Рок-звезда

– Меня зовут Мария. Я буду вас обслуживать. Что будете пить?
Мы с Гансом обменялись взглядами. И он сказал еще более низким, чем всегда, голосом.
– Мы будем пиво «Корона»… Мария… Пожалуйста.
От этой яркой, широкой улыбки, с которой он к ней обратился, у меня перед глазами все покраснело, и я заломила под столом костяшки пальцев. Я знала, что он всего лишь пытается раздобыть мне пиво, но все равно – почему он непременно должен делать это вот так?
Мария улыбнулась и опустила глаза, делая вид, что записывает заказ. Потом она подняла их, поглядела на меня и спросила:
– Можно взглянуть на ваше удостоверение, пожалуйста?
«Сучка».
Я схватила свою сумку, вытащила оттуда плюшевый грузовик и начала рыться в поисках бумажника.
«Удостоверение захотела? Будет тебе чертово удостоверение».
Вытащив карточку из отделения бумажника, я скептически вручила ее официантке.
Бедная Мария поглядела на карточку, потом на меня, потом снова на карточку. Ее и без того обеспокоенное лицо затуманилось еще сильнее.
Ганс пнул меня под столом. Я ответила на его вопросительный взгляд своим победным.
– Хм, извините, мэм, но это не похоже на вас.
– Я знаю. Я состригла и высветлила волосы.
– Нет, мэм. Тут написано, – Мария взглянула на Ганса, наклонилась и прошептала мне на ухо: – Что вы весите восемьдесят пять килограммов.
По моим венам разлился адреналин. Я понимала, что Мария просто выполняет свою работу. Я понимала, что никто не поверит девушке, которая может есть хлопья из выемки над своей ключицей, если она предъявит удостоверение, в котором сказано, что она весит вдвое больше, но мне было плевать. Мария усомнилась в моем весе и кокетничала с моей родственной душой, и за все это заслуживала смерти.
Я вырвала у нее удостоверение и отрезала:
– Это фото было сделано пять лет назад. Я села на диету после школы, ясно? Меня достало, что меня дразнят моим весом, ясно? Мне было стыдно, ясно? И вам не обязательно тыкать мне этим в лицо!
Мария подняла руки, защищаясь, а потом прижала одну из них к сердцу в жесте искреннего раскаяния.
– Простите, простите, мэм. Я не… Я не должна была… Я сейчас принесу ваши напитки. Извините меня.
И ушла.
Мне должно было стать стыдно – я вела себя как полная скотина, – но стыдно мне не стало. Я чувствовала себя победителем. Ничего не делало меня, избалованного единственного ребенка, счастливее, чем желание настоять на своем.
Довольно улыбнувшись, я хотела убрать карточку обратно в бумажник, как вдруг Ганс протянул руку и щелкнул своими длинными пальцами.
– Так-так-так. Дай-ка взглянуть на эту штуку.
Просияв, я протянула ему пластиковую карточку.
– Кто это? – расхохотался Ганс.
Я широко улыбнулась.
– Понятия не имею. Джульет, моя лучшая подруга, нашла ее в кустах возле молла. Она бы оставила ее себе, но она метиска, так что уж совсем не похожа на эту фотку.
– Но ты тоже совсем не похожа! – хохотнул он. – Не могу поверить, что тебе принесут пиво с этой штукой.
Ганс вернул мне права некой Джолин Элизабет Годфри. Его суровое лицо излучало уважение и радость. Просияв от гордости, я убрала удостоверение обратно в бумажник. Потом снова изобразила на лице раздраженную гримасу, потому что бедная, милая Мария как раз принесла нам пиво.
Ганс, пытаясь сделать серьезное лицо, заказал кучу тако, которыми можно было бы накормить небольшую армию, но как только Мария ушла подальше, разразился смехом. Приподняв свой бокал с пивом, он сказал: «За Джолин».
Улыбаясь, я чокнулась с ним. «За Джолин».
Я сделала победный глоток и удовлетворенно вздохнула.
Как один день может все изменить. До того, как Дева-Гот и Стивен позвали меня вчера вечером в гости, я была буквально собственной жалкой оболочкой. Моя стрижка обросла до безобразия, и голова была похожа на гриб. Я не красилась неделями. Я была депрессивной, скучной, лечила не только сломанные ребра, но и в очередной раз разбитое сердце. Однако я взяла себя в руки, обрезала волосы и присоединилась к миру живущих со вкусом. Я прошла путь от созерцания четырех стен до пробуждения в чужой кровати с незнакомцем, поездке за рулем его БМВ с открытым верхом, ВИП-обслуживания на шоу грузовиков и телепортации в 1920-е годы. И хоть мы и не были в магазине запрещенки, я все же умудрилась нелегально купить спиртное.
 
