Момент взлета. Истории женщин, которые бросили вызов патриархальному обществу
С самого начала мы искали такие проблемы, которые не могли решить ни правительство, ни рынок, а также готовые решения, которые они даже не пытались внедрить. Мы хотели разыскать те великолепные идеи, которые когда-то были упущены. С их помощью мы планировали добиться значительных улучшений с привлечением небольших инвестиций.
Мы начали просвещаться во время поездки в Африку в 1993 году, за год до свадьбы. На тот момент мы еще не основали фонд, и у нас не было ни малейшего представления о том, как инвестировать деньги, чтобы сделать жизнь людей лучше. Однако сцены, которые нам пришлось увидеть, было просто невозможно забыть. Помню, как, выехав за черту одного города, я заметила беременную женщину, которая тащила на спине еще одного ребенка, а на голове – кучу дров. Было видно, что она прошла довольно приличное расстояние без какой-либо обуви, в то время как мужчины, которых я встречала на своем пути, ходили в шлепанцах и курили сигареты. Никаких дров на их головах не было, как и детей, висящих по бокам.
Чем дальше мы проезжали, тем чаще встречали женщин с тяжелой ношей, и мне хотелось побольше узнать об их жизни.
После возвращения из Африки мы с Биллом устроили небольшой ужин у себя дома для Нэн Кеохейн, которая на тот момент была президентом Университета Дьюка. Тогда я очень редко устраивала подобные мероприятия, но была рада, что решилась на это. Один ученый во время ужина рассказал нам о том, что огромное количество детей умирает от диареи в бедных странах, и о том, как оральная регидратационная соль может спасти им жизнь.
Через некоторое время один из коллег предложил нам ознакомиться с Докладом о мировом развитии за 1993 год. В нем говорилось, что огромное число летальных исходов можно было предотвратить с помощью низкозатратного вмешательства, но люди были лишены даже этого. Никто не считал своим долгом обеспечить население такой мелочью.
Затем мы с Биллом прочитали душераздирающую статью Николаса Кристофа для «Нью-Йорк Таймс» о том, как миллионы детей в развивающихся странах умирают от диареи. Все, что мы слышали и читали, было на одну и ту же тему: дети в бедных странах умирали от тех болезней, от которых в США не умирают.
Порой новые факты и идеи не привлекают внимания, пока не услышишь о них сразу из нескольких источников. Только тогда части головоломки начинают складываться в единую картину.
По мере того как мы читали об умирающих детях, чьи жизни можно было спасти, мы с Биллом начали задумываться: можем ли мы что-то с этим сделать?
Удивительно, насколько мало внимания уделяло всему этому мировое сообщество. В своих выступлениях Билл использовал в качестве примера авиакатастрофу. Когда разбивается самолет, погибает триста человек, и ужасная новость появляется во всех газетах. Это трагедия для всех семей погибших. Но в тот же самый день может погибнуть тридцать тысяч детей в Африке, это тоже трагедия для их семей, но ни одна газета об этом не напишет. Мы не знаем об этих детях, потому что дело происходит в бедных странах, а то, что происходит в бедных странах, не привлекает особого внимания богатых стран. Этот факт стал самым большим ударом по моей совести: миллионы детей по всему миру прямо сейчас умирают из-за бедности, но из-за той же бедности мы о них ничего не слышим.
Именно тогда мы начали работать в области всемирного здравоохранения. Мы начали понимать, как именно можем повлиять на ситуацию. Спасение детей стало той целью, которая положила начало нашей работе в международных масштабах.
Первым делом мы вложили большие деньги в вакцинацию. Мы были в ужасе, узнав, что вакцинам, разработанным в США, требуется от 15 до 20 лет, чтобы добраться до развивающихся стран, а болезни, которые убивают детей в этих странах, не входят в область интересов наших ученых, занимающихся разработкой вакцин. Мы впервые осознали, что бывает, когда рыночный стимул, заставляющий правительство обеспечивать детей из неблагополучных слоев населения всем необходимым, отсутствует. Миллионы детей умирают.
