Луна

– Тук-тук! Можно войти? – послышался из-за двери спальни мужской голос.
– Пап, ну ты же король, – отозвался Эзран. – Тебе, я так думаю, не обязательно спрашивать разрешения!
Король Харроу переступил порог комнаты сына.
– Королям можно не спрашиваться, а вот папам – нельзя, – подмигнул он своему наследнику, присаживаясь на край его кровати, и легонько потрепал Чавка по спине.
Маленькое чудище недовольно что-то проурчало, хотя на самом деле любило ласку. Чавк, преданный хозяевам питомец, по природе своей был тварью мрачной и угрюмой, как и все его соплеменники: черта характера, развившаяся у этого вида по той причине, что в дикой природе любой зверь хоть немного крупнее хамележабы считал хамележабу исключительно вкусной.
Король ласково подоткнул Эзрану край одеяла.
– Ну что, устроился как следует и готов?
– Готов, – отозвался мальчик. – Можно начинать петь.
И король тихим голосом завёл их ежевечернюю колыбельную – ту же самую, которую каждый раз пел сыну на сон грядущий с малого детства, когда мама Эзрана погибла.
    
           – Солнышко село, Луна высоко.
           Малый ребёнок зевнул глубоко.
           Тысячи Звёзд в Небесах зажигаются.
           Глазки ребёнка совсем закрываются.
           Землю лизнёт Океана волна.
           Спи, мой хороший, спокойного сна!
Эзран с закрытыми глазами улыбнулся.
– Так люблю, когда ты мне поёшь эту песенку. Хоть она и малышатская, мне от неё так хорошо и спокойно.
– Вот и славно, – отозвался король.
– А когда я совсем вырасту, ты не перестанешь мне её петь? Я бы хотел, чтобы ты не перестал.
– Если тебе она всё ещё будет нравиться, ни за что не перестану.
– Даже когда я стану королём? Обещай, что и тогда будешь петь мне на ночь!
Харроу чуть промедлил с ответом, но наконец сказал:
– Я всегда буду рядом, даже когда ты станешь королём.
Он наклонился и ласково поцеловал мальчика в лоб. Эзран, как обычно, именно в этот момент широко зевнул, совсем уже засыпая.
– Спокойной ночи, мой милый принц, – поднимаясь, сказал ему Харроу. И добавил, повернувшись к смежной комнате, где горел свет: – И тебе спокойной ночи, Каллум.
– Ночи! – отозвался Каллум, брат Эзрана по матери, не разгибаясь от письменного стола. Он сидел, завернувшись в одеяло, и одну руку в перчатке без пальцев грел о толстую кружку горячего чая. Второй же рукой он при свете свечи делал наброски в толстом альбоме в шикарном переплёте [1].
Каллум вообще-то любил короля Харроу и ценил его заботу после смерти мамы, но всё равно ведь король не был ему родным отцом. Так что излишние нежности и все эти пожелания доброй ночи казались мальчику несколько… избыточными.
Харроу тихо вышел и затворил за собой дверь. Каллум продолжил делать наброски. В свои четырнадцать лет он на редкость хорошо набил руку в рисовании, мог изобразить что угодно в мельчайших деталях, даже если видел это существо или предмет всего несколько секунд. Но нынешний набросок был не с натуры, а из глубин воображения: Каллум рисовал фантастического зверя, помесь жирафа с крокодилом. Рисуя, мальчик рассеянно думал, что жирафодил выглядит, конечно, странновато, зато такие защитные механизмы помогают ему выживать. Толстая кожа нужна для обороны – а зубастая голова на длинной-длинной шее отлично подходит для нападения. Он ведь хищник.
ГРРР-БАБАХ!..
Оглушительный раскат грома отвлёк Каллума от мыслей о жирафодиле.
– Каллум! – послышался из соседней спальни голос его братишки.
– Всё в порядке, Эз, это просто гроза, – отозвался мальчик, отложил карандаш и пошёл проведать, как там младший. – Гром гремит, только и всего. Нечего пугаться. Спи давай.
– Я и не испугался, – возразил Эз. – Испугался только Чавк.
При звуке своего имени Чавк поднял тяжёлую голову, нахмурился и вмиг сделался густо-красным. Он не любил, когда его считали трусом. В юности он встречал немало других хамележаб и отлично знал, что входит в пять процентов самых храбрых представителей своего племени. Ну или по крайней мере в десять.
Но на Эзрана Чавк никогда не мог злиться подолгу. Он снова задремал, и цвет его постепенно перетёк в привычный жёлто-голубой.


Вспышка молнии – и эльфам стал ясно виден человек-патрульный на границе королевского леса. Молодой солдат был начеку, глаза его внимательно вглядывались в чащу, руки сжимали арбалет.
Рейла, младшая в эльфийском отряде, сжала рукояти своих парных клинков-бабочек длинными сильными пальцами. Чувствует ли солдат их присутствие? Может ли знать, что сегодня, похоже, последняя ночь его жизни?
Если Рунаан, глава отряда, подаст ей сигнал, Рейла должна будет убить этого человека. У неё нет выбора – убивать или нет. В конце концов, она по профессии убийца, член отряда ассасинов, и в ловкости и силе ей мало равных. Даже среди эльфов она выделяется изумительной скоростью движений и работы с клинками – не уступит ни одному из старших товарищей. И, разумеется, если Рунаан прикажет, Рейла всё выполнит.
Просто уходи, мысленно воззвала к часовому Рейла, будто могла силой разума заставить солдата оставить свой пост. Просто не заметь нас и уйди. Ступай домой.
Задание ассасинского отряда не имело отношения лично к этому пареньку. Если бы он не встал у них на пути нежданным препятствием, его было бы вовсе не обязательно лишать жизни. Он просто стоял между ними и их целью… Если бы можно было просто не трогать его… Но есть подозрение, что солдат что-то успел заметить, обнаружил их присутствие… Рейла постаралась изгнать из головы лишние мысли.
– Эй, есть там кто? – крикнул в темноту леса молодой солдат. Он старался, чтобы голос звучал уверенно, даже грозно, и Рейла понимала, что этим он подписывает себе приговор.
Эльфы не шевелились, не издавали ни звука. Рейла даже дышать забыла. Прошла секунда… За ней другая…
– Эй, назовитесь и выходите на свет, именем короля Харроу! – крикнул тем временем человек, держа руку на оружии.
Нужно просто несколько секунд подождать, отчаянно подумала Рейла. Просто молчать и не двигаться, и он решит, что обознался, и уйдёт. Продолжит свой путь по границе леса. Мог ли часовой слышать заполошное биение её сердца?
Ещё одна яркая вспышка молнии разорвала небо – и глаза часового расширились. Теперь сомнений не оставалось: он видел эльфов.