Рок царя Эдипа (СИ)

— Иришка, наверно, дико удивится, узнав, что мы с тобой поженились, — сказала Надя, протирая стекло мыльной тряпкой.
Леша промолчал.
— Слушай, Лека, а ты ее видел когда-нибудь? — вновь заговорила Надя.
— Да ты что? Конечно!
— Нет, я не про Иришку. Я про…
— Видел.
— А когда?
— Давно.
— Когда — давно? Как это было? Расскажи, Лека, я же не знаю.
Но Леша молчал. Надя коленками почувствовала — ладони, бережно державшие ее ноги, будто затвердели.
Но Надя уже научилась вовремя замолкать как ни в чем не бывало, как будто ничего и не говорила, как будто такая игра в молчанку для нее тоже естественна и понятна.
«Ничего, ничего. Я умею быть спокойной, — думала Надя, скрипя по стеклу бумагой. — Я, кажется, самый уравновешенный человек в этом доме. Ей это должно понравиться. Ничего, я еще побываю в Америке. Может, даже поживу».
Окно сияло чистотой. Леша подхватил Надю на руки, снял с подоконника. Поцеловал — и только потом опустил на пол.
  
Глава 3
 
Боязнь высоты
 
Самолет компании «Дельта», ровно гудя моторами, набирал высоту. Впрочем, на первый взгляд, лайнер как бы оставался на месте, ведь за окном было только бескрайнее голубовато-серое небо и ослепительно белые, словно пена, облака.
Инна закрыла глаза, чтобы не смотреть в иллюминатор. Так она будет казаться спящей, и никто не заметит, как она боится.
То, что от земли их отделяло несколько тысяч метров, заставляло ее сжимать кулаки и крепко стискивать зубы. Панический страх овладел ее сердцем и выматывал душу.
Господи, сколько же впереди часов этой безумной пытки?
«Все люди летают самолетами, многие чуть ли не каждую неделю. И никто не боится, — внушала себе Инна. — Это глупо, несовременно, ничего со мной не случится…»
Но мысли навязчиво возвращались к одной и той же картине.
Вот самолет вдруг резко заваливается набок, клюет носом, бледная стюардесса с вымученной улыбкой объясняет пассажирам, как пользоваться аварийными спасательными средствами… А потом… Пронзительный свист ветра… И она падает в бесконечную бездну, сердце колотится прямо в ушах, земля надвигается стремительно, безвозвратно и страшно, а внизу в самый последний момент, после которого наступит тьма, она успевает увидеть Юру, протягивающего ей навстречу руки…
Несколько раз в жизни Инне уже пришлось пережить такой же ужас. Вот и сейчас она буквально заставила себя войти в самолет, пристегнуть ремни и с деланно-безмятежной улыбкой откинуться на спинку кресла.
— Какой у вас восхитительный загар, — попытался заговорить с ней сидящий рядом мужчина.
— Да, я живу на ранчо, — не открывая глаз, ответила Инна.
— Завидую, — вздохнул он.
И вдруг что-то щелкнуло и тихонько запиликало рядом.
Инна покосилась на соседа — так и есть, на коленях у этого технократа раскрыт крошечный «Ноутбук», миниатюрный компьютер. Он решил использовать время полета с максимальной пользой, чтобы не терять ни минуты даром.
— Вы не могли бы… — В ее голосе поневоле прорвались панические нотки, и она замолчала.
— Я мешаю вам спать? — Он улыбнулся. — Но это последнее поколение, работает абсолютно бесшумно. Обратите внимание, у него есть защитный экран.
Он объяснил ей это, как маленькой девочке, ничего не понимающей в технических новшествах.
Но Инна не нуждалась в его пояснениях. Недавно статьи в газетах выдвигали гипотезы о связи авиакатастроф, участившихся в последнее время, с работой на борту лайнера персональных компьютеров и телефонов радиосвязи. А Инну как магнитом притягивало именно к этим статьям. Все, что касалось взаимоотношений человека и неба, особенно волновало ее и будоражило воображение.
Она попыталась мягко улыбнуться соседу, чтобы не выглядеть капризной мегерой, но голос поневоле прозвучал жестко:
— Видите ли, излучение вашего компьютера может блокировать работу бортовых приборов, — она провела в воздухе две линии, накладывающиеся одна на другую. — И отклонение от курса будет самым безобидным последствием.
Сосед удивленно посмотрел на нее.
 