Это послужило нам важным уроком. Поэтому мы вместе с правительственными и другими организациями создали GAVI (Глобальный альянс по вакцинам и иммунизации), чтобы c использованием рыночных механизмов обеспечить вакциной каждого ребенка в мире. Мы поняли, что бедность и болезни всегда идут рука об руку. Изолированных проблем не существует.
* * *Во время одной из первых поездок от имени фонда я отправилась в Малави и была глубоко тронута, увидев, сколько матерей выстраивались в длинные очереди на жаре, чтобы их детям сделали прививку. Поговорив с ними, я узнала, как много им для этого пришлось пройти. Большинство из них преодолевали 20 или даже 30 километров. Они брали с собой еду на весь день. Им приходилось вести с собой не только того ребенка, которому предстояло поставить прививку, но и остальных детей. Это был трудный день для женщин, жизнь которых и без этого достаточно тяжелая. Мы старались не только сократить и облегчить им путь, но и убедить как можно больше матерей его проделать.
Помню, как я встретила девушку с маленькими детьми. Я спросила ее:
– Вы ведете этих прекрасных детей на вакцинацию?
Она ответила:
– А как же моя вакцинация? Почему я должна проходить по двадцать километров в такую жару, чтобы получить свой укол?
Она говорила не о прививке. Она говорила о препарате «Депо-Провера», противозачаточной инъекции длительного действия, благодаря которой она могла избежать беременности в будущем.
У нее уже было больше детей, чем она могла прокормить. Она боялась родить еще одного.
Однако перспектива провести целый день, шагая с детьми до далекой клиники, где может и не оказаться нужной ей инъекции, приводила ее в замешательство.
Она была лишь одной из множества матерей, с которыми я познакомилась в своих первых поездок. Именно из-за них фокус моего внимания переместился с вакцинации детей на планирование семьи.
Помню, как мы ехали в одну деревню в Нигере, чтобы навестить женщину по имени Сади Сейни, которая была матерью шестерых детей. Все они одновременно пытались завоевать ее внимание, пока мы с ней общались. От нее я услышала то же самое, что и от многих других матерей:
– Было бы нечестно заводить еще одного ребенка. Я не могу прокормить даже тех, что у меня есть сейчас!
В большом и очень бедном районе Найроби под названием Корогочо я встретила Мэри, молодую маму, которая продавала рюкзаки из обрывков синей джинсовой ткани. Она пригласила меня в свой дом, где она занималась шитьем и следила за двумя маленькими детьми. Она использовала контрацептивы, потому что, по ее словам, «жизнь трудна».
Я спросила, поддерживает ли муж это ее решение. Она ответила:
– Он тоже не понаслышке знает, что жизнь трудна.
Все чаще в своих поездках, независимо от их цели, я замечала необходимость в контрацептивах. Я побывала в районах, где каждая мать когда-либо теряла ребенка и каждый был знаком хотя бы с одной женщиной, которая умерла во время родов.
Мне довелось встретить множество матерей, отчаянно боявшихся забеременеть из-за отсутствия возможности заботиться о тех детях, которые у них уже были. Я начала понимать, почему женщины продолжали поднимать тему контрацепции, хоть я и приходила совсем не для того, чтобы ее обсуждать. Эти женщины переживали то, о чем я могла лишь читать.
В 2012 году в 69 беднейших странах мира контрацептивами пользовались 260 миллионов женщин. Более 200 миллионов женщин в этих странах хотели использовать контрацептивы, но не могли их достать. Это означало, что миллионы женщин в развивающихся странах беременели слишком рано, слишком поздно или слишком часто и это наносило удар по их здоровью. Когда они рожают с перерывом хотя бы в три года, вероятность того, что каждый из детей доживет до первого дня рождения, становится почти в два раза выше, а вероятность, что ему исполнится пять лет, возрастает на 35 %. Этого объяснения вполне достаточно для того, чтобы заняться вопросом расширения доступа к противозачаточным средствам. Однако выживание детей – это всего лишь один из поводов.