Кружевной мачо (СИ)

Вадика повело. Каждый раз, как только голова Агеева оказывалась у его паха, у него отключало мозги напрочь. Он и так перевозбудился, пока ждал своей очереди, а тут еще горячий гибкий язык выписывал на его стволе то ли круги, то ли восьмерки.
— Знаешь, без всего даже лучше, — прохрипел откуда-то снизу Андрей Александрович, а Селиванов усилием воли положил кисть ему на лоб, замедляя амплитуду движений, и под удивленным взглядом отошел от пышущего возбуждением доцента на пару шагов.
— Да? — поинтересовался он слегка задумчиво и качнул бедрами. — Значит, это я зря надевал.
Широкие просторные джинсы, едва сидевшие на бедрах, свалились на пол, и глаза Агеева полезли из орбит — стройные бедра Вадика были затянуты в черное кружево высоких чулок. Вкупе с выбритым пахом, отсутствием белья и стоящим колом бело-розовым членом, блестевшим от слюны, как молочный леденец, это было несоизмеримо больше, чем то, что Андрей Александрович был в состоянии вынести. Именно поэтому Селиванова тут же уткнули носом в столешницу преподавательского стола. Сзади звякнула тяжелая пряжка ремня и сразу два настойчивых пальца нырнули в его анус.
— Растянул себя… — констатировал Агеев и привычно нащупал средним пальцем простату.
— А как же! — прохрипел Вадик. — Я же готовился к экзамену!
— Да, я помню про экзамен, — Андрей Александрович нагнулся и принялся вылизывать ямку за его ухом, коварно не думая доставать пальцы из ануса. — Мучить меня нравится, мальчишка? А как насчет такого?
С этими словами он прихватил Вадика зубами за мочку уха и принялся средним пальцем выписывать на простате восьмерки. Селиванова выгнуло в пояснице и задница сама собой притерлась к стоящему колом члену Агеева, на который теперь хотелось насадиться просто до зубовного скрежета. Но не тут-то было. Андрей Александрович твердой рукой прижал его к столу за шею, продолжая средним пальцем играть в анусе, посылая по всему телу тугие волны наслаждения.
Пришла пора Вадика замычать от возбуждения. Руки сами потянулись к члену, но Агеев просек маневр и перехватил обе кисти, фиксируя их у Селиванова на пояснице. А правую ягодицу и вовсе обжег хлесткий удар тяжелой ладонью. Что, впрочем, не остудило возбуждение, а лишь подлило в него бензин. Вадик взвыл и последующие несколько минут только и делал, что жалобно поскуливал и старался насадиться на средний палец Агеева поплотнее. Он мечтал, чтобы палец поскорее заменили на член, но гадский Агеев и не думал поторопиться, вовсю наслаждаясь видом откляченной задницы с алым следом от ладони и бледных бедер в черных кружевных чулках. Ему решительно нравилось издеваться над бедным Вадиком. Наконец он извлек из значительно растянутого ануса пальцы и выудил на свет божий флакон с лубрикантом. Щедро увлажнил бледно-розовое отверстие и свой собственный перевитый венами ствол, но вместо того, чтобы войти в перевозбужденного Вадика, принялся похлопывать по пылающим ягодицам и готовой принять его дырочке своим налитым тяжелым членом.
Селиванов взвыл и постарался извернуться. Ощутить в себе это пылающее тяжелое роскошество хотелось до одури. Однако его грубо вернули обратно грудью на стол, да так, что он больше не видел ничего. Только слышал за спиной рваное тяжелое дыхание. Еще несколько звонких шлепков обожгли ягодицы, заставляя каждый раз вздрагивать, вскрикивать и сильнее прогибаться, отклячивая зад. И только потом он почувствовал, как мучительно медленно скользит в него желанный поршень, заполняя его, раздвигая и натягивая на себя. Проникновение было таким долгожданным, что у Вадика чуть окончательно не разъехались ноги. Говорить он к тому времени не мог, лишь мычать. А Андрей Александрович продолжал не торопясь насаживать его на себя, пока разгоряченная красная кожа ягодиц не коснулась прохладной кожи бедер Трипл Эя. Селиванов не мог даже пошевелиться. Все его мускулы свело от напряжения. В этот момент Агеев слегка подался назад, потом снова вперед, в этот раз проезжаясь головкой члена по жадной до кайфа простате. Вадик протяжно и весьма громко застонал, и Андрей Александрович предусмотрительно зажал ему рот ладонью, краем сознания успев вспомнить, что они в аудитории института. Поэтому ладонь он больше не отводил, только морщился, когда Вадик, абсолютно потерявший способность себя контролировать, впивался в нее зубами. Да и какой к чертям контроль, когда в простату долбится великолепный, крупный, перевитый венами член, с каждым толчком вызывая новую волну наслаждения, прошивающую все тело?
 