Что меня заинтересовало:
– А откуда ты столько знаешь про это место?
Ганс задумчиво кусал заусенец на большом пальце и смотрел куда-то мне за плечо. Когда я заговорила, он тут же поглядел на меня.
– А? Прости, я заслушался, – Ганс указал на саксофониста позади меня. – Он очень хорош.
– Круто. Я просто спрашивала, откуда ты столько знаешь про это место.
– Ой, не знаю. Мне всегда нравилась история. Это были единственные уроки в школе, на которых мне не надо было списывать на контрольных. Ну, кроме музыки.
Я рассмеялась.
– Смешно. История была единственным уроком, на котором мне приходилось списывать. Мне просто всегда было плевать, что делали толпы злобных людей много лет назад. Типа, мне все ясно. Они дебилы. Проехали.
Ганс фыркнул в свое пиво. Мне нравилось его смешить. У него были прекрасные зубы. И прелестные губы. Его улыбка не была огромной, мегаваттной улыбкой суперзвезды, хотя он и казался ею. Его улыбка была тихой. Почти стеснительной. Такой ужасно милой.
– Ну, Джолин, – поддразнил он, – а чем увлекаешься ты?
«Твоим лицом».
Пытаясь придумать ответ получше, я отхлебнула пива. Что меня увлекает? Парни. Обнимашки. Секс. Искусство, музыка и кино. Психология, забота о людях, права женщин. Мои родители, моя собака, мои друзья. Я люблю читать, писать, рисовать и раскрашивать. Мне хочется путешествовать. Я люблю моду и фотографию. Пить, курить и нарушать правила. В мое сознание одновременно ворвалось столько всего, что у меня просто вылетело: «Всем. Я увлекаюсь, на хрен, всем».
– Всем, кроме толпы старых злобных людей много лет назад.
– Точно, – ухмыльнулась я, направляя на него палец. – Кроме этого. Ну, и еще Чумбавамбы.
Ганс снова рассмеялся, и от этого звука мне показалось, что легкие пивные пузырьки в моем желудке начали танцевать по всему телу. Я заметила, что, начиная смеяться, Ганс всегда на секунду опускает глаза, ровно настолько, что его чернильно-черные густые ресницы успевают смягчить суровое, мужественное лицо. Ровно настолько, чтобы я успела вздохнуть так, чтобы он не заметил.
Схватив со стола пачку «ньюпорта», Ганс сунул в рот сигарету. Перед тем как прикурить, он замер, зажав ее в зубах. Взглянул на меня, и все веселье исчезло с его лица, которое стало каким-то слишком серьезным.
– Ты уезжаешь в колледж?
Настала моя очередь фыркать.
– Блин, нет. Я буду прямо тут, – я указала куда-то в сторону кампуса Университета Джорджии, который был отсюда в нескольких кварталах. – Я получила стипендию на обучение, так что, пока я остаюсь в пределах штата, мое обучение бесплатно. И у меня уже есть несколько баллов за продвинутые курсы, так что если я буду рвать жопу и дальше, то стану бакалавром психологии раньше, чем получу право покупать спиртное.
Ухмыльнувшись, Ганс толкнул меня под столом ногой.
– Может, не стоит кричать об этом слишком громко, Джолин.
Тепло пробежало по моему телу от той крошечной точки, где соприкоснулись наши ботинки, вверх, внутрь моих штанов из кожзама, прямо туда, где сходились бедра.
– Ой, правда, – покраснела я, озираясь, чтобы убедиться, что Мария нас не услышала. – Я хотела сказать, что я и без того достаточно взрослая, чтобы пить, – я повысила голос, чтобы меня мог услышать весь ресторан.
 
Ганс снова пихнул меня ногой, чтобы я затихла, и я чуть не кончила на месте.
– Ну, а ты идешь осенью в колледж? – спросила я, стараясь сосредоточиться на его ответе, а не на том, что его нога все еще касалась моей.