Рок-звезда

– Хочешь?
– О да, – сказала я, беря у него бело-зеленую пачку «ньюпорта». Я закурила на следующем светофоре. Прохладный мятный привкус в горле удивил меня. Я не курила ничего с ментолом с тех пор, как мы с Джульет, моей лучшей подружкой, в детстве таскали окурки из пепельницы ее мамы.
Это был вкус глупой детской забавы.
– А можно открыть верх? – спросила я, тыкая пальцем в кнопку над зеркалом заднего вида.
Как только Ганс кивнул, я настежь раскрыла эту штуку, и яркое июльское солнце заполнило машину и обожгло мне лицо. Откинув голову, я вдохнула жаркий влажный воздух. После почти трех месяцев почти полной изоляции ехать в шикарной машине с «ньюпортом» в руке, с роскошной татуированной машиной для обнимашек на пассажирском сиденье и лицом, залитым солнцем, казалось мне просто раем.
Но мое счастье быстро разбилось. Когда зажегся зеленый свет и я нажала на газ, ветер из открытой крыши начисто сорвал столбик пепла с моей сигареты и, закружив, отправил его куда-то в салон.
– Черт! – выругалась я, глядя на серые хлопья в воздухе – как будто это могло помочь, как будто я могла лопнуть их, как мыльные пузыри.
Я ждала, что Ганс заорет на меня, ведь я засыпала пеплом драгоценную импортную кожу, но он не стал орать. Он сделал последнее, что я от него ожидала. Ганс Оппенгеймер открыл пассажирское окно до конца, поднял свою сигарету и посмотрел, как его пепел тоже улетает, мелькая между нами в лучах солнца, словно горсть серебряных блесток.
– Ты видела? – спросил Ганс, вытаращив глаза, когда пепел весь улетел.
– Ага, – ответила я. Это прозвучало на выдохе, как будто я только что увидала какое-то сверхъестественное явление. – Это было, как…
– Как снежный шар, – сказали мы с Гансом хором.
– Да! – закричала я. – Господи! Точно! Мы только что сделали самый дорогой в мире снежный шар!
Ганс захихикал и снова поднял свое окно до половины.
– Я позвоню в «Книгу рекордов Гиннеса» и расскажу об этом. Может, мы сможем попасть в «Вечернее шоу».
– Отличный план. И, может, «Фантомная Конечность» будет музыкальным гостем.
Ганс очаровательно улыбнулся и открыл рот, чтобы ответить, но механическая мелодия прервала ход его мыслей. Сунув руку в карман, он вытащил маленький черный телефон. Я тут же нажала кнопку на двери, чтобы поднять все окна, а Ганс нажал ту, что закрывала крышу.
– Да, чего, мужик? – улыбнулся Ганс, здороваясь с позвонившим. – Че, серьезно? Прямо сейчас? Со мной тут Биби, – Ганс взглянул на меня, слабо улыбнувшись. – Ага, девушка с прошлого вечера. Нет. Иди на хер, – Ганс снова взглянул на меня, и улыбка превратилась в широкую ухмылку. – Точно, мужик. Мы сейчас будем. Спасиб!
Повесив трубку, Ганс развернулся ко мне всем телом. Я прямо чувствовала идущее от него радостное возбуждение.
– Планы переменились. Мы едем в центр города.
 
4
 
Мои черные штаны из кожзама, черные бойцовские ботинки и короткий черный топик казались до смешного нелепыми, когда мы с Гансом вышли на то, что раньше было футбольным полем «Фалькон». Вместо безупречного зеленого покрытия с белой разметкой вся арена была похоронена под кучами грязи и уставлена машинами самого разного вида. По краям стадиона стояло с десяток жутких грузовиков, а в центре была группа грязевых мотоциклов, владельцы которых, удобно расположившись вокруг, раздавали автографы.
Ганс, оглядевшись, поднес руки ко рту и заорал: «Люцифер!!!»
Тощий парень в майке ПЕРСОНАЛ, стоящий у загороженного входа с другой стороны, отозвался: «Бу-у-у!» – и указал на нас жестом, которым рок-звезда указывает на толпу.
Пока он приближался, я с удивлением поглядела на Ганса: «Люцифер?»
Ганс улыбнулся.
– Это наш барабанщик. Его вообще-то зовут Луис, но он полный псих, так что мы называем его Люцифер.
Воскрешая в памяти прошлую ночь, я вспомнила, что еще тогда подумала, что барабанщик доведет себя до припадка, так он бился и корчился. Он напоминал персонажа театра марионеток, играющего на барабанах.
 
