Время собирать камни. Том 2

– Слушаю, товарищ Сталин. – Старший лейтенант был весь во внимании.
Сталин продолжил:
– Вы должны отправиться навстречу поезду, в котором везут в Петербург бывшего императора с семьей. Встретив этот поезд, вы смените назначенного Временным правительством комиссара и подчиненный ему караул. Это очень опасный человек – не для вас опасный, а вообще. В первую очередь он опасен для Романовых. Вы должны сделать все, чтобы в НАШЕЙ ИСТОРИИ такой позорный поступок, как расстрел семьи Романовых, не свершился именем Советской власти. Вам решать, что сделать с этим Василием Панкратовым. Можете его выкинуть из поезда, можете доставить в Питер и передать в ведомство товарища Дзержинского. В конце концов, если он попытается оказать сопротивление, пристрелите его. И сделайте все, чтобы по дороге в Петербург с головы царя и его семейства не упал ни один волос. Вот, пожалуй, и все. – Сталин помолчал, разминая папиросу. – Сколько человек вы возьмете с собой?
Старший лейтенант Бесоев на мгновение задумался.
– Взвод моих спецназовцев, запас продуктов на четырнадцать дней для нас, и на неделю – для эскортируемых. Один классный вагон для Романовых, две теплушки для моих ребят, и три четырехосные платформы. Две платформы пойдут под БТРы, и одна под «Тигр». Это на тот случай, если вдруг в поисках царской семьи придется отклоняться от железной дороги.
– Лучше не отклоняться, – серьезно сказал Сталин и посмотрел на Тамбовцева. – Ну как, можно выделить товарищу Бесоеву все, что он просит?
Вполне, – ответил тот, – и срок в две недели кажется мне достаточно реальным, хотя, наверное, можно уложиться и в десять дней.
– Договорились, – сказал Сталин, – я сейчас распоряжусь, чтобы вам организовали поезд, а вы собирайте своих людей и технику. Если по уму, то отправить вас следовало еще вчера. Да, царя повезут северным маршрутом, через Вологду и Вятку, так что и вам придется следовать тем же путем. – Он махнул рукой. – Все, товарищ Бесоев, идите. Счастливого пути!
Не успел тот дойти до двери, как Сталин снова окликнул его:
– Постойте, мне тут вот что пришло в голову… Тут по Петрограду, как некая субстанция в проруби, болтается контр-адмирал Пилкин. Возьмите его с собой – ведь он, кажется, монархист? Пусть тоже поучаствует в спасении бывшего царя. Да и гражданин Романов будет вести себя спокойнее, увидев среди вас знакомое лицо. Теперь все, товарищ Бесоев, идите. А вы, товарищ Тамбовцев, пожалуйста, найдите Пилкина и морально подготовьте его к предстоящему путешествию.
15 (02) октября 1917 года, Полдень. Петроград, Николаевский вокзал.
Контр-адмирал Владимир Константинович Пилкин и старший лейтенант Николай Арсеньевич Бесоев.
Беспорядочная суета последних минут перед отправлением поезда. Чтобы его составить, потребовались последние остатки авторитета генерала Потапова, звонок в Викжель от самого Сталина, неуемная энергия товарища Тамбовцева и настырность старшего лейтенанта Бесоева. Попавший сюда уже в последние минуты перед отправлением контр-адмирал Владимир Константинович Пилкин чувствовал себя не в своей тарелке. Еще утром он думал, не пора ли ему вернуться на свой флагманский крейсер «Баян» и к обязанностям командующего эскадрой крейсеров – и тут его находят и чуть ли не за шиворот тащат к некоему господину Тамбовцеву, который делает ему предложение, от которого контр-адмирал не мог отказаться. Да и как тут откажешься, когда в твоей помощи нуждается сам Император Всероссийский? Пусть даже все и считают его бывшим императором. Но контр-адмирал был одним из последних «твердокаменных монархистов». Он понимал, что нереально рассчитывать на возвращение Романовых на престол. Но эта идея была у него как первая романтическая любовь. Знаешь, что предмет твоей страсти недостижим, а все равно так сладко и приятно иногда помечтать о несбывшемся…
А в том, что реставрация невозможна, он убеждался, каждый раз выходя на петроградские улицы. Не было сейчас в России людей более ненавидимых, чем царь и царица. Причем ненависть эта взращивалась не усилиями революционеров-подпольщиков, а самой царской семьей и фрондировавшими сливками общества. Иногда контр-адмирала обуревали тоска и чувство безнадежности, а иногда и ощущение бешеной злобы от бессилия изменить ситуацию.
