Тёмные церемонии
– Ты бы поступил так?
– У меня, к счастью, нет детей.
– К счастью для детей.
– Дети всегда хотят больше, чем могут получить.
– И получают?
– Не всегда.
– Терпеть не могу подвалы, – сообщил подлетевший Киви.
– Тебя никто не зовёт.
– Конечно, – проворчал попугай и первым влетел в открывшуюся дверь.
За которой оказалась крутая каменная лестница из двадцати ступенек, приведшая их в сводчатый, выложенный кирпичом подвал.
По лестнице пришлось спускаться на ощупь, в слабом свете, проникающем из проёма незакрытой двери. Внизу же, после того как Лёня щёлкнул включателем, девушка увидела ещё одну дверь, тоже металлическую, почувствовала работающий артефакт и поняла, что за этой преградой скрывается нечто…
– Ты всё ещё можешь уйти, – тихо сказал Тыжеумер.
– Что за дверью? – так же тихо спросила Лисс.
– Вступительный экзамен.
– Плата за обучение?
– Разве я так сказал?
Лисс тщательно обдумала слова хозяина особняка и повторила:
– Что за дверью?
Клопицкий прочитал заклинание, отключил охранные артефакты и набрал код на экране электронного замка. Дверь едва заметно шевельнулась, и Лисс поняла, что открыть её теперь легко – достаточно несильно толкнуть. Но Лёня не торопился.
– Шасы никогда не носят оружие…
– Мы против насилия.
– …но при этом продают оружие.
– Это всего лишь бизнес.
– Всего лишь бизнес, – повторил Клопицкий. – Вы говорите, что продажа оружия – «всего лишь бизнес», и считаете, что кровь, пролитая проданным оружием, не падает на вас.
Семья Лисс не занималась торговлей, Фахир и целая шеренга его предков специализировались на юриспруденции, но девушка была шасой и знала правильный ответ:
– Мы даём клиентам то, что им нужно.
– И ты собираешься действовать в привычной парадигме. – Голос Клопицкого стал неожиданно мягок. – Ты станешь моей ученицей и начнёшь создавать артефакты для своих молодых сверстников – энергичных и романтичных, у которых нет принципиального семейного отвращения к насилию и которые не понимают, что могут потерять, начав играть в эти игры.
– Если Внутренняя Агема меня возьмёт, я буду наказана наравне со всеми.
– Безусловно, – согласился Тыжеумер.
– Я рискую так же, как те ребята, которым предназначены артефакты.
– Разумеется.
– В таком случае о каком вступительном экзамене идёт речь?
– О важном.
Клопицкий толкнул дверь и предложил девушке войти первой. Лисс колебалась недолго, поняла, что не будет ни злой шутки, ни угрозы. Поняла, что будет нечто похуже, но всё равно вошла и вздрогнула, увидев сидящего в стеклянном кубе вампира. Уродливого коротышку с большими ушами и глазами навыкате. Судя по тому, что из-под его тонких губ торчали иглы, вампир испытывал сводящую с ума жажду.
– Этого дикого кровососа я поймал во время большой атаки вампиров на Москву, – рассказал Лёня. Он остановился позади девушки, прислонился спиной к стене и сложил на груди руки. Киви устроился на левом плече хозяина и молчал, не желая влезать в серьёзный разговор. – Вампир очень голоден, поскольку я не мог… да и не собирался его кормить, если честно. Я говорю, чтобы ты поняла: вампир умирает.
Кровосос ощерился, показав торчащие иглы во всей красе, и Лисс увидела в его глазах безумие. До смерти вампиру было далеко, а вот сумасшествие подступало, и скоро, очень скоро он начнёт грызть себя.
Ночных охотников в Городе не любили. Боялись, конечно, зная, что между собой вампиры называют остальных разумных пищей, но справляться с ними умели. И не любили. Но сейчас, увидев безнадёжно запертого кровососа, Лисс ощутила нечто вроде… Да нет, к чему скрывать? Лисс ощутила самую настоящую жалость.
А может – жалость к себе, поскольку догадалась, зачем Клопицкий привёл её в подвал.