– А еще он работает на другом стадионе, «Омни», так что вечно влипает во всякое дерьмо.
– Как дела, ГДЧ? – с ухмылкой спросил Луис, когда они с Гансом исполнили весь положенный парням ритуал пожимания рук, объятий и похлопываний по спине.
ГДЧ?
– Лу, это Биби, – указал Ганс на меня. – Биби, это Люцифер.
– Суп? – Луис слегка кивнул мне, искривляя губы в призрачной удивленной улыбке.
Мне хотелось крикнуть: «Не смей на меня так смотреть! Клянусь, ничего не было!» – но вместо этого я пробормотала что-то насчет того, что рада познакомиться и как мне понравилось вчерашнее выступление.
Луис провел нас по стадиону, знакомя с водителями грузовых чудищ и грязных мотоциклов. Все были страшно дружелюбными, хотя я и понятия не имела, кто они такие. Мне сказали, что Копальщик Могил, черно-зелено-лиловая адова машина, стала звездой шоу, и я попросила водителя расписаться у меня на руке.
Я бы попросила сделать это и на сиськах, но, увы, у меня их не было.
Грузовики вблизи оказались раз в пятьдесят больше, чем выглядели по телевизору. Я вытащила из сумки маленький фотоаппарат-мыльницу, который родители подарили мне на день рождения, и попросила Ганса щелкнуть меня, стоящую в колесе одного из них. Одна только его шина была метра три в высоту. Ганс сделал фотку, передал камеру Луису, что-то шепнул ему и подошел, чтобы помочь мне слезть. Ну или я думала, что он хочет это сделать. Но вместо этого он уселся на колесо ко мне спиной.
А потом похлопал себя по плечам и сказал: «Залезай».
Моим первым позывом было остановиться и спросить зачем, но, только глянув в эти глаза цвета джинсов, я, не задавая никаких вопросов, начала карабкаться на него.
Ганс подставил мне руки, чтобы держаться, пока я залезаю к нему на шею. Я забралась, стараясь не запачкать ему одежду своими ботинками. Когда Ганс поднялся, у меня закружилась голова. Я намертво вцепилась в его руки, шатаясь и от высоты, и от зрелища его черной гривы у себя между ног. Мне казалось, что я где-то в километре над землей и что воздух тут наверняка уже разрежен, и в нем слишком мало кислорода, но, когда я оглянулась, колесо грузовика все еще было выше моей головы.
– Улыбочку, поганцы, – крикнул Луис.
Я потянулась и ухватилась за край колеса над головой, а Ганс стиснул мои тощие бедра своими ручищами. Время замерло. С застывшей фальшивой улыбкой и замершим дыханием я прислушивалась к каждой детали прикосновения его рук. Как твердо. Как нежно. Как высоко на моих ногах.
Очень высоко, на фиг.
Но когда кончики его пальцев начали описывать медленные круги на разделяющей нас блестящей черной ткани, у меня захватило дух и мой рот приоткрылся в безмолвном вздохе, который, к счастью, Ганс не мог увидеть.
Но его заметил Луис. И не упустил возможность нажать на кнопку спуска.
Пых!
Вот и все. Ганс осторожно опустил меня на землю и пошел за Луисом к следующему грузовику, полагая, что я следую за ними по пятам. Но я осталась стоять на месте, моргая и оплакивая ощущение на себе рук Ганса еще секунды три или пять, прежде чем снова смогла прийти в себя и пойти за ними.
Когда мы познакомились со всеми водителями грузовиков, мотоциклистами и работниками стадиона, мы с Гансом попрощались с Луисом и пошли на свои места. Это были места в Клубном Секторе, что, как я скоро узнала, означало «где сидят богатые». Очевидно, богатые люди не особо ходят на ралли грузовиков, потому что этот сектор был практически пуст. В туалете для богатых даже не было очереди!
 
Я шмыгнула туда, пописала и привела себя в порядок, а когда вышла, вид Ганса Оппенгеймера, прислонившегося к противоположной стене, едва не убил меня на месте. Этот человек был ходячим противоречием. Он выглядел практически неприкасаемым, стоя там с лицом Отдыхающего Бандита, жуткими татуировками и таким естественным рокер-шик видом. Но мальчишеская улыбка и прелестный плюшевый Копальщик Могил в руках так и потянули меня к нему, а не в другую сторону.