Движения стали быстрее, тело Селиванова упруго пружинило и возвращалось обратно. Его руки Агеев наконец выпустил и теперь задавал амплитуду, придерживая Вадика за плечи. Подталкивал его своими бедрами по скользкому длинному члену и стоило Селиванову отлететь так, что головка едва не выскакивала из ануса, Андрей Александрович рывком за плечи возвращал его на место и насаживал на свой поршень обратно.
Рука Вадика, получившая свободу, тотчас легла на член. Следом за ней поверх легла тяжелая горячая ладонь Агеева, задавая ритм и не давая торопиться. Так в две руки, медленно, но неотвратимо они доводили Вадика до пика наслаждения. И в тот момент, когда Селиванову казалось, что он не выдержит, его подкинуло вверх, в атмосферу, в яркий ослепительный кайф, и все мышцы в теле, скрученные в один единый спазм, наконец отпустило в расслабленную нирвану. Он обмяк на столе, чувствуя, но скорее представляя, как Агеев выныривает из глубоко растраханного ануса и обильно спускает ему на копчик, наблюдая затуманенным взглядом, как вязкие капли спермы текут по влажной ложбинке между ягодицами. Селиванов как в порнофильме видел, как Агеев размазывает эти капли еще возбужденной головкой вокруг ануса и как сжимает член в последний раз, прежде чем с удовлетворенным ворчанием рухнуть на стул позади.
Скрип этого стула отрезвил. Разлеживаться с голой, перемазанной липкой спермой задницей верхом на столе — удовольствие ниже среднего. Вадик поспешно встал и вспомнил, что домой теперь придется пилить не только без трусов, но еще и без возможности немедленно вымыться. Придется терпеть хотя бы до туалета, и там приводить себя в порядок салфетками. Заниматься гигиеной при Андрее Александровиче не хотелось категорически. Вадик трясущимися руками нашарил джинсы. Агеев, которому на то, чтобы одеться, потребовалось гораздо меньше времени, стоял у стола и смотрел на него в упор. Селиванов застегнул ремень, поискал глазами сумку и замер. Вроде надо что-то сказать на прощанье, да только что? Пока? До свидания? Прощай? Трахались они классно, но ведь Агеев ничего не обещал. И о будущем не говорил. Они вообще мало говорили.
— Вадик… — позвал Андрей Александрович тихо.
Сердце против воли екнуло, но Агеев протягивал зачетку.
— Ты молодец, — похвалил он, и вот тут Селиванову по-настоящему сплохело. Захотелось уткнуться куда-нибудь и заскулить. Потому что вот это «молодец» — оно вроде как про ответ на билет, а вроде как и про то, что он подмахивать хорошо может. Вот уж похвалили, как собаку на выставке. И чего тут скажешь? «Спасибо»? «Обращайтесь, если что»? Вот и Вадик ничего не сказал. Молча поправил джинсы на голой заднице, которую начинало ощутимо стягивать от подсыхающей спермы.
— Я пойду, — сообщил он очевидное, берясь рукой за ручку и забывая про то, что дверь закрыта на ключ. Дернул — не поддалась. Дернул еще и загромыхал что есть мочи, не в силах остановиться и разобраться, что к чему.
Теплая рука легла поверх его мокрой, трясущейся, останавливая. Провернулся в на удивление хорошо смазанной замочной скважине ключ, и Селиванов увидел зазор, в который появилась возможность выскользнуть, чтобы поскорее добраться до дома и забраться в ванну — отмокать. Однако тяжелая уверенная рука тут же прихлопнула створку обратно, отрезая путь к освобождению.
 
— Что ты думаешь по поводу небольшой практики? — спокойно осведомился Агеев, то ли не увидев метаний Вадика, то ли проигнорировав их.
— Какой практики? — спросил Селиванов в дверь, не собираясь поворачиваться и демонстрировать опрокинутое лицо Трипл Эю.