— Я не задумывался над этим. Но, пожалуй, вы правы.
И Инна облегченно вздохнула, когда он закрыл плоский пластиковый чемоданчик.
— Видимо, вы радиоинженер?
Он решил компенсировать вынужденное безделье беседой с очаровательной соседкой. Но Инна совершенно не была настроена на игривый лад. Она невежливо буркнула:
— Терпеть не могу технику. Я же сказала, что живу на ранчо. Мы с мужем выводим племенных лошадей.
— Вы зоотехник?
— Я просто жена и хозяйка, — отрезала она.
Сосед разочарованно уткнулся в газету, а Инна снова прикрыла глаза.
Мысли теснились в голове. Каким будет свидание с сыном? Ведь она не видела Алешу уже несколько лет. Не выйдет ли все так, как в ее прошлый приезд?
За эти годы она постаралась наладить их испорченные отношения, и приглашение на его свадьбу заставило радостно забиться ее сердце: прощена! Признана!
Она летела на семейное торжество как мать. Законно и официально. Впервые за долгие восемнадцать лет. И впервые семья ждала ее, блудную дочь, давным-давно покинувшую родину…
Как жесток был все эти годы отец… Только теперь смягчился… Постарел, наверное…
Сердце сжалось от воспоминаний о его словах, брошенных ей в лицо после оформления визы:
— Предательница! Ты мне больше не дочь. И запомни: у тебя больше нет сына!
Тогда она последний раз прижала к груди крошечного голубоглазого Алешку, и мама унесла его, плачущего и рвущегося к ней…
Инне били в уши ее тихие слезливые причитания, как над гробом:
— Сиротинушка ты наш… Ни отца у тебя, ни матери… Не плачь, мой сладкий, бабушка тебя не бросит…
Как будто Инна по своей воле отрывала от себя единственное существо, невидимой нитью связывающее ее с первой, неземной, незабвенной и такой трагической любовью…
Да ведь и сама она была тогда совсем девчонкой, растерянной, несчастной, озлобленной на несправедливость судьбы. Она чувствовала себя обманутой. Ведь жизнь сначала так щедро одарила ее счастьем, а потом в одночасье так безжалостно все отняла…
Несмотря на прошедшие годы и два брака, Юра до сих пор часто снился ей. Живой, молодой и веселый… С взъерошенными смоляными кудрями и озорной смешинкой в голубых, как небо, глазах…
Как небо…
Будь оно проклято, это небо! Будь оно навеки проклято!
Впервые она увидела Юру на танцах. Вернее, не она, а ее подружка Танька. Они тогда только начали бывать на этих «взрослых» увеселениях, неопытные «шешнашки», недавно окончившие девятый класс, теперь развлекались на всю катушку.
Они неумело красили губы и подводили глаза, отрезали у нарядных платьиц подолы, следуя моде, и сверкали ослепительно загорелыми ляжками…
Как они были восторженны, как сладко замирало сердце от предчувствия радостного вступления в настоящую взрослую жизнь… как они торопились все узнать, попробовать, испытать…
Отец недовольно глянул на оголенные ноги Инны и буркнул:
— Бесстыдница… На танцульки собралась… В подоле принесешь — на порог не пущу.
— Папочка! — хохотала в ответ Инна, привыкшая к его старомодным выступлениям. — Подола-то нет! В чем нести буду? — И она комично приподняла пальчиками край юбчонки.
А мама откровенно любовалась почти взрослой красавицей дочерью. Она даже разрешила взять свою помаду и помогла сделать начес на пшеничных растрепанных кудрях.
О! Они с Танькой явились во всеоружии. Но сразу же растерялись в толпе развязных девиц и дымящих сигаретами парней.
Все топтались на месте под громкие звуки оркестра. Парочки тесно прижимались друг к другу… Как они не подумали, что надо было прийти с кавалерами! Их никто не приглашал. Их вообще не замечали в этой толпе…
 
И вот тогда Танька увидела Юру.
Она тут же толкнула подругу локтем:
— Посмотри, какой лапочка!
— Где? Где? — завертела головой Инна.