– Ты хочешь создавать для своих друзей боевые артефакты, которыми они будут сражаться и проливать кровь – свою и чужую. Ты готова принять кару Альянса – если тебя поймают, но я хочу, чтобы ты узнала, что значит проливать кровь.
– Зачем? – прошептала Лисс.
– Чтобы быть со своими друзьями на равных, – объяснил Тыжеумер. – С теми, кого ты отправишь убивать. И, возможно, умирать.
– А если я откажусь?
– Ты провалишь вступительный экзамен.
На глазах Лисс выступили слёзы, но она не пыталась разжалобить Клопицкого – понимала, что бесполезно. Она просто растерялась. Направляясь в подвал, девушка почему-то решила, что сумела убедить Тыжеумера помочь, что замысел удался, и «вступительный экзамен» стал для неё настоящим шоком.
– Ты ведь знаешь, что солнечный свет губителен для вампиров? – Ответа Лёня не ждал. – Если посмотришь на потолок, то увидишь, что на моего пленника направлены три мощные лампы. Сейчас – выключенные. – Пауза. – Это «протуберанцы», артефакты, дающие поток настоящего солнечного света. Три лампы такой мощности расплавят кровососа меньше чем за минуту. Будет грязно, конечно, но у меня есть хороший голем-уборщик.
– Я не могу, – выдохнула девушка.
– Тебе даже не придётся читать активирующее заклинание – как твоим друзьям с артефактами. Достаточно надавить на клавишу включателя.
– Почему ты так жесток со мной?
– Ты знаешь почему, – очень ровным голосом ответил Клопицкий. На девушку он не смотрел – только на кровососа. – Ты собралась на войну, но хочешь остаться чистой. Я считаю, что это неправильная позиция, Лиссет Кумар. Извини.
Не разжалобить. Не уговорить. Решение принято, и решение не спонтанное – принципиальное. Можно, конечно, обратиться к другому артефактору, но у Клопицкого было два неоспоримых преимущества: хорошо оборудованная база и независимость – Лисс точно знала, что Лёня не связан с Альянсом. Два этих факта вкупе с гениальностью Тыжеумера превращали его в идеального учителя. Который выставил неприемлемое условие.
– Я тебя ненавижу, – устало сказала девушка. – Почему ты сразу не сказал о «вступительном экзамене»? Ты ведь с самого начала знал, зачем я приехала. И с самого начала знал, что потребуешь взамен.
Клопицкий промолчал.
– Я помню, где выход.
Лёня кивнул, но смотреть на девушку вновь не стал – продолжил разглядывать едва живого вампира. И улыбнулся, слушая, как быстро стучат каблуки по каменным ступеням.
* * *Книжный магазин Генбека Хамзи
Москва, улица Арбат
Володе Бри ничего не сказала.
Да и не могла сказать, поскольку парень ничего не знал о Городе и признание «Дорогой, дедушка оставил мне в наследство колдовской гримуар» повергло бы его в ступор. Выйдя из которого он бы наверняка предложил подруге навестить психиатра.
Прагматичные современники уверены в принципиальной невозможности колдовства, волшебства, магии и списывают проявления необычного на совпадения и случайности. Верят в интуицию, но отказываются соглашаться с тем, что интуицию можно развивать и усиливать, а случайности – систематизировать, накапливая статистику и выявляя закономерности. Признают существование творческих способностей, но не могут представить, что кому-то дано не слышать музыку – до того, как симфония будет написана, не видеть здание – до того, как оно утвердится в камне, а управлять энергией, которую ещё не знает официальная наука, и с её помощью вносить изменения в мир. Управляться с энергией, которую в Городе называли магической.
Разумеется, оказавшись в Тайном Городе, своими глазами увидев, что могут маги, руками пощупав то, что могут маги, и, убедившись, что это не сон, скептики меняли точку зрения, но в Город ещё нужно попасть, что получалось далеко не у всех.
Володя способностями к магии не обладал, мужем Бри пока не приходился, а потому его посвящение в древние московские тайны Служба утилизации могла расценить как преднамеренное и очень грубое нарушение режима секретности. Со всеми вытекающими последствиями…
Поэтому девушка замотала футляр с книгой в непрозрачный пакет, спрятала в свой рюкзак, замаскировав сверху одеждой, и вернулась в спальню.