Одесская сага. Троеточие…

– Раз ты одобрила, то вкус должен быть божественный, – рассмеялась Анька. – А мне этого зелененького налейте попробовать. Ой, фу, он мятный, как конфеты «Театральные».
– «Ой, фу» – это твоя самогонка. А шартрез под кофе идеален, – буркнула Лида.
– Ну вам, богатым, виднее, – фыркнула Аня.
– Господи, вам же под сраку лет, а никто не изменился. Только усугубилось, – изрекла Женя и затянулась беломором.
Разрумянившаяся от еды и выпивки Ксеня с блестящими глазами откинулась на спинку бархатного кресла:
– Девочки, а я всю жизнь мечтала открыть свой ресторан. И там – вкус детства – все мамины блюда, и Ривкины пирожки с печенкой, и Нюськин борщ с черносливом. И абрикотин, как тот, что вы в детстве на даче гнали… Жаль, не разрешат…
– Вот не знала, что у абрикотина – вкус детства, – отозвалась Женька. – А борщ лучше с бычками.
Но Ксеня ее не слушала:
– А я бы сейчас ушла на пенсию и выготавливала тут по первому классу. Вон у Ильи такое мясо получается, все шашлычники обзавидуются. И маму сюда бы с ее талантами… Я ей обещала дачу… Там, на Дальнем Востоке. И производство наладить. Не успела. Давайте мамочку помянем… Прости меня, мамочка…
– И папу, – отозвалась Женька. Анька всхлипнула и подняла рюмку:
– За них, за самых лучших.
 
Откинулся
В комнату Фени Вербы стукнули и, не дожидаясь приглашения, толкнули дверь. Не тут-то было – Феня запиралась всегда. На всякий случай. Ментовская вдова сохраняла свой статус и вбитые мужем правила безопасности даже через двадцать лет после его смерти.
– Мать, ты чего там, бабки под одеялом считаешь? Чего заперлась?
Феня подскочила с кровати и бросилась открывать. На пороге комнаты стоял ее старшенький, Серега, с отросшей рыжей щетиной на голове и на лице.
– Я не понял? А где поляна? Чего не рада?
– Да ты хоть бы телеграму дал! – охнула Феня и засуетилась – кинулась ставить чайник, потом метнулась в магазин за шкаликом. Быстро собрала на стол.
– Ну ты как? Как Тося? Рассказывай? – начал Серега.
– Да все в «вышке» своей. Сейчас опять в рейсе на два месяца.
– Ты смотри, красиво живет. Далеко пошел! И при деньгах, и при форме. Мать, ты смотри, как тебе повезло – самый фартовый набор: блатной и моряк, так что будешь у нас как сыр в масле! Сейчас тебя принарядим, хату в порядок приведем!..
– Только приводить никого не вздумай, – насупилась Феня, – никаких баб.
– Мам, да ты шо, я честный вор, какие бабы? Только свои, только кореша.
– Уголовников мне еще не хватало! У нас таких за стенкой полно и во дворе половина. Шоб ни одного этого твоего в наколках не было!
– Та не кипиши, мать! Я ж только откинулся. Дай неделю – я пойму, что почем.
– Работать куда пойдешь?
– Куда работать? – улыбнулся Серега. – Ну ты скажешь! Вон Толян пусть работает. Он у нас сознательный.
Братьям так и не удастся увидеться. Через пару дней Феня, вернувшись домой, обнаружит за столом сына с тремя корешами.
– Мать, садись ужинать. Я все приготовил.
Феня с удивлением смотрела на стол, где лежала порубанная кусками дорогущая крестьянская колбаса, сало в ладонь толщиной и мясной балык с Привоза, сыр, брынза, пару банок рыбных консервов… Конечно, несколько бутылок водки… Феня как чужая присела на край собственного стула.
– Мать, ты не стесняйся, ужинай чем бог послал, а потом нам с корешами перетереть надо.
Ошалевшая Феня машинально взяла кусок колбасы.
– Давай и рюмашку для аппетиту.
Серега через четверть часа сунет матери червонец:
– Мам, пойди в кино. Нам серьезно поговорить надо. На кино хватит? Вон в «Серпе и молоте» сеанс скоро.
Феня настолько была ошеломлена всем происходящим, что с десяткой в руке так и вышла на двор и уставилась на деньги.
Как ее непутевый сын враз раздобыл еды на две ее зарплаты да еще и кинул десятку на кино, она даже не представляла, а точнее – совершенно не хотела знать.
Она посмотрит кино, сдачу засунет поглубже в лифчик и явится домой с заготовленной речью. Но воспитывать будет некого – Серега и незваные гости уже исчезнут, оставив полный стол еды и окурков.
Он будет появляться дома набегами. Через неделю притащит разбитную размалеванную деваху и усадит себе на колени.
– Мать, знакомься – невеста моя! Танюха!
Феня, ввалившаяся после смены, посмотрит на хихикающую Танюху и на свою помятую кровать.
– Я ж сказала: баб своих ко мне в дом не водить! Таких невест по рублю за ночь. Мне теперь что, керосином постель облить?
– Я ж говорил, она суровая женщина. Но что поделаешь. Родителей не выбирают. Пойдем мы, – хмыкнул Серега.
В следующий раз он ввалится среди ночи и упадет спать на свою койку в уголке.
Утром, почесав кудлатую голову, спросит у надутой Фени:
– Может, ты хочешь чего? Может, что надо?
– Ты где деньги-то возьмешь?
– Мать, тебе дело? Мужик добычу принес – бери, радуйся. И не спрашивай. Может, чего купить, пока ты на работе?
– Яиц купи, – примирительно ответила Феня, – десяток.
Серега явится за полночь подшофе, но с упакованным лотком отборных яиц.
– Ты шо, с ними гулял весь день? – хлопала глазами сонная Феня.
– Ну ты что? Я ж фартовый пацан – зачем мне чужие яйца? Своих хватает! – заржал Сережка, опуская лоток на стол.
Феня прошлепала босыми ногами к столу.
– И крупные какие! Ты где их взял, шибеник?
– Купил!
– Ночью?
– А шо? В ресторане свои люди – мы красиво посидели, потом я попросил человечка сделать матери лоток яиц по высшему разряду, и с черного хода вынесли! Так что, мать, яйца у тебя козырные, прямиком из ресторана «Юбилейный» с Дерибасовской!
Пока Феня, потеряв дар речи, смотрела на яйца из ресторана, Серега, покачиваясь, завалился в кровать.
– Ты сколько ж за них дал?
– Четвертак.
– Сколько?!!!! Они же три шестьдесят стоят.
– Мне для матери ничего не жалко, – пробормотал Серега и захрапел. А Феня проплакала над «золотыми» яйцами полночи. Как можно было такие деньжищи отдать, она не понимала.
Но ее беспутный сын был прав – не жалко. Он их не зарабатывал на заводе или в рейсе. Серега не зря провел пять лет на зоне, где стал вполне приличным карманником-щипачем, и дело это ему нравилось.
Гулял он красиво, но недолго, и снова присел, не дождавшись каких-то пару дней прихода Толика из рейса.