Незнакомка в зеркале

Блайт была против скоропалительных действий.
– Ты ведь толком не знаком с этой Эддисон. Подожди хотя бы до субботы, прежде чем сделать шаг, о котором можешь пожалеть. Вы с Дарси так долго были вместе и дружили всю жизнь. А вдруг ты поймешь, что это мимолетный соблазн и не более?
Он покачал головой.
– Ты хочешь, чтобы я оставил себе путь к отступлению. Но ты сама воспитала меня принципиальным. Я не смогу с чистой совестью встретиться с Эддисон, не объяснившись с Дарси.
Блайт вздохнула.
– Ну что ж, тогда иди к ней и объяснись.
Так он и сделал, и все прошло наилучшим образом. Дарси приняла новость достойно и пожелала ему счастья. После того как Гэбриел сходил на свое свидание, Блайт убедилась, что Эддисон совершенно его обворожила.
Блайт оделась, а часом позже села за руль серебристой «инфинити». Когда она парковалась около здания Виссахиконского крикетного клуба, на соседнее место заехал красный «БМВ» Дарси.
Они обнялись на парковке, потом вошли в клуб, и их сразу усадили за столик. Когда были заказаны напитки и официант ретировался, Дарси повернулась к Блайт.
– Большое спасибо, что согласились встретиться, хотя я позвонила в последний момент.
– Ну что ты, я рада, что оказалась свободна. Какие новости?
– Получила ответ от оркестра.
Блайт подалась вперед.
– И?
– Меня не взяли.
– О Дарси, мне так жаль.
Дарси пожала плечами.
– Ничего. Я могу гордиться уже тем, что дошла до этого этапа. Они выбирали из двух претендентов, и женщина, которую приняли, – блестящая скрипачка. В любом случае есть и хорошее известие: появилась новая возможность, и об этом я хотела с вами посоветоваться.
– Продолжай.
– Мне предложили преподавать в Королевской академии музыки.
Блайт ахнула.
– Но это же замечательно! Лондон, вот это да!
– Я понимаю. Но это так далеко. Как мне бросить папу, теперь, когда нет мамы?
– Дорогая моя, это очень благородно, но твой папа еще достаточно молод. Ты не можешь жить только для него. Вы с ним уже об этом говорили?
– Да. Он, конечно, настаивает, чтобы я соглашалась.
Дарси вздохнула и скомкала салфетку на коленях. Потом снова взглянула на Блайт.
– Если честно, я не только из-за отца не хочу уезжать. Он часто видится с Шарлоттой Бекинс, и я верю, что с ним все будет в порядке. Блайт, а вы правда думаете, что Гэбриел доведет дело до конца?
Блайт нахмурилась.
– Ты имеешь в виду, женится на Эддисон?
– Да, – прошептала Дарси.
Блайт взяла ее руку в свои.
– Да, милая. Думаю, да. Мне так жаль, что мой сын причинил тебе горе. И ты знаешь, как я к тебе отношусь, но ты должна двигаться дальше. Как бы ни было тяжело.
– Да, вы правы. Но… Я волнуюсь за него. Я хочу, чтобы он был счастлив. Мне было больно, да, но он всегда вел себя честно, и я не могу винить его за то, что он чувствует. Просто, по-моему, он влюбился в иллюзию. Она же как загадка. Как можно построить жизнь с тем, кто сам себя не знает?
Блайт нечего было возразить, но она не могла поделиться с Дарси своей тревогой – это было бы нечестно. При всем расположении к Дарси с Эддисон нужно было считаться как с будущим членом семьи.
– Мне неловко обсуждать с тобой Эддисон. Она станет моей невесткой, и она всегда исключительно любезна. Я понимаю твое беспокойство, но Гэбриел начал новую жизнь, и тебе пора сделать то же самое. Если он – единственное, что тебя здесь держит…
Глаза Дарси наполнились слезами, и она судорожно вздохнула.
– Вы правы. Я приму предложение.
– Когда они хотят, чтобы ты начала?
– Через месяц.
– Думаю, это великолепный вариант. Хотя я буду скучать по тебе.
Блайт сказала это искренне. Но в перспективе переезд был оптимальным выходом. Останься Дарси в Филадельфии, ей все бередило бы рану. Они вращались в одном тесном кругу, и она сталкивалась бы с Эддисон и Гэбриелом на каждом светском событии. Блайт жалела только, что не так оптимистично относится к предстоящей свадьбе, как хочет показать. В сущности, она предпочла бы отправить за океан Эддисон.
 
14. Эддисон
– По-моему, твоя мама не очень довольна тем, какое я выбрала платье, – говорю я Гэбриелу, который уютно обнимает меня одной рукой. Мы блаженствуем, лежа на диване в гостиной.
– Уверена? А мне она сказала, прекрасное платье.
Я выпрямляюсь, чтобы видеть его лицо.
– Она тебе сказала?
Он смотрит на меня с недоумением.
– Да, она мне сказала. А что тебя удивляет?
– Гэбриел, вы с мамой часто обо мне говорите?
– Надеюсь, ты уже выбросила из головы ее замечание насчет обручального кольца?
Я машу рукой.
– Нет-нет, я о другом. Я помню, ты сказал ей, что я не могу носить кольцо, когда у меня воспаляется экзема.
Он все еще лежит в расслабленной позе, но хмурит брови.
– Тогда о чем ты?
Я накручиваю прядку волос на палец.
– Не знаю. Иногда мне кажется, что я ей не нравлюсь.
Лицо Гэбриела становится напряженным, и он хочет ответить, но я опережаю его.
– Подожди. Я не то хотела сказать. Она всегда со мной приветлива. Ни разу не сказала и не сделала ничего неприятного. Но между нами есть отстраненность, и я не знаю, то ли это из-за меня, то ли что-то еще.
– Она так же хочет сблизиться с тобой, честное слово. Не хотел говорить, но она спрашивала меня про шрамы.
Я вскакиваю и стою перед ним с колотящимся сердцем.
– Что? Почему ты не сказал мне?
– Расстраивать не хотел. Она просто волнуется, вот и все.
Кроме Эда и Джиджи свои шрамы я показывала только Гэбриелу. Поначалу мне ужасно надоедало следить за тем, чтобы не закатывать рукава, покупать только то, что закрывает руки. Но мне так и не удалось придумать ни одного способа заниматься любовью, не обнажая рук.
Однажды вечером я усадила его и сказала, что нужно поговорить. Его лицо омрачилось.
– Что-нибудь не так?
Я покачала головой.
– Нет. Хочу кое в чем признаться. Мне страшновато.
– Что-нибудь вспомнила?
– Не совсем. Но не исключено, что когда-то я пыталась… причинить себе вред.
Он сдвигает брови.
– В каком смысле?
Я подняла рукав и показала ему руку.