Личный слуга или Мама на полставки (СИ)

“Мама, помоги!” — Зефир стоял на коленках и пытался вытащить кирпич из стенки печи.
— Что ты делаешь? — он натужно кряхтел и скреб своими маленькими пальчиками белый, чуть облупленный кирпич.
“Прошлая мама хранила тут деньги и какие-то бумажки. Нам же нужны деньги?”
— Нужны. Ты молодец. — но почему он не сказал об этом раньше? Очевидно же, что раз это тайник, то тут должен лежать тот самый предмет, который поможет получить мне воспоминания прошлой хозяйки тела. — Давай я тебе помогу. — я оттеснила его от печи, потому что он слишком уж усердно пытался достать кирпич и чуть не содрал себе кожу с пальцев и ногти.
Кирпич немного шатался, но не поддавался. В конечном счете мне пришлось выколупывать его ножом, но зато у нас получилось!
Внутри образовавшееся отверстие напоминало скорее почтовый ящик в подъезде — не слишком большой, но для хранения достаточно. Там лежала связка монет, да, местные деньги имели круглое отверстие посередине и были нанизаны на толстую шерстяную нитку.
Всего я обнаружила четыре связки медных монет и одну серебряных. На дне лежало два листа, сложенных пополам. Я развернула бумагу. На каждом листе стояла круглая красная печать, которая слегка мерцала.
На первом было написано:
“Эйрика Дамб, ж
06.08., 26 лет (по Заиванскому летоисчислению).
Дети: Занефир 05.10
Семейное положение: вдова
Раса: человек.
Гражданство: Рипаннис
Место регистрации: герцогство Ибенир”
Похоже так выглядит местный паспорт. На втором листе было написано почти все тоже самое, за исключением того, что в семейном положении стоял прочерк, а графа “Дети” оставалась пустой. Я пробежала глазами по второму листу еще раз и наконец заметила, что единственное отличие заключалось в том, что там было вписано другое имя и стоял мужской пол.
“Эйрикур Дамб, м
06.08., 26 лет (по Заиванскому летоисчислению).
Дети: ______
Семейное положение: —
Раса: человек.
Гражданство: Рипаннис
Место регистрации: герцогство Ибенир”
В виски ударила кровь и к горлу подступила тошнота. Я прислонилась к холодной печке, тяжело дыша.
“Мама, тебе плохо?” — голос Занефира донесся до меня глухо, словно через вату. Я уже не видела ничего перед собой. Голова кружилась, все плыло, а перед глазами мелькали незнакомые картинки, где иногда узнавала голубая макушка Зефира.
В голове медленно появлялись чужие воспоминания, мелькала чья-то жизнь, которая теперь была напрямую связана со мной.
Несмотря на сильную боль сознание цеплялось за одну единственную мысль. Отчего ключом к чужой памяти стал мужской “паспорт”?
Может это был брат Эйрики?
От новой болезненной волны воспоминаний я глухо застонала, Занефир метался рядом, не зная, что случилось и как мне помочь. Все закончилось быстро, через пять минут, я привалилась к стене, все еще держась за голову и смотрела на Занефира, сидящего в слезах на корточках передо мной.
Он открывал рот, пытаясь что-то сказать, но не мог выдавить ничего, кроме тихого мычания и всхлипов. В голове звучало его испуганное:
“Мамочка! Мамочка, пожалуйста не умирай!”.
Я сдавленно выдохнула, еще чувствуя отголоски боли, и притянула ребенка к себе, заключив в объятья. Еще утром, несмотря на мое решение позаботиться о нем, я все же не до конца чувствовала и осознавала себя как его мать, но воспоминания прошлой владелицы тела странным образом смешались с моими собственными и теперь этот голубоволосый мальчик вызывал во мне щемящую нежность и тепло.
Мама. Я теперь его мама.
 
С чужими воспоминаниями, чужим телом, в чужом мире.
Теперь я знала так много, что бояться больше не имело смысла.
