Вероятность равна нулю
– Только ли для этого?
– Разумеется, убийство могло быть не единственной целью. Он мог и взять что-либо. Прочтя письмо, вы думаете, что бриллианты.
– Это очевидно. Морти выразился вполне определенно: бриллианты у Маман, а он их охраняет. С двумя пистолетами. И если мы при тщательном обыске ничего не обнаружили, значит, неизвестный их забрал. Притом они были спрятаны – не по частям, а в одном месте.
– В каком же месте, скажите?
– Вы осматривали труп?
– Конечно.
– Но не в морге, верно? Там у Маман был достаточно скромный бюст. А взгляните на другие снимки. Любая красотка из порнографических журнальчиков ей позавидует!
– Так… так… – Марков задумался. – Ведь верно! Такие приспособления делают на Западе. Кто знает – может, и у нас… Постойте! Значит, для нас, профанов, она была просто… скажем, щедро одаренной от природы. Но люди, знавшие ее раньше, легко могли заметить внезапное изменение прекрасных форм. И сделать соответствующие выводы.
– Эти выводы могли сделать и те, кто имел возможность лицезреть ее не только на улице, но и в постели.
– Намекаете на Ларри?
Да, он имел в виду О'Коннора, который крутился около мадам Мелвилл и, вероятно, не упустил возможности лицезреть ее в постели. А поскольку с самого своего появления здесь он прилип к Маклоренсу и Мелвилл, которые владели бриллиантами Бонифацио, то это могло значить, что он достаточно осведомлен и сделал соответствующие выводы, а может быть, и действия предпринял… Все было и логично, и правдоподобно. Вопрос заключался в том, не слишком ли наивно поступила мадам, упрятав бриллианты в переменной геометрии бюста. Ведь сразу могло броситься в глаза, где собака зарыта, как любил выражаться генерал. А это означало: и тайник, и шифр были предназначены для легкого распознавания. Но кому предназначалась эта легкость? Зачем?
Ковачев не рискнул поделиться этими мыслями с генералом. В происходящем спектакле было нечто опереточное, как и во всех этих Морти, Коко, Макаронинах и прочих компаньонах дона Бонифацио. Опереточное, если бы не трупы…
– И на Ларри намекаю, – продолжал Ковачев. – И на всех, кто заметил разницу в параметрах бюста. Нам же остается констатировать, что в Болгарию были доставлены какие-то бриллианты…
– Стоп! – воскликнул Марков. – Не покоились ли бриллианты в черном чемодане Пешо, а Маман продолжала демонстрировать большой бюст просто для маскировки? А неизвестный убил ее, ничего не подозревая?
– Смысла не вижу, но и такое можно предположить. – Ковачев кивнул. – Бриллианты для меня еще нечто мифическое, а трупы вполне реальны. Можно строить версии, гадая, почему убита мадам Мелвилл, но как криминалисты мы должны разрабатывать более важный вопрос: кто убийца? Вы знаете результаты вскрытия: смерть наступила от коронастена – вещества, обладающего свойством при внутривенном вливании вызывать инфаркт со смертельным исходом. А вскрытая ампула, найденная в постели, из-под морфия. И в самом шприце остатки морфия, а не коронастена.
– Но мадам была морфинисткой. В ее чемодане найдены ампулы с морфием, на левой руке – следы уколов.
– Однако экспертиза показала, что в ее организм последние сутки перед смертью морфий не вводился. Инфаркт был вызван коронастеном.
– Ясно, ясно, все это я знаю. Убийца или сам впрыснул ей коронастен, или ловко подменил ампулу, чтобы Маман себя убила, а после смерти – новая подмена: появляются следы только морфия. Это для нас: морфинистка делает очередной укол, но сердце не выдерживает – она умирает. Убийца берет то, что ему нужно, ловко прилаживает ключ изнутри, а дверь запирает своим ключом.
– Все та же недооценка нас как профессионалов… – задумчиво протянул Ковачев. – Судя по всему, «там» нас считают недотепами. И Бонифацио, и даже Морти. «Здешние легавые» – это ведь мы с вами, товарищ генерал, – «не получают навара от таких делишек».
– Пускай недооценивают – лично мне это нравится. Но не будем забывать, что, в сущности, Морти прав. С тех пор как мы начали это дельце, никакой опасности для них не возникло.
– А нельзя ли допустить, что бриллианты – некая диверсия с их стороны, какой-то ход, чтобы ввести нас в заблуждение?
– Нет, нельзя. Перед смертью человек не склонен к такого рода диверсиям. Выходит, они заведомо знали, что мы засечем письмо. Какая уж там недооценка! Нет, слишком сложно, чтобы быть правдоподобным.
– И все-таки… он, Морти, ни о чем не говорил с шофером, и больше они не встречались. Как он объяснил Петкову, что письмо должно уйти после его смерти? И как Петков узнал о смерти? Означает ли это, что между ними был еще один канал связи? «Между прочим, старый Никто тоже здесь». В шифрограмме тоже говорится «старый Никто». Разве это непременно Ноумен?
– Он самый, больше некому. На лбу написано. А «мерзкое исчадие ада Коко»? Может, это Железный Волк?
– Все возможно в стране неограниченных возможностей! Хотя несомненно, что Коко – это прозвище Мишель Ноумен.
– Как может женщина быть «мерзким исчадием ада Коко»?
– Грамматически в английском здесь нет ошибки, так можно назвать и женщину, и мужчину. К тому же имя Коко следует сразу же за сочетанием «старый Никто», как имя Мишель после фамилии Ноумен… Как вы думаете, не нужно ли отправить письмо адресату?
– Вы что, вознамерились услужить коллеге Бидли? Он много чем нам услужил? Вот закончим, тогда, не исключено, и отправим. А пока это письменное свидетельство в деле. Бриллианты, алмазики надо найти. Лифчик с бриллиантами – это вам не шутка!
– И довольно внушительного размера лифчик, – засмеялся Ковачев. – Ага… вы, значит, поверили!
– Во что это я поверил?
– В то, что бриллианты привели сюда эту компанию, а не кое-что посерьезней – вроде шифрограмм и военных кораблей…
– Я от рождения ни во что не верю, даже в истории с бриллиантами. А вы, вместо того чтобы подначивать старого начальника, поведайте-ка лучше о результатах графологической экспертизы. Что показали дактилоскопы?
– Открытка, посланная Петкову Морти, и письмо написаны не одним и тем же лицом. Если допустим, что в письме почерк Морти…