 
И вот ему предложили достойный выход. Тем более что и делать-то ничего не придется. Надо только показаться пред светлыми очами Николая Александровича и убедить того не делать ненужных глупостей. Ибо бывшему императору и его семье не грозит ничего, кроме ограничения передвижения (в пределах Гатчины), и гласного контроля НКВД.
Все, решение принято, вино налито, и надо его пить. Контр-адмирал бросил недокуренную папиросу в урну, и вскочил на подножку пассажирского вагона. Часовой в тамбуре отдал ему честь. Пронзительно крикнул паровоз, лязгнули вагонные сцепки, и состав отправился в путь. Владимир Константинович Пилкин стоял и смотрел, как убегает назад перрон Николаевского вокзала, как мелькают телеграфные столбы и исчезает в туманной дымке Петроград.
– Владимир Константинович, – окликнул Пилкина проходивший по коридору поручик Бесоев, – пройдемте в мое купе, есть разговор.
Закрыв за собой дверь купе, поручик сказал:
– Господин контр-адмирал, вы, пожалуйста поймите правильно – этим парадом командовать поручено мне. До момента встречи с царской семьей вы пребываете на положении пассажира. Потом, ваша задача – предельно подробно рассказать бывшим монархам о событиях последней недели…
– Я все понимаю, господин поручик, – задумчиво ответил Пилкин, – в нынешних условиях у меня просто нет другого выхода… – Он немного помолчал. – Скажите, а что если люди, которые сейчас сопровождают Николая Александровича, откажутся их вам передавать? Или даже пригрозят вам их убийством…
Лицо поручика стало жестким.
– А вот тогда, Владимир Константинович, им придется об этом очень сильно пожалеть. Мы не позволим, чтобы с голов членов царской семьи упал хотя бы волос. Вы уж поверьте, такие штуки, как освобождение заложников, мы умеем делать очень хорошо. Ибо этому нас специально учили. Вы не поверите, до каких пределов подлости способны дойти люди с целью достижения своих политических целей. Ни одному Азефу или Савинкову не приходило в голову захватить и заминировать театр вместе со зрителями или гимназию вместе с детьми…. По сравнению с той сволочью, что водилась в наше время, ваша сволочь – это просто малые дети. Так что ответственность за безопасность семьи Романовых целиком и полностью лежит на мне, а вам вменяется делать так, чтобы они не осложняли нашего положения лишними телодвижениями.
Немного обидевшись на последние слова Бесоева, Пилкин спросил:
– Скажите, господин поручик, а почему вы так пренебрежительно относитесь к Николаю Александровичу? Ведь он, как-никак, император, хотя и бывший?
– Господин контр-адмирал… – старший лейтенант сказал это таким тоном, что Пилкину показалось, что его сейчас пошлют по известному каждому русскому человеку адресу. – Все, что происходит сейчас, и все, что происходило в дальнейшем в МОЕЙ ИСТОРИИ – все беды, несчастья, смуты, разрушительные войны, голодоморы, терроры и прочее – все имеет своим основанием действия и бездействия Николая Александровича Романова, беспартийного, женатого, имеющего четырех дочерей и одного сына. Во всех его решениях, которые стали губительными для российского государства и миллионов русских людей, не было обстоятельств неодолимой силы. С подобными вызовами, наверное, не смогли бы справиться только Петр III и Павел I. Но и короны на их головах держались куда слабее. Ваш Николай Александрович умудрился профукать все, к чему прикасался. Начиная от Ходынки и заканчивая этой злосчастной войной. А спасаем мы его сейчас только потому, что эти одиннадцать человек, включая горничную, камердинера, повара и доктора Боткина, над которыми смерть уже занесла свою косу, станут первыми, кого мы вытащим из кровавой мясорубки Гражданской войны. А знаете ли вы, каков был результат неумного желания красных и белых помахать шашками? Двадцать миллионов русских людей убитыми. И среди них многие хорошо знакомые вам люди. А также два миллиона навсегда эмигрировавших, как говорится, в страны дальнего зарубежья. Между прочим, включая и вас лично.