Чужая история, отпечатавшаяся в моем сознании, была тихой и размеренной. Это как сидеть с какао и хорошей книжкой, укрывшись пледом, пока на улице идет дождь, а потом, когда книга закончиться, чувствовать легкое разочарование, потому что история давно дописана, но хочется продолжения.
Мать Занефира звали Эйрика Дамб, она была местной травницей и жила на окраине небольшого селения, слишком большого для деревни и слишком маленького для полноценного города. Восемь лет назад, когда ей исполнилось восемнадцать, она вышла замуж. Но детей у пары не было, не сложилось.
Муж ее работал наемным охранником — сопровождал торговцев и купцов в путешествиях. И в одно из своих возвращений привез домой годовалое дитя, без имени и рода. Эрика назвала его Занефиром, что значило “Нежный цветок”.
Думаю, что это в некотором роде жестоко, потому что имена часто становятся причиной травли среди детей, а с таким именем, как у Занефира, даже дразнилки придумывать было не нужно.
Его ведь назвали нежным цветочком, это само по себе может быть оскорбительно для него, как только он подрастет. Но, не будем отвлекаться.
Занефир рос на редкость спокойным и послушным ребенком, слушал наставления и не перечил, не выпрашивал сладкое и никогда не говорил. То, что дитя оказалось немым, родители поняли спустя неделю после его прибытия.
Однако во этих всех воспоминаниях он ни разу не общался с Эйрикой мысленно.
Эрика была мало образованной женщиной — она едва ли могла читать по слогам и не умела писать. Образование в этом мире привилегия богатых и стоит немалых денег — люди среднего класса и ниже часто не умели ни читать, ни писать.
Так вот, из одной из своих командировок муж Эйрики не вернулся, так она овдовела год назад, оставшись одна с пятилетним ребенком на руках, после, сама того не заметив, постепенно угасла.
Ярче всего в памяти отпечатались два ее последних воспоминания.
В руках у Эрики мужской “паспорт”, который здесь называли Подушной грамотой, и теперь, смотря на него в чужих воспоминаниях, я чувствовала, как она держалась за этот листок бумаги, словно это была ее последняя надежда. Потом она достала из кармана передника овальную подвеску на кожаном шнурке, артефакт, меняющий внешность.
Две вещи, казалось абсолютно не связанные между собой и бесполезные для простой травницы были тем, что позволило ей с сыном выжить после смерти мужа. Артефакт и фальшивые документы. Эрика принимала личину мужчины, представляясь всем своим старшим братом, и работала где придется, даже так едва сводя концы с концами. Она искала лекаря, способного вернуть Заиру голос, но никто не мог помочь, а деньги утекали сквозь пальцы, исчезая без следа.
Картинка сменилась, а щемящее чувство в груди нарастало.
Она лежала в постели, держа ладошку Занефира в своей, и смотрела в его глаза.
Оба своих сокровища она надежно спрятала ровно за два дня до того, как я заняла ее место. После она суетливо пыталась закончить свои последние дела и довела себя до того, что не могла встать с постели от изнеможения.
— Дорогой мой Заир, я скоро уйду и на мое место придет другая душа. Она станет твоей новой мамой. Ты должен быть хорошим мальчиком и во всем ее слушаться. Она будет заботиться о тебе и любить гораздо сильнее, чем я. — Занефир дрожал, смотря как его мать бледными сухими губами шепчет ему последние слова с болезненной улыбкой в глазах. — Я не твоя настоящая мама, а она станет для тебя ей. Ты же знаешь, что твоя мама иногда видит будущее, сынок? — она подняла руку и слабо погладила его по волосам. — Ты будешь самым счастливым ребенком на свете и вырастешь большим и сильным. Ты должен хорошо позаботиться о своей новой маме, потому что она придет из другого мира и ничего не будет знать. Ты сразу поймешь, что это она, потому что… — Занефир заплакал, уткнувшись в живот матери и крепко обняв, — потому что она будет той, кто сможет услышать тебя, мой маленький нежный цветок.