скрипнула. Выбрался, все-таки. И хорошо, нечего диким зверям по Академии разгуливать. Надеюсь, в остальные девичьи спальни не сунется, а то визга не оберешься.
Тут же засквозило по полу и я поспешила в гостиную закрыть дверь. Окинула взглядом внутреннее убранство и со вздохом принялась за уборку. Всего пару месяцев отсутствовала, а пыли скопилось как за год. В углу даже паутинка блеснула. Впрочем, если вопрос стоял о том, чтобы сами стены не рухнули, то умной комнате точно не до поддержания порядка было. Словно извиняясь, вспыхнули знакомые искорки на стенах, разбежались по дальним углам. Вот и славно, поможете.
 
Из-за грохота отодвигаемой мебели я не сразу различила тонкое завывание за стеной. Я метнулась в ванную и отдернула шторку. Нет, черный всклокоченный комок шерсти на дне никуда не делся, а теперь еще и зашипел, выпустив немаленькие когти и обнажив острые белые зубы. И что с ним делать? Не метлой же выгонять.
Ладно, время к обеду, уйду — может и выберется. В домике, где я жила последние несколько дней, даже еду мне приносили отдельно, словно вездесущие братья-повара не желали появляться на глаза. Ну уж сейчас в столовой без объяснений ни крошки не съем!
***
— Черно-белая? — распахнул глаза Хельме. — Это как?
«Каком об косяк! Говорили же не лезть к девочке раньше времени!»
«Слышь, хвостатая, к тебе предъява! Сама не послушала, так еще Винни Пуха за собой потащила…»
— Я должна была проверить, что это не со́ртсьель, — мрачно отозвалась Мекса. — Была не права.
— Кто торт съел? Не было никаких тортов, и так четыре месяца в голодном теле держат, — встрепенулся Анхельм.
«А теперь и печеньки засохшей не увидишь!»
— Так, помолчите вы! Всех разом слушать никаких ушей не хватит, — не выдержала я.
За столом воцарилось молчание, даже призраки-дядюшки вытянулись по струнке. Впрочем, ненадолго, тут же заколебались в теплом воздухе своими бестелесными сущностями. Я сосчитала про себя до пяти, прислушиваясь к ощущениям в теле. От легкого раздражения что-то всколыхнулось внутри, но наружу не полезло.
— Мекса, если можешь, объясни… Зачем вы так?.. Как чужие, — к горлу подступил комок.
Чуждая человеческим эмоциям унвартка все же смогла меня удивить. Наверно, общение с темпераментным Хельме не прошло даром. Она молча подвинула стул ко мне и неловко притянула к себе, не зная, что делать дальше. Анхельм опустил мне руку на плечо и слегка погладил, подавая пример Мексе.
— Ардин, это я все. Глупость сделала. Перестраховалась. Понимаешь… в Лесу все по-другому, не как у вас. И магия сильнее и чище. Вы, люди, свою легко подчиняете. У нас зачастую подчиняет она. Заменяет души двойниками. Сортсьель — злой дух, порождение Тьмы. Завладевает телом, наделяет черной магией. И я подумала, откуда бы она у тебя взялась, такая чистая… Мы же видели ее в действии. Ну, все видели. У людей давно такой нет.
— Нам по голове уже настучали, — мрачно поделился Хельме. — Сам арн Шентия вызывал, да и от госпожи Нерайи прилетело. Толком ничего не сказали, но хотя бы объяснили, что никакой ты не подменыш, это твоя собственная магия, только скрыта до поры была. Ардин, ты не подумай, ты нам любая нужна! Хоть без магии, хоть с темной, хоть в крапинку! Знаешь, как сами извелись, прежде чем прийти смогли?
— Арн Шентия всем запретил, пока не сдашь экзамен.
— И охранку поставил, гад.
«Это заклинание «бешиттельс», духов тоже не пускает», — наябедничали повара. — «Мы его в отместку уже неделю на третьей по Певзнеру* держим. Так ведь ест и не жалуется, сволочь!»
— Может, он и прав был, что вынудил только на себе сосредоточиться, — с сомнением протянула я. — Хотя бы сдерживать эту дрянь научилась. Как вспомню, что могла вас задеть…
— Все, не думай! И не сердись на дураков…
Ну какие еще могут быть сомнения, когда смотришь во встревоженные глаза Хельме. Как камень с души свалился.
 
— Мекса, а действительно были такие случаи, чтобы этот сортсьель душу подменил? Я имею в виду, именно у людей?
— Были. Был. У вас тогда Пустошь возникла. Люди уже забыли. Мы помним.
Ого, так не на пустом месте тревога была… Надо будет почитать про это.
— Ардин, так ты говоришь, еще какая-то магия есть? Просто черно-белая — это как-то… ну… ну как лед горячий. Ты уверена? — осторожно спросил Хельме.